Мост над бездной - Гарри Тертлдав

Кочевник с изумлением и ужасом вытаращился на то немногое, что уцелело. Он швырнул обломок в голову Ршавы. Тот уклонился. Хамор развернулся и побежал. Ршава пустился вдогонку. Никто из них не мог бежать очень быстро. Когда хамор увяз в глубоком снегу и почти остановился, Ршава снова замахнулся лопатой.

На этот раз лезвие врубилось сбоку в голову степняка. Ее защищала лишь меховая шапка, и лопата расколола череп хамора, как разбила бы глиняный кувшин для вина. Кочевник рухнул, будто все кости в его теле внезапно превратились в желе. Резкая вонь разнеслась в воздухе: его кишечник опорожнился. Дернувшись несколько раз, хамор замер. Он уже никогда не встанет.

Ршава подошел к нему, тяжело дыша, наклонился и обшарил варвара. Да, на поясе у него висел нож. Ршава вытащил его и вернулся к покалеченной лошадке. Снова наклонившись, он перерезал горло страдающему животному. Когда из степной лошади хлынула жизнь, он испустил поразительно человеческий вздох. Запах крови, очень похожий на запах горячего железа, напомнил Ршаве кузницу.

Он понял, что если варвары увидят его возле тела одного из своих товарищей и его лошади, добром это не кончится, и торопливо зашагал прочь. Ршаве еще повезло, что мимо не проезжал другой кочевник.

Прелат покачал головой и выругался, припомнив все известные ему бранные слова. Если бы ему действительно повезло, то хаморы вообще не ворвались бы в Скопенцану. Если бы ему повезло, они не перешли бы границу Видесса. Если бы ему повезло, то Стилиан не восстал бы против Малеина. А то, что произошло сейчас, — никакое не везение. Просто так сложилось, что все кончилось чуть менее плохо, чем могло быть.

«Везение Скотоса», — подумал Ршава, покачал головой и плюнул в снег. Уж хаморов темный бог точно не станет прогонять.

— Фос! — воскликнул прелат. — Я верю в Фоса, и ни в кого другого. — Он произнес это так, словно кто-то мог утверждать иное.

Вскоре он увидел в снегу и другие тела. Несколько степняков, но гораздо больше горожан. Крики и проклятия свидетельствовали, что тут и там все еще вспыхивают схватки. А вопли отчаяния подсказывали, что хаморы развлекаются не только убийствами.

Ршава крепче стиснул рукоятку лопаты. Если такое произойдет с Ингегерд…

— Нет, — пробормотал он. Ведь он обещал Гимерию, что защитит ее.

В дверь дома за его спиной с глухим стуком впилась стрела. Она дрожала, тихо гудя, и Ршава замер, ожидая, что следующая пронзит ему сердце или живот. Но выстреливший в него кочевник поскакал дальше. Почему бы и нет? Варвар найдет здесь множество других мишеней.

А вот и улица, где живет Ингегерд. Там лежали трое видессиан, запятнав кровью снег, и одна из них — женщина с задранной до пояса юбкой. Ршава закусил губу и отвернулся. Ему не полагалось смотреть на такое.

Он постучал в дверь. Ему ответила лишь тишина. Он вновь постучал. Приоткрылось окошко в середине двери, и он на секунду увидел светлые глаза Ингегерд — столь поразительные для человека, привыкшего только к карим.

Окошко захлопнулось. Дверь открылась.

— Заходите, святейший отец, и побыстрее! — велела Ингегерд. — Что вы здесь делаете? На улицах сейчас ужас.

Прелат вошел. Женщина закрыла за ним дверь и заперла ее перекладиной.

— Я обещал Гимерию, что сделаю для тебя все, что смогу, если случится худшее. Случилось худшее. Я здесь. И сделаю, что смогу.

Ингегерд пристально взглянула на него. Ршава секунду-другую думал, что услышит от нее: «Скорее я могу за вами присмотреть, святейший отец, чем наоборот». Если бы она так сказала, то вполне могла оказаться права, и это сделало бы положение Ршавы еще более унизительным. Но, быстро оценив его состояние, она лишь заметила:

— У вас кровь на плаще, и на лопате тоже.

Ршава взглянул на свою одежду. Да, она запачкана красным. Он пожал плечами:

— Кровь не моя.

Несколькими откровенными фразами прелат рассказал ей о схватке с кочевником. Он еще не договорил, а глаза Ингегерд уже потеплели. Такими он их прежде не видел.

— Вы очень смело поступили, святейший отец, воистину смело.

— Разве? — Ршава лишь пожал плечами. Он не думал о храбрости. Сначала он думал о том, что хамор убьет людей, за которыми гнался. А потом — что варвар убьет его.

— Погодите. Вот. — Ингегерд открыла сундук из полированных кедровых досок и достала из него что-то завернутое в промасленные тряпки. Когда она их развернула, прелат увидел меч. — Возьмите. Когда Гимерий поехал на юг, свой лучший меч он с собой взял, а этот, запасной, вам лучше лопаты послужит.

Даже говоря на видесском, она произносила слова с модуляциями и ритмами своего родного халогайского языка. Она протянула меч Ршаве. Рукоять легла в его ладонь, словно была предназначена для нее. Люди изготавливают орудия убийства столь же давно, как и любые другие орудия, и превратили это умение в такое же искусство, как и прочие.

— Спасибо, — поблагодарил Ршава, хотя и не был воином. Потом задал вопрос, с каким не обратился бы к видессианке: — А как же ты?

— Тут еще один есть, — сообщила она, вновь наклонившись к сундуку. — Если потребуется, будем сражаться спина к спине.

Судя по тому, как Ингегерд держала меч, она знала, что с ним делать. Хоть она и была слабее мужчины, но умения у нее хватало.

— Сейчас, наверное, нам лучше остаться здесь и надеяться, что варвары не тронут этот дом, — сказал Ршава.

— Да, так правильно будет… на время, — хмуро согласилась Ингегерд. — Если хаморы городом овладеют, они ни единого дома не оставят неразграбленным.

— Им придется убить меня прежде, чем они коснутся тебя, — заявил Ршава.

То была самая странная из галантных речей, какую мог произнести священник. Ршава ждал, что Ингегерд станет над ним насмехаться. Но она отнеслась к сказанному серьезно. Ее глаза снова потеплели.

— Вы очень добры, святейший отец. Может быть, до этого не дойдет. Надеюсь, что не дойдет. — Но она не сказала, что верит в это.

Словно объясняя, почему она так не сказала, по улице мимо запертой двери шумно проскакали несколько всадников. На скаку они перекрикивались на своем гортанном языке. Хотя Ршава и не понимал, о чем они говорили, интонации подсказывали, что они замечательно проводят время. Прелат больше всего возненавидел хаморов за откровенное удовольствие, которое они получали от разбоя.

Лицо Ингегерд исказилось.

— Вот вам и ополчение. Теперь ясно, какие из них герои получились.

— Тут… все не так просто, — признался Ршава. «На мою голову…» И он рассказал ей, как крестьянин открыл ворота и впустил хаморов.

— Вот оно что… — как-то безжизненно произнесла она, когда Ршава смолк. — А ведь это вы призывали, чтобы крестьяне в городе остались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});