Золотой венец Трои - Ольга Тарасевич

Конечно же, психоаналитик заблуждался. Можно снимать соседа – и представлять, что в твоих руках не фотоаппарат, а винтовка.

Но все-таки кое-что, похожее на правду, было в этих рассуждениях: фотосъемка порою словно бы позволяла ему шагнуть в другое измерение, где царили только линии, цвета и свет, а никакой боли не существовало…

Или, может, психоаналитик просто внушил ему, что камера должна быть все время в пределах досягаемости?

И вот ее не стало. От одного лишь этого можно было сорваться! Ведь таких ситуаций с ним не возникало никогда, фотоаппарат – это не только техника, это еще и способ более или менее нормально себя чувствовать. Так, астматику постоянно нужно держать баллончик с лекарством при себе, иначе он просто не выживет…

А персонал отеля, хозяйничавший в номере, избивавший, оскорблявший его, так живо напомнил ему тех террористов, устроивших кровавое побоище в школе, что все сразу стало ясно…

Не вышло ничего из попыток сконструировать собственную спокойную и размеренную жизнь. Ничего не вышло! И можно изо всех сил пытаться жить по тем правилам, по которым живут все – работать, жениться на Дженни, случайно сделать ей ребенка. Можно стремиться жить по этим правилам, убеждая себя: ты нормальный, обычный, такой же, как все. То, что в детстве твое личико забрызгали мозги одноклассницы, то, что ты помнишь себя только с десяти лет, ничего не значит. Можно пытаться жить обычной жизнью и убеждать себя… Чтобы потом все-таки осознать: достаточно небольшого грубого вмешательства извне, и этот карточный домик рушится. Детские обиды болят всю жизнь. Этого не исправить, и жить с этим очень тяжело…

Все началось с ограбления в отеле, с ночей, проведенных им в подвале.

Вожделенная свобода осветила изнутри лица туристов – всех, кроме…

Только в душе у Стивена продолжала клокотать ярость.

Вот просто так, без всякого повода, его избили! Украли вещи! Бросили в грязный душный подвал! И что – за это никто не ответит?!

Нет, все. Хватит терпеть!

Десятилетний мальчик, возможно, не в состоянии за себя постоять. Но взрослый мужчина – совсем другое дело!

Он не мог противостоять грабителям – их было слишком много.

Однако здесь есть Салах… Он так похож на бандитов, обчистивших его номер…

Именно этот парень, конечно, его вещи не украл. Наоборот, он даже помог ему выйти на свободу.

Но что это меняет?

Объект мести обязательно должен иметь прямое отношение к тяжелым событиям? Да кто это сказал?!

Много лет тому назад террористы устроили кровавую бойню в школе по одной-единственной причине – им в свое время не позволили продолжить обучение в связи с низкой успеваемостью. А их родители не могли платить за колледж. И вот ублюдки выросли, купили пару пушек и устроили разборку. В первом попавшемся на их пути учебном заведении. До собственной классной комнаты они почему-то не дошли. Возможно, ненависть их торопила. Возможно, для них это просто было не так уж и важно. А скорее всего, у них от предвкушения расправы просто снесло башню, и они уже ничего не соображали.

Да, в самом деле: месть – это решительное действие, абсолютно закономерный поступок. Но месть необязательно должна быть направлена на объект обиды. Если непосредственный обидчик недоступен, кто мешает отомстить иначе? Объект – это просто формальность! Сам процесс – логичная закономерность…

Салах за все заплатит. И, кстати, надо бы забрать его золотую побрякушку. Теперь-то фотоаппарата под рукой нет, но, когда он появится, сфотографировать такое украшение будет очень приятно!

Стивен думал об этом, налегал на еду, особенно вкусную после подвального заточения.

И вдруг его как обожгло: Эмилия! Она, отложив столовые приборы, смотрела ему прямо в лицо и, казалось, могла прочитать каждую его мысль.

Психотерапевты это умеют! Иногда и захочешь на сеансе слукавить, не затрагивать особенно болезненную тему. Только ничего не выходит. Все твои самые сокровенные мысли для них – как открытая книга.

Как же не хотелось ему рассказывать собственному психотерапевту о мыслях, возникавших в его сознании в связи с беременностью Дженни!

