Три женщины, три судьбы - Ирина Чайковская

В юности, читая «Испанскую балладу» Фейхтвангера — незабываемое чтение! — запомнила стихи, предшествующие каждой повествовательной главе. В самом начале было:

И отправились в Толедо

Дон Альфонсо с королевой,

Со своей красивой, юной

Королевой, но известно,

Что любовь сбивает с толку,

Ослепляет. И влюбился

Он в прекрасную еврейку…

Что-то похожее приключилось с Маяковским. Вообще история знает ни один подобный пример, когда вдруг нахлынувшее чувство лишало людей воли и рассудка, властно подчиняло любимой женщине. До знакомства с Лилей у Маяковского были романы и связи, непосредственно перед их встречей он ухаживал за Лилиной младшей сестрой — Эльзой. У Лили и в мыслях не было уводить у сестры кавалера. Все случилось неожиданно и очень быстро. «Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года у меня не было спокойной минуты — буквально. Я сразу поняла, что Володя гениальный поэт, но он мне не нравился. Я не любила звонких людей — внешне звонких. Мне не нравилось, что он такого большого роста, что на него оборачиваются на улице, не нравилось, что он слушает свой собственный голос, не нравилось даже, что фамилия его — Маяковский — такая звучная и похожая на псевдоним, причем на пошлый псевдоним» (стр. 167). Любопытно, что сразу за этим пассажем следует описание того, «кто нравился»: «Ося был небольшой, складный, внешне незаметный и ни к кому не требовательный, — только к себе» (стр. 167). Лиля, как мы видим, не сразу полюбила Маяковского, зато «Ося сразу влюбился в Володю» (там же). Сложный клубок отношений включал и Эльзу, будущую жену французского офицера Андре Триоле, талантливую французскую писательницу, в 1928 году ставшую женой французского поэта Луи Арагона, а в описываемый нами момент младшую — девятнадцатилетнюю — сестру Лили. По всей видимости, Эльзе Маяковский нравился всерьез; можно представить, какой для нее был удар, когда поэт-футурист, приведенный ею к Брикам и прочитавший у них только что написанное гениальное «Облако в штанах», предложил ее сестре Лиле посвятить поэму ей. Это место воспоминаний хочется процитировать, начиная с описания чтения Маяковского. Заметим, что Лиля и Осип слушать поэта-футуриста не хотели, но были вынуждены под давлением Эльзы.

«Между двумя комнатами для экономии места была вынута дверь. Маяковский стоял, прислонившись спиной к дверной раме. Из внутреннего кармана пиджака он извлек небольшую тетрадку, заглянул а нее и сунул в тот же карман. Он задумался. Потом обвел глазами комнату, как огромную аудиторию, прочел пролог и спросил — не стихами, прозой — негромким, с тех пор незабываемым голосом:

— Вы думаете, это бредит малярия? Это было. Было в Одессе.

Мы подняли головы и до конца не спускали глаз с невиданного чуда.

Маяковский ни разу не переменил позы. Ни на кого не взглянул. Он жаловался, негодовал, издевался, требовал, впадал в истерику, делал паузы между частями…

Мы обалдели. Это было то, что мы так давно ждали. Последнее время ничего не могли читать. Вся поэзия казалась никчемной — писали не так и не про то, а тут вдруг и так и про то» (стр. 24).

А потом, уже в роли победителя, попивая чай с вареньем, Маяковский неожиданно спросил у потрясенной чтением Лили: «Можно посвятить поэму вам?» И на глазах Лилиного мужа и влюбленной в него, Маяковского, Лилиной сестры, написал над заглавием: «Лиле Юрьевне Брик». Поистине «любовь сбивает с толку, ослепляет». Где, в каком романе мы читали что-нибудь подобное?

Чтение «Облака…» в петербургской квартире Бриков перевернуло жизни всех его участников. Маяковский с этого момента живет или поблизости от Бриков (гостиница Пале-Рояль в Петербурге), или в одном с ними доме (комната на улице Жуковской в Петербурге) и, наконец, в одной квартире (с 1926 года в Гендриковом переулке в Москве). Меняется жизнь и у Бриков. Осип с появлением Маяковского обретает свое настоящее дело, становится сначала издателем новой поэзии (на свои деньги издает «Облако в штанах» и «Флейту-позвоночник» в 1915–1916 гг.), а затем и литературоведом, исследователем стиха, участником знаменитого ОПОЯЗА. Судя по рассказу Лили, вначале односторонняя привязанность Брика к Маяковскому скоро превратилась в тесную дружбу, питавшую обоих. «Маяковский мог часами слушать разговоры опоязовцев. Он не переставал спрашивать Осипа Максимовича: «Ну как? Нашел что-нибудь? Что еще нашел?» Заставлял рассказывать о каждом новом примере. По утрам Владимир Владимирович просыпался раньше всех и в нетерпении ходил мимо двери Осипа Максимовича. Если оказывалось, что он уже не спит, а лежа в постели, читает или разыгрывает партию по шахматному журналу, В. В. требовал, чтобы он НЕМЕДЛЕННО шел завтракать. Самовар кипел, Владимир Владимирович заготавливал порцию бутербродов, читались и обсуждались сегодняшние газеты и журналы…» (стр. 49).

Я намеренно привожу большую выдержку, чтобы было понятно, как протекало утро в этой необычной семье, какая в ней была атмосфера. Атмосферу, как известно, создает женщина. И вот, мне кажется, что кипящий на столе самовар — от Лили. Не сразу поддавшись домогательствам Маяковского, далеко не сразу его полюбив, Лиля Брик через несколько лет после описанного ею «чтения», фактически становится женой поэта. Именно она, как в свое время Авдотья Панаева для Некрасова, создает для Маяковского «среду обитания», помогает организовать жизнь и быт, становится вдохновительницей и первой читательницей стихов, а также «хозяйкой» литературной гостиной.

Не забудем, что годы, на которые пришлось начало совместной жизни Маяковского и Бриков, были годами революции. Лилины мать и сестра оказываются заграницей, Лиля же не уезжает, остается в растерзанной войной и революцией, голодной, но обновленной большой идеей стране. Остается — вместе с Бриком и Маяковским — участвовать в революционном строительстве, создавать новый быт и новое искусство. И ведь, действительно, как могла участвовала и помогала — работала вместе с Маяковским над агитационными плакатами (окна РОСТА), занималась кино… В книге есть фотография кадра из несохранившейся ленты 1918 года «Закованная фильмой», сценарий которой был написан Маяковским специально для Лили, они вместе в ней снимались. Ю. А. Добровольская, подруга Лилиных поздних лет, рассказывала мне, что «один сумасшедший итальянец» сумел сделать фильм из крохотного подаренного ему Лилей обрезка пленки «Закованной фильмой» (вся пленка сгорела во время пожара на киностудии). Те, кто видел этот фильм «из отходов», объездивший полмира и ставший интернациональным «хитом», говорят, что Маяковский и Лиля Брик там удивительные, незабываемые.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});