Блокада - Сергей Малицкий

Спутники напряженно молчали.

— Брать, что плохо лежит, не советую тоже, — строго посмотрел на Рашпика Пустой. — Всякий нарушивший правила объявляется врагом Города. Его клан перестает допускаться на площадь до тех пор, пока виновник не будет предан суду. Суд быстрый и жестокий. Властвует тут некто Чин. Понятно?

— Куда уж понятнее, — проворчал Рашпик. — И не надо так на меня смотреть. Наслышаны мы про этого Чина. Да и суд его — этот самый Чин и есть. Говорят, весь Город мог бы держать в руках, да не хочет. Сидит тут как правитель какой, с каждого, кто поторговать хочет, тянет десятую часть.

— Мы сюда не торговать приехали, — отрезал Пустой. — Нам нужен проводник. Бриша сказала, что Чин с этим может помочь. Но если что, от десятой части не обеднеем. А теперь сложите-ка все оружие, кроме ножей и клинков, в ящик, а Филя его запрет на хороший замок.

Охрана выезда на площадь не подала и виду, что восьмиколесный аппарат им в диковинку. Причину равнодушия дюжих молодцов, вооруженных то ли копьями, то ли прикрепленными к шестам мечами и не снимающих даже в начинающуюся жару с голов стальных колпаков, которые Рашпик обозвал касками, Коркин понял тут же, едва вездеход прошел не слишком тщательный досмотр и подкатил к огромному зданию, подниматься к которому следовало по широким ступеням, продираясь через сонмы торгующих. На примыкающей к площади улице стояло не менее полусотни разнообразных машин. Ни одна из них не могла похвастаться молодостью, но все они явно использовались, а некоторые превосходили размерами вездеход светлых.

— А это как ездит? — Филя недоуменно вытаращил глаза на странный аппарат, колеса которого были заключены в тронутые ржавчиной ребристые ленты.

— Медленно, скорее всего, — прищурился Пустой, — но уверенно. Стоянка, насколько я понял, охраняется, но ящик с крыши придется снять.

— Разве никто не останется в вездеходе? — удивился Филя, когда тяжелый ящик с большим трудом был затащен в отсек.

— Нет, — отрезал Пустой. — Или мы с тобой не обдумывали, как сохранить машинку от мелких воришек? А мародеров тут нет. К тому же всем нужно отдохнуть, перекусить, да и облегчиться, в конце концов. Мы же не в лесу. Эх, Хантика с нами нет — посмотрел бы, какие трактиры бывают в Мороси.

Коркин, держа Ярку за руку, поднимался вслед за Пустым по ступеням и не успевал крутить головой. Его уверенность в том, что центром мира являлся сожженный Поселок, таяла с каждым шагом. Уже одно то, что продавали на многочисленных лотках, кружило голову, а уж разномастность продавцов вовсе не поддавалась описанию. Вот бы где развернулся староста Квашенки. Половину торговцев и покупателей сразу же объявил бы отбросами из-за несоответствия места, вида и количества глаз, ушей и носов. Остальных бы обязал одеться в соответствии с правилами прилесья — мужики должны ходить в портах и рубахах, бабы в платьях. А тут и не разберешь, кто перед тобой, разве только лента белая у каждого на лбу.

— Не отставай, скорняк, — обернулся Пустой, — Нечего Рот разевать, а то живо карманы обчистят. На суд надейся, а за карманы держись.

Коркин тут же ухватился свободной рукой за карман, в котором лежал нож, и пожалел, что ни одной монетки нет у него в кошеле: было что прикупить на лотках в подарок Ярке, было. Блестели бусы, цепочки, амулеты и кольца, тут же висели сладости и прочие лакомства, платки, платья, вовсе какие-то непонятные товары.

У высоких дверей спутников вновь встретил стражник в стальной каске. Он о чем-то спросил Пустого, пересчитал гостей и истребовал с механика горсть монет, а потом ткнул пальцем в исписанный мелом простенок.

— Читать обучены или огласить? — зевнул сидевший на лавке у простенка седой старик в сером кафтане и колпаке. Над головой его висел медный колокол и какой-то серый, от которого тянулся вниз не шнур, а провод с чем-то вроде пластикового молотка. Тут же стояли три корзины: одна с белыми лентами, одна с черными, одна с красными.

— Обучены, — ответил Пустой, но монету старику бросил, — Что за списки?

— Списки вызванных на поединок, — оживился тот, — Ежели кто из вас найдет себя в оном, следует повязать голову черной лентой и готовиться к схватке. Я ударю в колокол, а там уж жди. Ежели тот, кто вызывал, поблизости, то одна дорога — на арену. А там уж как повезет. Все, что есть при себе у побежденного, забирает победитель. Остальное делится пополам: половина — победителю, половина — Чину. Конечно, если несчастный во владения Чина приперся с товаром, а то и со всем хозяйством.

— Хорошо Чин устроился, — нахмурился Пустой, изучая список.