Ребенок был незапланированным. Скорее, он появился вопреки всем принимаемым им мерам предосторожности. Поселился в животике жены и сразу же стал диктовать свои правила. Дженни стала особенно нервной и эмоциональной. А будущий отец… Нельзя этого отрицать: иногда в его душе возникала нежность к этой крохе. Особенно во время рассматривания картинок в журналах для беременных: всех этих трогательных носиков, ротиков, пяточек, складочек на ножках и ручках. Но намного чаще его охватывали приступы паники. Этот ребенок будет таким хрупким, уязвимым! Родители всегда стремятся защитить своих детей, однако безопасность – это иллюзия. Можно отвезти ребенка в школу и увидеть его только через два дня, с забрызганным кровью личиком. Поэтому намного логичнее совсем по-другому относиться к ребенку еще до его рождения. Не любить его. Не привязываться к нему. Не менять своих планов. Жить так, как будто его и нет вовсе. Только таким образом можно защитить себя от волны боли, которая накроет тебя, если хоть что-нибудь пойдет не так. Терять то, что не представляет для тебя ценности, – не больно. Значит, остается один вариант – не считать ни жену, ни ребенка особой ценностью…

Подобные рассуждения очень сильно отличались от мыслей того «идеального» Стивена, над созданием которого многие годы работали психотерапевт и его клиент. «Идеальный» Стивен стремился быть хорошим, заботливым семьянином, он занимался благотворительностью, старался помогать людям и быстро прощать обиды…

Поэтому ему так хотелось оставить все эти рассуждения про неприятие собственного ребенка при себе. Да и жаль было расстраивать врача, долгие годы совершенно искренне пытавшегося ему помочь.

Помочь кардинально у психотерапевта не вышло. Возможно, после таких испытаний психика человека вообще не восстанавливается, и никакие врачи тут не помогут, разве только немного облегчат страдания.

Но вот мысли психотерапевт умел читать здорово. Просто телепат! К сожалению, все-таки пришлось регулярно обсуждать с ним изменения в собственном эмоциональном состоянии, произошедшие в связи с беременностью Дженни.

И теперь эта французская докторша тоже обо всем догадалась, легко и непринужденно…

Стивен наблюдал за жалкими попытками Эмилии представить дело так, словно на острове скрываются бандиты. Психотерапевт явно стремилась схитрить, сделать вид, что она боится этих несуществующих преступников, а не мужчину, сидевшего рядом с ней за столом и представлявшего, с каким удовольствием он перережет горло Салаху. И чем больше она суетилась, тем основательнее подписывала себе смертный приговор.

Наверное, Эмилия – хороший врач. Она сумела быстро понять, что персонал отеля имеет весьма далекие от дружелюбных намерения, она пыталась всех предупредить. Но в тот раз ей никто не поверил. Однако из печального опыта принято извлекать уроки. И уж он-то, Стивен, не позволит, чтобы теперь докторша озвучила все свои выводы! Сейчас ведь доверия к ее словам у туристов будет больше, а этого допустить никак нельзя!

А значит, нельзя терять ни минуты…

Эмилия вызвалась убрать посуду в ресторане.

«Зачем вам это надо? – недоуменно фыркнула Дженни, которая никогда не демонстрировала особенного рвения по части ведения хозяйства. Даже составить грязные тарелки в посудомоечную машину казалось его жене тяжким трудом. – Здесь ведь такая куча посуды, зачем ее мыть?!» Француженка нервно улыбнулась: «Мне кажется, у нас всех тут не очень большой выбор вариантов времяпрепровождения».

В общем и целом план был простым и понятным.

Дождаться, пока Эмилия вернется в свой домик, протиснуться вслед за ней в дверь и чиркнуть ножом по ее горлу. Отомстить в ее лице всем и сразу – террористам, захватившим его школу, бандитам, ограбившим туристов, и, безусловно, всем психотерапевтам, вместе взятым! Вот уж кто горазд поковыряться в твоей душе, обещая избавить тебя от боли и никогда не выполнять своих обещаний…

Разомлевшая от еды жена уснула быстро, едва ее голова коснулась подушки.

Стивен добрался до бунгало Эмилии, устроился возле раскидистого ароматного кустарника с розовыми крупными цветами, зажал в руке нож. В ожидании прошло больше часа, но хитрая француженка, похоже, вообще не собиралась возвращаться.

Вот так всегда! Эти гадкие люди, эти сволочи поступают так, как считают нужным, – и им всем плевать на Стива! Они думают: Стивен жалкий, убогий… Но ничего! Они еще пожалеют об этом!

Вначале, охваченный яростью, он просто шагал взад-вперед по дорожке. Пришел в себя, поняв: он стоит возле домика Кристины и Салаха, заглядывает в их окно, привлеченный необычным эффектом: луч солнца, отражаясь в расположенных друг напротив друга зеркалах, превратился в сверкающую золотистую галерею. Хозяева номера не видели этой красоты – так как беззаботно спали, накрывшись одним одеялом. А еще через неплотно прикрытую дверцу шкафа можно было рассмотреть заветную черную сумку.