До тошноты (ЛП) - ЛаСарт К.У.

Он знал, что расскажет им эту историю, но это было частью игры - немного затянуть ее. С тех пор, как они начали ходить в школу, было традицией, что дети проводили последнюю неделю летних каникул со своими бабушкой и дедушкой, но он знал, что в десять и четырнадцать лет они не захотят больше тусоваться со своими стариками.

- Полагаю, у нас как раз достаточно времени, пока Нана готовит ужин. Я мог бы рассказать ee еще раз. Итак, вы хотите услышать о том, как мы с Наной встретились и полюбили друг друга? - oн поддразнивал, улыбаясь, когда его внук стонал.

- Нет, деда. Расскажи нам о Фатти!

- Это был Фрэнки. 

Девочка поправила своего младшего брата, заработав гримасу, которая включала в себя как косоглазие, так и высунутый язык.

- Все верно, милая. Это был Фрэнки, - oн ухмыльнулся своей внучке, прежде чем подмигнуть ее брату. - И он был толстяком.

Дед демонстративно откинулся на спинку стула, одной рукой потирая заросший сединой подбородок, глядя в пространство и собираясь с мыслями. Когда показалось, что оба ребенка готовы наброситься на старика, ерзая от нетерпения, он начал рассказ.

* * *

- Фрэнки Хэнсон был таким же узником собственного тела, как и государства. Жертва собственного ненасытного аппетита, он не ходил больше пяти лет к тому времени, как попал в государственное учреждение для душевнобольных преступников. Теперь это просто причудливое название для тюрьмы для сумасшедших, но мы также содержали в ней тех, у кого было то, что в наши дни назвали бы "особыми потребностями". Фрэнки был не первым прикованным к постели заключенным, с которым я когда-либо имел дело. Но при весе более семисот фунтов[7] (мы не были точно уверены, потому что его нужно было взвесить на весах для перевозки, а у нас таких не было) он, безусловно, запомнился больше всего. Ходили слухи, что на момент убийства он весил около восьмисот фунтов[8], но несколько недель сидел на специальной диете, прежде чем мы его забрали, и немного похудел. Все, что я знаю, это то, что он по-прежнему был самым большим человеком, которого я когда-либо встречал.

- Насколько я помню, это было настоящее зрелище в тот день, когда они привезли Фрэнки. Я помню, как все, кто был в состоянии, казалось, нашли причину оказаться снаружи, когда платформа с огромным, мясистым телом нового заключенного подкатила задним ходом к дверям погрузочной платформы. До этого единственным назначением дока было принимать оборудование и еду для кухни, но это была единственная дверь на объекте, которая была достаточно большой, чтобы впустить Фрэнки.

- Был конец лета, так что погода была достаточно хорошей, чтобы Фрэнки мог кататься на открытом воздухе, и он был обнажен. Не было одежды достаточно большого размера, чтобы она ему подошла. Хотя нижняя часть его тела была завернута в массивные простыни, в остальном он был обнажен, и я заметил, что толпы зевак последовали за ним до ограждения по периметру, где им не позволили подойти ближе.

- Он сидел на матрасе, который, в свою очередь, лежал на очень большом транспортном поддоне, похожем на те, что использовались тогда на фабриках. Насколько я знаю, они все еще используют их сейчас. В любом случае, это не имеет значения. Промышленный погрузчик оторвал его тяжелую задницу от грузовика и ввел в двери, но после этого мы были предоставлены сами себе.

- Обычно заключенные спали на стандартных койках, привинченных к стенам, но этот здоровяк никак не мог поместиться ни на одной из них. В итоге нам пришлось заказать специально изготовленную больничную кровать с усиленным стальным каркасом и несколькими сверхпрочными колесами, которые позволили бы нам передвигать его по тюрьме. Восьмерым из нас, охранников, и я имею в виду молодых, сильных мужчин, потребовался час и сорок минут, чтобы перенести старину Фрэнки с тюфяка на кровать, и, позвольте мне сказать вам, было много стонов и проклятий. Но мы перенесли его, а потом втроем вытолкнули через кухню. Я помню, как красивые голубые глаза вашей бабушки стали круглыми, как блюдца, когда она увидела его, когда мы везли его через здание, где содержались заключенные, которых по той или иной причине нельзя было содержать в камере смертников в государственной тюрьме. За все время, пока это продолжалось, Фрэнки не произнес ни слова и даже не попытался нам помочь. Он просто смотрел прямо перед собой, его поросячьи глазки смотрели в никуда, а толстая нижняя губа была выпячена в надутой форме.

