Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр

Напоследок оглядев себя в зеркале, я осталась довольна своим внешним видом и, вооруженная акцентом учащейся частной школы, табелем с оценками и хорошо отрепетированной ложью, вышла из дома. На первом автобусе я доехала до центра Белфаста, потом пешком дошла до следующей остановки, откуда другой автобус отходил в модный квартал Малоун-роуд. Там неподалеку, как я узнала, находился университет, теперь уже моя несбыточная мечта.

Выйдя из автобуса, я прошла к дому, указанному в адресе. Не успела я постучать в дверь, как она распахнулась, и на пороге появилась симпатичная улыбающаяся женщина лет двадцати с небольшим. У нее на руках сидел пухлый малыш неопределенного пола, разве что его голубой комбинезон выдавал подсказку. Второй ребенок, маленькая девочка, сосала большой палец руки, держась за юбку матери, и с любопытством разглядывала меня.

— Не могу подать вам руки, — рассмеялась женщина и отступила в сторону, пропуская меня в дом. — Вы, должно быть, Тони. А я Роза. Проходите в комнату.

Я проследовала за ней в красиво обставленную комнату в пастельных тонах, посреди которой стоял большой манеж. Нагнувшись, она осторожно посадила туда малыша, жестом указала мне на стул и села напротив, украдкой окидывая меня оценивающим взглядом.

Роза, при всем своем дружелюбии, очевидно, имела заготовленный список вопросов для любого, кому она собиралась доверить присмотр за детьми. Я надеялась, что пройду этот тест. Первый вопрос о том, в какой школе я училась, был ожидаемым, и я ответила на него быстро и непринужденно. На второй вопрос, почему я так рано ушла из школы, тоже имелась домашняя заготовка. Я намеренно опустила подробности о том, сколько школ я сменила, и в результате создалось впечатление, будто я все время училась в одной и той же частной школе. Я объяснила, что была платной ученицей, подготавливая почву для самой большой лжи. Мой отец трагически погиб несколько месяцев тому назад, оставив нам с матерью совсем мало денег. Дальнейший рассказ строился на том, что мы с мамой переехали из Коулрейна в Белфаст исключительно с целью найти работу. Перехватив ее сочувствующий взгляд, я с уверенностью завершила свой монолог.

Моя мать не только потеряла мужа, но из-за безденежья была вынуждена переехать из собственного уютного дома в не столь привлекательный квартал Шанкхилл. Я очень хотела помочь ей с арендой, поэтому и старалась найти работу с проживанием, чтобы снять с материнских плеч лишние заботы.

Все сложилось даже лучше, чем я ожидала. Еще до того, как я представила свой школьный табель, мне уже было ясно, что работа у меня в кармане, а мои опасения насчет письменных рекомендаций оказались лишними. После часовой беседы и знакомства с детьми, малышами Дэвидом и Рейчел, мы договорились, что я завтра же приду с вещами. Роза собиралась побыть со мной какое-то время, чтобы ввести меня в курс дела.

По вечерам они с мужем, которого она с гордостью представила мне как известного практикующего врача, часто ужинали в городе. В их отсутствие я должна была уложить детей спать, после чего мне разрешалось смотреть телевизор в гостиной.

Вернувшись в тот день домой, я ощутила невероятную свободу. Я чувствовала, что понравилась Розе и ее детям. Впервые за долгие месяцы я подумала, что наконец-то встретила людей, которые оценили меня по моим личным качествам, а не по тому, что обо мне говорят. Не поняла я только одного: в то время как дети полюбили меня такой, какая я есть, Розе понравился именно вымышленный персонаж, Тони, хорошо воспитанный подросток, у которого даже не было бойфренда. Ей понравилась девочка, которая любила книги и животных, мечтала нянчиться с детьми и стремилась помочь своей овдовевшей матери. Я описала ей свою огромную ирландскую семью, где было много детей, с которыми я нянчилась; правда, опустила тот факт, что родня меня отвергла.

Чувство уверенности не покидало меня всю обратную дорогу, и, окрыленная своим успехом, я вошла в наш маленький домик. Мама уже была дома, и по унылому выражению ее лица я сразу догадалась, что собеседование у нее провалилось.

— Мамочка, — выпалила я с порога, — я нашла работу. С проживанием. И приступаю завтра же. Платить будут три фунта в неделю, не считая бесплатного питания, так что я смогу помочь тебе деньгами.

Мать удивленно посмотрела на меня.

— И что ты будешь делать? — спросила она не сразу.

— Присматривать за детьми и помогать по хозяйству, — ответила я, уже зная, что последует дальше.

— О, Тони, я возлагала на тебя такие надежды, — воскликнула она, и я снова почувствовала себя виноватой в том, что не оправдала ее ожиданий.

