В шаге - Юрий Никитин

и завистливой.

Я стиснул кулаки, в груди остро кольнуло, то ли невралгия, то ли снова сердце. Мозг напоминает, что как только встроим первый нейролинк следующего уровня, то мир, как любят многозначительно говорить обыватели, уже не будет прежним.

– С другой стороны, если каждый из нас в говне, – прошептал я мёртвыми губами, – то зачем ужас-ужас-ужас? Как бы ещё не дно, а новый уровень… искренности? Ведь самые искренние существа животные?

Этот вот уровень, на котором сейчас, скрыт, от него отворачиваемся и делаем вид, что его не существует. Но вот-вот всё тайное станет явным. И мир либо рухнет, и мы перестанем быть теми, кем рисуемся, либо… либо всё же и как-то выкарабкаемся… Хотелось бы выкарабкаться, а то с каждым годом воронка сужается, а времени на принятие решений всё меньше.

Я вышел на кухню, на ходу вытираясь полотенцем, мохнатым как зверь, по словам Маяковского, Ежевика оглянулась, сказала бодро:

– Чё такой хмурый? Опять о нашем грёбаном нейролинке?

– О нём, – ответил я со вздохом, – о ком ещё, когда уже как Достоевский на краю пропасти?.. Либо падать, либо взлететь, другого не дано.

Её голос прозвучал звучно и победно, как на побудке труба пионерского горна:

– Не трусь!.. Мы уже настолько люди и человеки, что наше звериное прошлое не утянет в тьму инфузорных инстинктов. Вот так! Раньше бы, лет двести, даже сто тому ещё да, но теперь уже и так почти оторвались от животной сути… Или приблизились?

Я пробормотал:

– Оптимистка. Хорошо быть несмышлёным киндер-сюрпризом.

– Спасибо, – сказала она сердито, судя по её виду, ещё не решила, посчитать комплиментом или обидеться. – Садишь, я тут картошки с мясом поджарила.

– Животная суть, – сказал я задумчиво, – это типа как кто-то, не я, конечно, красочно представляет, как вдувает всем женщинам в институте. Но уже не животная, когда думаю о замдиректора, ему диссертацию написали его помощники, а он вообще-то дуб дубом, и если бы не его связи, сраной бы метлой…

– Это тоже животная суть, – возразила она, но голос прозвучал как-то неуверенно. – Только вприщур и сбоку…

– А что тогда не животная? Мы всё ещё кистепёрые, а ты так вообще хладоминада-туфелька! Хотя некоторые даже мыслят, кто бы подумал! Нельзя всё отдать животным, а человеку только философию Декарта. Да и та, если подумать, тоже плод животных инстинктов доминирования и захвата новых кормовых участков. Потому если определять, какие зоны мозга открыть, какие оставить тёмными, то всё закроем!.. Человек мыслит не только неокортексом!..

Она задумалась, даже картошку с мясом перекладывала в тарелку чисто автоматически, на лбу проступили крохотные морщинки, знак, с какими титаническими усилиями мыслит о чём-то ещё, кроме картошки с мясом и фоток в соцсетях.

Все мы мыслим с удовольствием только о еде, сексе и захвате кормовых участков. Обо всём остальном заметным усилием воли. И обязательным обещанием отложенных удовольствий.

Похоже, человек в самом деле мыслит не только мозгом, а всем телом, то есть нервной сетью, разбросанной от ушей до пяток. Иначе да, многое из нашей дури не объяснить, аршином общим не измерить…

Уже и козе понятно, что в наше время, когда всё больше стран обзаводятся ядерным оружием и биолаборатории растут как грибы, необходимо единое мировое правительство.

Но как к нему прийти без всеобщей и страшной войны?

Отец рассказывал, в его детстве и юности было чёткое деление на сознательных и несознательных. Сознательные интересы общества ставили на первое место, несознательные – свои личные, хотя и прятали, маскировались. И самым позорным был вопрос: «Ты что, несознательный?»

По идее, сознательных должно было становиться всё больше, и тогда коммунизм был бы построен. И было бы всем щасте. Хотя вообще-то при всеобщей сознательности любой строй был бы хорош, даже феодализм.

Без войны к единому правительству можно бы прийти, стань люди сознательными. Но человек всё ещё павиан и становится всё павианистее из-за обилия свобод, что пришли на смену «хорошему воспитанию».

Так что да, только война. Увы… Большая дубинка надёжнее сознательности. Когда выживет только один и распространит свою власть на всю планету, тогда и придёт время единому правительству.

Какое бы оно ни было, всё равно лучше полного уничтожения человечества, а оно будет, если не будем заранее знать, кто что задумал.

Наш вариант, если подумать, всё же лучше, чем мировая война. Хотя нейролинк тоже тряхнёт мир, мировую экономику и всё-всё ещё так, что мама не горюй, но, надеюсь, не так страшно, как ядерный апокалипсис.

Да, надеюсь. Верю. Хотя учёные футурологичат, а не верят, но тут приходится верить, без такой веры человеку не выжить.

Фауст сегодня заметил как бы вскользь:

– Этот специалист по этике что-то зачастил к нам. Снова был замечен в машинном зале среди настройщиков хладагента. Это что-то вроде комиссара в Красной Армии?

– Тех посылал Кремль, – ответил за меня Влатис, – а эти возникли под давлением простого и слишком простого народа, что с каждым годом всё проще и проще.

– Но с другой стороны, – обронил я, – этим простым зачем-то дают всё больше власти. Зачем?.. Большой Адам подготавливает неизбежное внедрение нейролинка?.. Анархия – мать свободы?

Фауст сказал трезвым голосом:

– Возвращаясь к этому специалисту… Сейчас толпа и есть Кремль. Это называется демократией, хотя демократией и не пахнет, а либерализм – это не демократия… Пока нет параграфа о допуске именно этого Константинопольского, можно и перекрыть ему вход.

– С одной стороны, – заметил Влатис, – проще ссылаться на отсутствие такого в законах, с другой…

Подошёл Уткин, прислушался, проворчал:

– Сейчас к этим простейшим так прислушиваются, что даже не знаю! В гробу я видел этот странный выверт, почему-то называемый демократией. Не хочу, чтобы толпа указывала мне, как секвенировать геном и отделять нуклеоиды от, скажем, бозонов! А толпа указывать любит, особенно в вещах, которых не понимает.

– То есть, – сказал Фауст трезвым голосом, – вопрос в том, кто будет контролировать этот нейролинк?.. Сейчас контроля нет, и мы даже не знаем, как внедрить. Даём всем предельную свободу!.. И даже волю. А перед такой свободой русский бунт, бессмысленный и беспощадный, что-то вроде детской забавки.

Я прислушался, даже у нас нет единой точки зрения, а делаем только потому, что если другие сделают, то может получиться хуже для всех.

Однако, если нейролинк в спешном порядке распространить по всему миру, можно обойтись и без всеобщей разрушительной войны.

– Мне кажется, – с усилием ответил я под требовательно устремлёнными на меня взглядами, – в первую очередь нужно быть порядочным человеком. Зато никто не будет завидовать.

Бер буркнул:

– Да уж, порядочность в