Я был агентом Сталина - Вальтер Кривицкий

22 февраля Федеральный резервный банк Нью-Йорка выпустил циркуляр, обращающий внимание клиентов на детальные отличия поддельных купюр, в том числе на то обстоятельство, что черный пробел между единицей и первым нулем в угловой цифре «100» на лицевой стороне несколько шире, чем на подлинном билете.

3 марта большое количество фальшивых купюр обнаружилось в Мехико-Сити. Здесь было также отмечено отличное качество подделки.

7 марта семь распространителей фальшивых денег были арестованы в Тешине на польско-чехословацкой границе.

Пока эти отзвуки прокатывались по миру, Таиров находился в общении с Москвой, и наконец ему был дан приказ поручить мне ликвидацию всего этого дела. Тем временем я вернулся в Вену, где встретил Александровского, шефа нашей военной разведки в Австрии, и нашел его в состоянии крайнего раздражения по поводу беспокоивших меня обстоятельств. Особенно он был взбешен действиями Альфреда, который притащил Фишера в Вену и теперь ждал, что Александровский раздобудет для беглеца укрытие и бумаги, нужные для тайного переезда из Австрии в Советский Союз. Циркуляры с фотографиями и описаниями примет Франца Фишера были к тому времени уже разосланы и выставлены для обозрения по европейским странам.

— Я сказал Таирову, когда он был здесь, что я не хочу иметь ничего общего с этим делом, — пожаловался мне с горечью Александровский. — За всю эту историю отвечает остолоп Альфред, пусть он ее и расхлебывает.

— А что сказал Таиров? — спросил я.

— Он ответил, что за этим делом стоит сам Хозяин. — Это означало: ему не оставалось ничего иного, как выполнять инструкции.

Как бы там ни было, Александровскому пришлось снабдить Фишера паспортами, позволявшими ему проехать через Румынию и Турцию в Одессу, а оттуда в Москву. Я увидел Фишера в Вене перед самым его отъездом. Шести футов росту, стройный, крепкого сложения, всегда прекрасно одетый, Фишер был раньше известен своей блестящей внешностью. Теперь он завел фальшивые усы, был одет небрежно. Более того, он преобразился, по существу, являя всем своим опустившимся видом истинно жалкую фигуру.

— Я конченый человек, — сказал он мне.

Он знал, что, если окажется в Советской России, уже никогда не сможет оттуда выехать. Он знал также, что Сталин никогда не позволит ему сохранить жизнь, если он останется за границей. Судьба его глубоко меня огорчала. По существу, он работал, не уклоняясь от своего долга, действуя по приказам Советского правительства.

Альфреда я встретил в марте в Вене, в кафе «Кюнстлер», и сразу начал разговор в далеко не лестных выражениях.

— Вы, башки деревянные! — выпалил я. — Вы живете годами в Штатах или в Европе и ровно ничему не научились!

Он попытался защищаться.

— Вы ничего не понимаете, — сказал он. — Это же настоящие деньги. Они не имеют ничего общего с обычными поддельными дензнаками, они все равно что настоящие. Я достал ту самую бумагу, на которой печатают деньги в США. Вся разница в том, что работа выполнена на наших печатных станках, а не на станках в Вашингтоне.

Не раз в наших разговорах Альфред ссылался на некоего Ника, американца, видимо, латвийского происхождения, его главного помощника в распространении фальшивых долларов в Соединенных Штатах.

Он был в упоении от своих успехов, и мне пришлось потратить немало времени, чтобы заставить его осознать всю серьезность положения. Провал «Сасс и Мартини» внес осложнение в ход всего дела, объяснял я. Пункт за пунктом я разъяснял ему опасность положения, в которое он вовлек всех нас. Он сидел как человек, которому читают смертный приговор, и наконец взмолился:

— Что же я должен делать?

Я сказал, что ему следует добиться возврата максимального количества фальшивых купюр, агентам должно быть приказано вернуться, ему самому надлежало также отправиться в Москву. Я не был уверен, что Альфред подчинится моему приказу, и потому пригласил Таирова встретиться с нами обоими и подтвердить мои полномочия в этом деле.

От Альфреда я узнал кое-какие подробности истории с подделкой долларов. Она была осуществлена в Москве под прямым контролем Сталина, но Альфред утверждал, что сама идея принадлежала ему. Во всяком случае, его стараниями удалось добыть в США партию специальной бумаги, на которой там печатают деньги.

Фамилия Альфреда была Тильден. Он принадлежал к выходцам из Латвии в нашем управлении, во главе которого стоял генерал Ян Берзин. Это был рослый голубоглазый тип, худощавый, с резкими, но ординарными чертами лица. Я был знаком с ним и его женой Марией — стройной, статной женщиной, которая пользовалась репутацией «снайперши» и рассматривалась всеми знавшими ее в Москве как подлинная глава в своей семье.

Весной 1928 года Альфред явился из Парижа, чтобы заполучить себе одного из лучших наших агентов — Лидию Шталь и перевезти ее с собой в Америку. Я всячески старался воспрепятствовать ее отъезду. Это была умная, привлекательная женщина лет тридцати, в прошлом жена царского офицера, затем вступившая в брак с прибалтийским дворянином бароном Шталем. Лидия начала разведывательную службу во время своей эмиграции в 1921 году, она была одной из лучших у нас.

Альфред выиграл свое дело и увез Лидию в Америку, где она провела года три, но потом, когда в конце 1932 года в Париже возникло шпионское дело Гордона Свица, Лидия была там арестована, судима и приговорена к пятилетнему тюремному заключению. Мария, жена Альфреда, будучи в Финляндии в качестве советского военного разведчика, также была арестована и сейчас отбывает в финской тюрьме десятилетнее заключение как русская шпионка.

При всем своем неумении сам Альфред никогда не попадал в неприятные дела с полицией. И все же провал акции с выпуском фальшивых долларов неблагоприятно отразился на его карьере. То, что он замешал в дело известных коммунистов, как Франц Фишер или Пауль Рот, стало главным звеном в провале всей затеи, поскольку рисковало скомпрометировать компартии Запада.

У меня заняла несколько недель работа по ликвидации последствий выпуска фальшивых долларов, по отправке их назад в Москву. В мае 1930 года Альфред также вернулся домой, а Фишер тем временем благополучно добрался до Советской России. В середине июня казалось, что буря улеглась, хотя знаменитые 100-долларовые банкноты то и дело продолжали появляться на Балканах. Около 20 июня я прибыл в Москву для доклада генералу Берзину.

Таиров также был в Москве и присутствовал при нашей встрече. Генерал Берзин обнял меня, поблагодарив за то, что я бросился в прорыв, образовавшийся в результате провала аферы «Сасс и Мартини». По ходу беседы я высказал ряд откровенных критических замечаний по поводу всего предприятия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});