Ненависть Волка - Вадим Тарасенко

Последний день в тренировочном лагере прошел как-то буднично. Последние занятия, последние зачеты. Торжественное построение. Оглашение списка офицеров, прошедших отбор. Напутственная речь начальника академии командора первой степени Матрула ДарСарвола. Спокойно-бесстрастные лица тех, кто на Суриму не летит, – обидно, конечно, что не прошел, но… но оттуда вернется только каждый десятый, если вообще кто-то вернется. И такие же лица у тех, кто испытания выдержал, – хорошо, что смог выдержать жесткий отбор, но… но оттуда вернется только каждый десятый, если вообще кто-то вернется…

Андрей усилием воли заставил себя открыть дверь, которую совсем недавно распахнул сильным толчком. Квартира оглушила тишиной.

«Я так и думал», – землянин обошел все комнаты, понимая, что Эльдиру он здесь не увидит.

С тихим щелчком включился телевизор.

«Маме резко стало плохо. Я у нее в клинике», – в глухом бесцветном голосе, он узнал голос своей жены.

Изображения не было, Эльдира оставила только звуковое послание.

Потом была просторная одиночная палата. Хрупкая женщина на больничной койке. Сидящие рядом с ней отец и дочь, Матрул ДарВул и Эльдира. Тихий разговор, перемежающийся большими паузами, обо всем, что угодно, только не о предстоящем завтра рейде. Фролы будто чего-то или кого-то тяготились.

«Я так и не смог стать своим в этой семье. Да, Главный командор вроде и неплохо ко мне относится, но… но слишком мы разные. И в глубине души даже он, наверное, начинает тяготиться столь экзотическим зятем. Это все равно что у нас на Земле английскую аристократку выдать замуж за сильного, смелого, ловкого индейца из каких-то дремучих лесов Амазонки. Интересно, Эльдира рассказала ему о вчерашнем… Ох, быстрей бы в этот чертов рейд. Он искупит все».

Эльдира так в тот день и последующую за ней ночь и не вернулась домой. А утром Андрей на десантном боте улетел на орбиту. Операция «Спасение» начала медленно набирать разбег.

Глава 10

Перегрузка быстро наливала тело тяжестью. Трехкратный вес тела, пятикратный… Звездолет стремительно проваливался в гиперпространство, в другой мир, где не действуют обычные физические законы, где пространство и время теряют свой изначальный смысл, где человеческое воображение пасует и не может нарисовать картину этого бытия. Бытия, спрятанного за тончайшей пленкой обычной трехмерной реальности. И лишь электронный мозг, привычно препарировав эту необычную Вселенную, разложив ее на привычные числа, мог четко и ясно описать ее, мог найти черную кошку в темной комнате – точку во Вселенной, в нашей обычной Вселенной, куда надо попасть, пронырнув по гиперпространству сотни, тысячи, десятки тысяч световых лет.

Семикратный вес тела, восьмикратный… Звездолет все быстрее и быстрее несся по гиперпространству, за секунды преодолевая десятки световых лет. Хотя какие могут быть секунды там, за изнанкой Вселенной, почти в преисподней? Как их там измерить? И чем? Если в этой преисподней электронные часы не шли, точнее, шли, но каждое новое колебание кристалла кварца по времени отличалось от предыдущего. И немудрено, если законы этой преисподней в каждой ее точке были свои и, как они менялись, было известно лишь самому Богу, да и то Господь, наверное, сильно чертыхался, программируя это преисподнюю. Но, очевидно, по-другому было нельзя. По-другому мир не склеивался в единое целое. А люди пока лишь смогли составить полуэмпирические законы этого потустороннего мира. Методом проб и ошибок они устанавливали, какой необходимо придать импульс звездолета, в каком направлении уходить в гипер, чтобы очутиться в той или иной точке. Примерно так и древние астрономы составляли таблицы, в которых отмечали движения планет, позволявшие в дальнейшем знать, в каком созвездии очутиться та или иная планета через определенный промежуток времени, при этом полагая, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. На точность предсказаний это не влияло.

Прыжок звездолета через гиперпространство был сродни полету камня, выпущенного из пращи. И тот и другой в своем полете были неуправляемы, и точка финиша их полета всецело зависела от стартовых условий и состояния окружающей среды, которая иногда вела себя крайне непредсказуемо…

Десятикратный вес тела, двенадцатикратный… Но изредка, ныряя в гиперпространство, несясь, казалось бы, по известной трассе, звездолет оказывался совсем не там, где предсказывали ему быть полуэмпирические законы. И хорошо, если вообще оказывался. Бывали случаи, когда звездолет бесследно исчезал – то ли точкой выхода оказывалась какая-нибудь звезда, то ли по каким-либо причинам не удавалось пробить пленку реальности, только уже изнутри.

И почему-то энергия выхода из гиперпространства была всегда больше энергии входа. Хотя по идее они должны были быть равны. Гиперпространство – серьезная организация, за вход брало рубль, а за выход два. И плевать, что нарушался закон сохранения энергии, закон той, трехмерной Вселенной. Тут были свои законы. Бог, очевидно, сильно чертыхался, пришивая изнанку Вселенной. Впрочем, об этом уже говорилось.

