Аниськин и шантажист - Максим Курочкин

– Дай-ка посмотреть, – протянул руку Кирилл.

– Зачем? Без компа она все равно вроде подставки под горячее.

– Хочу подержать в руках компромат на местную мафию, – усмехнулся Кирилл.

Костя достал из кармана драгоценную дискету. Вместе с ней он зацепил письмо, которое дал ему начальник колонии. Он попытался спрятать конверт от Кирилла, но было уже поздно.

– Любовное послание?

– Если бы, – вздохнул Костик и достал из конверта сложенный вдвое лист.

"Что же это делается на белом свете, граждане начальники, – эта наевшая оскомину фраза была визитной карточкой анонимщицы. – Уже и до того докатилось чудовище это, Комаров, что самого дорогого лишает. Вот и меня лишил этого самого дорогого. Я этого дорогого растила с пеленок, холила, грудью кормила, когда маменьку его дикие собаки динго задрали, нарадоваться не могла, все ждала, когда наступит день моего торжества и торжества всей вселенной. Да не будет справедливости на свете, пока кованные сапоги Комарова топчут белое тело земли нашей.

Да, я не сказала, кого я имею ввиду. В смысле, кого я холила-то. А холила я козлика моего, редкой и дорогой гонноверской породы. Достался мне козлик этот в наследство от прабабки, жила она за границей, не то в Австрии, не то в Австралии, померла недавно и завещала этого немолодого уже рекордсмена мне. Каких трудов стоило мне, бедной вдове, переправить его к нам в Но-Пасаран через Атлантический океан! И вот все понапрасну. Потому как захапал моего редкого козлика себе Комаров и держит взаперти, даже на свет белый не выпускает, а самое страшное, что породу портит, заставляет бедного животного жениться на местных беспородных шалавах, козах, то есть.

И ведь что самое страшное – так это последствия! Вы представляете, что будет, если в Австралии или хотя бы в Австрии об этом узнают? Они ведь и какое оружие против нас поднять за справедливость могут. Биологическое там, например. Например, тараканов нездоровых наслать или кенгуру. Мы же не потерпим и тоже на них чего-нибудь нашлем. И будет четвертая мировая война (или какая там по счету), а как следствие – всемирный потоп. А все из-за Комарова, нашего участкового.

Спасите мир! Переведите его в соседний район! А если не переведете, я и на вас управу найду. Козла приведите в восемь часов вечера к проходной мелькрупкомбината, в рога вплетите красную гвоздику, а в ошейник суньте журнал «Плейбой», или нет, лучше что-нибудь с вязанием.

Образованный и интеллигентный, простой и мужественный, но анонимный но-пасаранец".

Кирилл долго, без улыбки изучал анонимку, потом хлопнул себя ладонью по лбу:

– Слушай, да ведь это женщина писала! Хоть она и подписалась «но-пасаранец», но в тексте постоянно употребляет окончания женского рода, а в одном месте вообще обозначает себя как «вдова».

– Вот спасибо, подсказал, – обрадовался Костик, – а то я сам не мог догадаться. Да не женщина она, фурия ходячая. Я с самого начала говорил, что это Белокуровой работа.

Кирилл немного сконфузился.

– Ой, чего-то я увлекся. А точно это Белокурова?

– Ты ведь ее уже видел, – вместо ответа сказал Костик.

– Удивительно, до чего же разные люди могут жить в одной семье!

– О чем ты?

– О Калерии, Митропии и Анфисе Афанасьевне.

– Ты еще отца их, Ивана Федоровича не видел. Тот даже перед Калерией агнец божий.

– Перед Калерией? Да большего херувима я в жизни не видел.

– Ага! Только не большего, а большого. В буквальном смысле слова. У этого херувима хватка, как у спрута. Ты не больно-то на ее ангельский вид покупайся. Летом она меня два километра по лесу волокла, рта раскрыть не давала, ногой дрыгнуть не мог.

– Как это? – в глазах Кирилла забегали огоньки заинтересованности.

Костя уже понял, что сболтнул лишнее, но отпираться не было смысла.

– Да так! Я следил за подозреваемым, а она, чтобы дать ему возможность встретиться с женой, просто уволокла меня из засады, как куль с мукой.

– И ты не смог применить против нее никакого приема?

– Не буду же я драться с женщиной, – слукавил Костик.

«Эта Калерия нравится мне все больше и больше», – испугался Кирилл. В отличии от брата он никогда не задумывался о том, как должна выглядеть девушка его мечты. Но даже в самом нереальном сне она не была похожа на Калерию Белокурову.

– Слушай, брат, неужели мы будем тратить время на обсуждение внутрисемейных отношений Белокуровых? – решил тем временем перевести разговор в более безопасное русло Константин. – Давай-ка лучше систематизируем то, что нам уже известно и наметим пути к дальнейшему расследованию.

– Валяй, – с небольшой ленцой в голосе согласился Кирилл.

– Кто подходит под шаблон Рыбьего Глаза?

– Те, кто свободно общается с компьютерами.

– Сразу откидываем таможню. Люди там работают понедельно, сам они неместные, незаинтересованные, собирать сведения о личной жизни но-пасаранцев им проблематично. К компу никого не пускают.

– Колония?

– Если честно, тревожит меня начальник колонии. Что-то в нем очень и очень настораживает: может, сочетание внешней угрюмости и внутренней душевной теплоты? Очень часто о человеке говорят не улыбка в пол-лица, а поступки. Так вот поступки начальника колонии не просто говорят, а кричат: это человек большой души, к тому же очень неглупый человек. Надо же такое придумать: устроить казенные дома-побратимы!

– Так вроде ты говорил, что это инициатива заведующей «Улыбки»?

– Да хоть бы и так! Все равно необходимо отдать должное начальнику колонии: не каждый согласится на такую авантюру. Нет, ты как хочешь, а эта версия нравится мне все больше и больше. Вот смотри, каким он мне видится: человек строгий, любящий, чтобы в жизни во всем была гармония и порядок. Его раздражает все, что мешает торжеству этой гармонии, вот он и борется с этим «всем» своими оригинальными методами.

– Есть одна несостыковочка. Откуда он берет сведения? С местными не общается – не думаю, что он только тебя так нерадостно принимает. Откуда ему знать, что творится в Но-Пасаране?

– Надо подумать. Наверняка существует какой-нибудь источник, из которого он черпает эти сведения. Скажем, бывшие уголовники. Многие из тех, кто отмотал срок в нашей колонии, предпочли не возвращаться домой, а остаться в Но-Пасаране. Совхоз процентов на десять состоит из исправившихся преступников и членов их семей. Если у них были добрые отношения с начальником колонии, то они вполне могут поставлять ему кое-какие сведения. Стоит только проследить, общается ли он с бывшими подопечными или нет, и станет ясно, имеет ли эта версия право на существование. Кто еще?

– Ты говоришь, компьютеры есть на почте и у Маркеловых?

– Маркелов только что его купил, да и домой еще не донес, жену боится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});