- Сейчас я ничего не имею против полных людей, Господь свидетель, я уже не такой стройный, каким был в юности. И я считаю, что у некоторых из них есть причины быть такими, какие они есть. Обычно я мог бы испытывать некоторую симпатию к этому человеку, должно быть, это было ужасно - быть таким большим, как он, и прикованным к постели, и все такое. У нас находились по-настоящему плохие люди, всевозможные убийцы и психопаты, но иногда они были такими сумасшедшими, что их было немного жаль. Но не Фрэнки. Я понял это в ту же секунду, как взглянул на его лицо, он не был сумасшедшим. О нет, этот человек вовсе не был сумасшедшим. Надувание губ на той кровати было не чем иным, как огромным куском эгоизма, смешанного с щедрой дозой подлости в придачу.

- Он не был сумасшедшим. Он был просто плохим.

- Фрэнки остался с нами, потому что он был слишком большим для камеры смертников. Но его место было там. Любой, кто убивает собственную мать, не заслуживает жизни.

- Я не был знаком с Хэнсонами лично, но я знал эту историю. Отец пропал за месяц до рождения Фрэнки, застреленный при преследовании подозреваемого в ограблении. Хороший человек и хороший полицейский, оставляющий позади убитую горем жену и нерожденного сына.

- Я думаю, в некотором смысле, вероятно, миссис Хэнсон виновата в том, что ее мальчик стал таким, каким он стал, но нельзя винить такую милую женщину, какой она была. Она потеряла мужчину, которого любила, поэтому заменила его любовью к своему мальчику с помощью еды. Раньше женщины гордились готовкой, но те времена почти прошли. Черт возьми, многие женщины больше даже не знают, как готовить. Но опять же, большинство мужчин тоже не знают, как починить машину, так что, я думаю, это справедливо.

- Есть много причин, по которым мужчина может совершать плохие поступки. Бедность, вспыльчивость, сумасшествие или ревность. Но с Фрэнки все было не так. В конце концов, внутри он был просто ребенком. Я не имею в виду обыкновенным. Я знал много медлительных парней, которые совершали плохие поступки. Я помню одного ребенка, которого лошадь лягнула в голову, когда мы были подростками, и который уже никогда не был прежним.

- Нет, я не имею в виду, что Фрэнки был медлительным. Он был таким же умным, как и все остальные, но его избаловала мать. Он был взрослым сопляком. Просто эгоистичный, ужасный человек.

- Я думаю, его матери наконец надоело прислуживать ему, поэтому она решила посадить Фрэнки на диету. Он мало что мог с этим поделать, поскольку не мог встать с постели, но она пыталась раньше и всегда уступала. На этот раз она не сдавалась. Фрэнки не мог заниматься спортом из-за того, что не мог встать, но он много времени занимался руками. Сгибал и сжимал те маленькие штуковины, которые они делают, чтобы увеличить силу рук.

- Соседи сказали, что слышали, как он неделями подряд ревел, попеременно умоляя и проклиная свою мать. Выпрашивал еду и обзывал ее всевозможными словами, когда она не поддавалась. Тогда люди не вмешивались в дела друг друга так, как сейчас, поэтому они закрывали глаза на дом Хэнсонов и изо всех сил старались его игнорировать.

- Ну, Фрэнки просто все больше злился из-за того, что его мать отказывала ему в еде, и, я думаю, однажды они поссорились, и она подошла слишком близко. Она была не очень крупной женщиной, а у него были такие сильные руки. Он сломал ей шею, как старую сухую ветку, и после этого все стало довольно тихо. Прошла почти неделя, прежде чем соседи забеспокоились и вызвали полицию, но к тому времени он почти все съел.