Пятнадцатикратный вес тела, двадцатикратный…

«Еще несколько минут и мы у цели», – Андрей Кедров, вжатый в свой ложемент, неожиданно поймал себя на мысли, что ему подспудно хочется, чтобы эта страшная перегрузка продлилась подольше, чтобы подольше оттягивался момент, когда можно будет вновь увидеть звезды, настоящие и мнимые, сияющие лишь отраженным светом. Их еще называют планеты.

И на одну из таких мнимых звезд Андрею и его товарищам предстояло десантироваться. Их там отнюдь не ждали, как дорогих гостей. Да и вообще, разве в гости десантируются? В гости приходят, к гостям можно нагрянуть, ну завалить иногда, но никогда не десантироваться. Десантируются к врагам. И встреча должна быть соответствующей. Мнимая звезда вдруг станет почти настоящей – с ее поверхности протянуться лазерные лучи, стараясь, как следует обогреть непрошеных гостей. Обогреть до полного расплавления, до полного распыления на атомы.

И многие товарищи Андрея, чье дыхание часто на занятиях, учениях, в минуты отдыха, смешивалось с его дыханием, чье плечо он не раз ощущал своим плечом, распадутся на эти самые атомы. По крайней мере, ребята из Главного Штаба Военно-космического флота на своих умных компьютерах такую судьбу насчитали девяноста процентам от всех участников рейда. Девять человек из десяти. Землянин вспомнил, что еще в школе прочел об одном наказании, принятом у древних римлян. Если в бою провинился целый легион, то устраивалась децимация – казнили каждого десятого из этого легиона.

«Девять из десяти… Вот такая тут децимация… А мне это нужно?» – В очередной раз помучить себя этим, не раз пережеванным, почти гамлетовским вопросом, Андрей не успел. По телу разлилась благодатная легкость – тяжелый крейсер «Альтия», на котором он находился, благополучно вышел из гиперпространства.

«Ну все, сейчас начнется. Смесь вальса и гопака… Боевого вальса и боевого гопака», – бывший российский десантник, лейтенант, а ныне десантник Военно-космического флота фролов, младший командор Андрей Кедров быстрым движением коснулся своей груди – щелк и страховочные пояса, прижимающие его к ложементу, тотчас скользнули в специальные пазы.

Вынырнувшие из гиперпространства боевые звездолеты из объединенного отряда фролов и челов должны были сделать быстрые, но точные и плавные эволюции. Пронырнув в другом мире сто двадцать тысяч световых лет – почти максимальная дальность прыжка, на пределе мощности гиперпространственных двигателей и выносливости человеческих организмов, – они должны были быстро определиться в пространстве и переприцелиться на уже находящуюся где-то поблизости Суриму – планету, где кроки разрабатывали свое смертельно опасное оружие. Переприцелиться и прыгнуть к ней через гиперпространство. И не просто прыгнуть. Штурм в лоб ничего не давал. Поэтому фролы, тщательно прокачав всевозможные ситуации на своих компьютерах, решили поступить хитрее…

Время, уже реальное время понеслось вскачь. Тренированное тело рывком заняло вертикальное положение.

«Да, нужно! Нужно хотя бы для того, чтобы выиграть спор. Спор в широком, точнее глубоком смысле этого слова. Спор двух мужчин за одну женщину. Еще глубже! К самим истокам человеческого естества. Спор двух самцов за одну самку. И тут ничьей быть не может, впрочем, как и снисходительности к сопернику. Слабый должен уступить и уйти. Или погибнуть».

Он уже раз скрестил с ним шпаги, со смелым, молодым, красивым генералом Рахадом Виргулом. Но это была как бы разведка боем, первый пробный удар рогами двух самцов-оленей. Правда, разведка боем получилась излишне горячей… Тогда он тоже бежал по похожему коридору. И его сердце также колотилось внутри…

Надо было успеть за несколько минут добежать до тяжелого десантного бота и занять свое место. Успеть, пока ядерные реакторы вновь напитывали энергией опустошенные столь длинным прыжком гиперпространственные двигатели, пока умные компьютеры, прощупав пространство вокруг себя всевозможными датчиками и из десятков тысяч светящихся на черном бархате космоса точек выделив Суриму, рассчитывали параметры нового прыжка. Отставших ждать не будут. Бортовой компьютер бота, получив сообщения от центрального компьютера звездолета, что до очередного гиперпрыжка остается пять секунд, задействует одну из своих цепей управления: коротко взвоет сирена и несколько тяжелых люков на броневом корпусе тут же захлопнутся. Кто не успел, тот опоздал – не оказавшиеся на своих местах, согласно боевому расписанию, десантники подлежали суду военного трибунала. Если, конечно, они умудрятся пережить гиперпрыжок вне специальных кресел или ложементов. Те же, кто успел вбежать в транспортный отсек крейсера, с находящимися там десантными ботами, но не успел занять свое место в одном из них, позор военного трибунала гарантированно избегали. Если они даже выживали от ломающих позвоночник перегрузок, то распахнувшиеся в открытый космос огромные люки, выпускающие из крейсера-мамы боты, были как контрольный выстрел в затылок. Такой всегда благодатный, невидимый и невесомый воздух превращался в неумолимого убийцу, который силою в несколько десятков тонн выбрасывал человеческие тела в царство вакуума и почти абсолютного ноля.