— А ты как думал? — поднял брови старик, — Охрану содержать тоже денег стоит! Я уж не говорю про…

Он с прищуром погладил себя по животу.

— А если вызванный скрывает имя? — спросил Пустой.

— Да и Морось ему в глотку, — пожал плечами старик. — Я каждого здесь останавливаю. Не хочешь поединка — будь готов и без поединка получить клинок в сердце. Или в шею, как выйдет. Хотя есть и другой путь. Развернуться и уйти прочь, да побыстрее. Многие так и делают, кстати, когда видят себя в списке. Или обратиться к Чину — ну мало ли, может быть, вызвавший домогается твоего имущества или вовсе напраслину наводит. Но суд Чина — дело долгое, да не дешевое. Ну что, есть знакомые имена?

— Вот, — ткнул пальцем в строчки Пустой. — Меня интересуют эти имена. Нотта-Ра, Вери-Ка, Рени-Ка, Твили-Ра, Йози-Ка, Йоши-Ка.

— Твоих здесь нет? — приподнял бровь старик.

— Моих нет, — качнул головой Пустой, — но кое-кого из этих я знаю. Кто их вызвал?

— А это, приятель, не твоего ума дело, — хмыкнул старик. — Вот, разбирай белые ленты и двигай внутрь.

— Что скажешь, Филипп? — спросил Пустой, когда процессия вместе с Руком, которому Коркин тоже повязал на шею ленточку, вошла в гулкий, замусоренный коридор с высокими сводами.

— Два имени незнакомы, — пожал плечами мальчишка. — Нотта-Ра и Йоши-Ка. А одного имени нет — Яни-Ра.

— Да, — задумался Пустой. — Все сменщики с базы здесь, кроме Яни-Ра. Кому же они насолили?

— Может, кого-то стеганули в свое время разрядом? — почесал спину Филя и кивнул на мусор, покрывающий пол, — Да какая разница! Вряд ли светлые заходят сюда перекусить.

— Может, все-таки займемся едой сначала? — затянул на лбу ленту Рашпик.

— И едой тоже, — успокоил толстяка Пустой.

Коридор выходил в огромный зал. Потолка у него вовсе не было, по периметру стен тянулись в пять или шесть ярусов галереи, а далеко вверху сквозь решетки купола просвечивало белесое небо.

— Ух и холодина тут, наверное, зимой, как тут без чашки крепкого пойла? — заворчал Сишек, но к спутникам уже спешил однорукий переродок, на ходу предлагая и еду, и умывание, и женщин, и что-то купить-продать. Пустой осек старателя мгновенно и уже через минуту выбрал в одной из ниш большой стол, заказал угощение и отправил отряд вместе со служкой для умывания и иных потребностей.

Чуть тепловатая вода текла в грязном зале из позеленевших от времени медных труб. Коркин стянул с головы колпак, подумав, сбросил рубаху и принялся смывать опостылевшую грязь, прислушиваясь к Ярке, которая скрылась за деревянной перегородкой.

— Однако здоров ты, скорняк, — с уважением заметил Рашпик по поводу крепких рук Коркина, — Никогда б не подумал, что такие плечи можно накачать на выделке кож!

— Плечи как плечи, — не понял восхищения толстяка Коркин и торопливо сунул голову в рубаху.

Ярка вышла через минуту. Расправила мокрые волосы, улыбнулась скорняку, взяла его за руку.

— Как малые дети! — раздраженно проворчал Рашпик, опуская голову под струю воды.

Угощение оказалось простым, но сытным. Каша из распаренного зерна с рыбой устроила всех, а свежеиспеченный хлеб с сыром исчезал, не успевая остыть. Вина, правда, к огорчению Сишека, Пустой не стал заказывать, решив ограничиться каким-то горячим напитком с медом. Успевший обегать весь зал, в котором народу было не так много, Филя без устали молол языком.

— До обеда по здешним меркам еще долго, потом тут не протолкнуться — места приходится занимать и на ярусах. Цены тут не высокие, не низкие. Дешевле можно перекусить и на площади, а есть места, где кушанья и подороже. Южнее много деревень, крестьяне держат там коров и свиней, выращивают зерно, овощи, но вся рыба идет через две пленки или из реки. Остальная жратва — через собачьих голов, с какой-то полосы изобилия. Народу тут немало, но все поделено. В чужой квартал просто так не сунешься. С переродками живут мирно, но Богловых не любят — говорят, что они ото всех отгородились, даже ходят слухи, что человечиной не брезгуют. Нам повезло, что мы через них прорвались. Никто еще из тех ворот не выбирался. Эта площадка в центре зала, что засыпана опилками, — для поединков. Называется — арена. Тут и ставки принимаются. А если в списке вызванных кто-то новый появляется, об этом кричат на всю площадь, да не просто так, а через вот эти колпаки, что на стенах висят. А об орде тут не слышали еще, наверное, она только крайние кварталы зацепила.