Но именно это чувство вины укрепило мою решимость уйти из дома. И, игнорируя ее последнюю реплику, я погрузилась в размышления о том, что уже начинаю скучать по Розе, ее детям и красивому дому, в котором буду жить.

— Я буду питаться вместе с ними, когда они дома, — продолжала я.

— Если бы они знали всю правду, вряд ли посадили бы тебя за свой стол, — безучастно произнесла она. — Что ж, по крайней мере, будешь с удовольствием смотреть телевизор. Я бы тоже не отказалась, если бы могла себе это позволить.

Внешне я бодрилась, пытаясь противостоять материнской депрессии, но в глубине души все еще ждала нежности, тепла, хотя и напрасно. Если Роза видела во мне примерную дочь, то в глазах матери я была сущей эгоисткой.

Мы молча сидели в нашей крохотной гостиной, слушали радио и читали. После легкого ужина я поднялась к себе, чтобы упаковать свои скромные пожитки.

Роза всучила мне кое-какую мелочь на проезд, так что утром мне, по крайней мере, не пришлось обращаться к матери за деньгами. У порога я обернулась и посмотрела на нее, стараясь казаться невозмутимой, хотя это и далось мне с большим трудом.

— Я навещу тебя на следующей неделе, в свой выходной, — непринужденно бросила я, подхватила свой чемодан и вышла из дома; она, как обычно, ответила молчанием.

Роза показала мне мою комнату, где я быстро распаковала вещи, после чего поспешила на кухню, чтобы приступить к своим обязанностям. Мне предстояло научиться кормить детей возраста до четырех лет, и я сразу вспомнила, как кормила свою кузину, когда та была такой же маленькой.

Вскоре я обнаружила, что ничего сложного в моей работе нет. В первый же вечер, перед купанием малышей, меня представили мужу Розы, Дэвиду-старшему, который крепко пожал мою руку и выказал надежду на то, что мне будет хорошо в их доме.

Во время купания дети заливались счастливым смехом, когда я превращала целлулоидные игрушки в подводные лодки и смело подныривала под их намыленные тельца. На шум в ванную заглянули Дэвид и Роза, уже одетые для вечернего выхода. Они пожелали детям спокойной ночи и, увертываясь от мыльной пены, поцеловали их, оставив меня при исполнении.

В тот первый вечер, как и в последующие, я вытащила из ванны пухлых извивающихся малышей, укутала их в толстые махровые полотенца и вытерла насухо. Оставалось только надеяться, что они, помня мое обещание почитать им на ночь, улягутся в постель. Сначала я загрузила малыша Дэвида в его кроватку, потом уложила девочку и почитала им сказку по выбору Рейчел. Видя, что они уже засыпают, я поцеловала их в головки и спустилась вниз, к телевизору.

Шло время, и я прониклась глубокой нежностью к детям. Когда я играла с ними, малыш Дэвид хватал мой палец своей пухлой ручонкой, радостно улыбаясь беззубой улыбкой, от которой едва не лопались его щеки. Рейчел сидела у меня на коленях с выражением серьезной сосредоточенности, пока я читала ей. Когда я возила Дэвида на прогулку в парк, она помогала мне толкать коляску, но при этом всегда держала меня за руку.

Шесть дней в неделю я готовила для них ланч и ела вместе с ними. Часто, когда дети спали после обеда, мы с Розой болтали. Иногда в ее спальне, где она примеряла свои обновки и спрашивала мое мнение.

Согретая теплом этой семьи, я начала фантазировать, будто являюсь ее частью. Я позволила себе забыть о том, что Роза, хотя и относилась ко мне по-дружески, на самом деле мне не подруга и что они с мужем — мои работодатели. Я пыталась завоевать расположение Розы, предлагая свою помощь в приготовлении чая или глажке белья. Ее, казалось, слегка забавляло мое усердие, но, разумеется, лишнюю помощь она не отвергала.

В доме всегда царила атмосфера счастья. Было совершенно очевидно, что Дэвид и Роза не только заботливые родители, но и любящие супруги. Они напоминали мне семью тети Кэтрин, и с каждым днем я все больше радовалась тому, что живу в их доме. Я всегда знала, что, когда Дэвид приходит домой, мое место рядом с детьми — либо в детской, либо на кухне, поскольку чувствовала, что им с женой очень хочется побыть вдвоем. Я не раз замечала, как Роза, заслышав шум подъезжающей машины мужа, бросалась к двери встречать его.

Зная все это, я очень удивилась, когда однажды вечером они оба зашли в ванную. Я, стоя на коленях, купала детей. Я почувствовала их присутствие прежде, чем прозвучал голос Дэвида.