«В их руках». Девичье еврейское образование в Российской империи - Элиана Адлер

Из тех же фондов поддерживали и некоторое число учащихся средних школ. В обеих группах большинство составляли мужчины, но женщины являлись значимым меньшинством.

К 1870-м годам и Министерство народного просвещения, и ОПЕ не только – пусть и несистематическим образом – давали евреям деньги на обучение в нееврейских учебных заведениях; заметны также их попытки расширить еврейское содержание в учебных планах. В декабре 1866 года в министерство поступил удивительный документ от еврейской общины Екатеринослава. В письме, на котором стоят подписи ряда видных местных евреев, сказано, что в городе существует два хороших средних учебных заведения для девочек; 25 девочек-евреек посещают более престижную школу, еще 50 – вторую. Однако девочки не имеют возможности получить приличествующее нравственное и религиозное воспитание, поскольку посещать уроки христианского Закона Божьего они не могут, а соответствующего собственного курса у них нет. Авторы предлагают нанять, на средства от свечного сбора, двух учителей местных казенных еврейских училищ, которые преподавали бы еврейский Закон Божий в местных женских училищах. Просьба была удовлетворена, за ней последовали аналогичные[277].

Начиная с 1860-х годов наблюдается параллельный рост числа школ, созданных специально для того, чтобы дети евреев и христиан могли там обучаться совместно, и еще более заметный рост числа евреев – учащихся нееврейских школ. Что касается училищ, предназначенных для евреев и христиан одновременно, то все они являлись женскими и все были так или иначе связаны с местным частным еврейским женским училищем. Таким образом, эти почти ничем не связанные заведения стали единственной площадкой для опробования новых подходов. Чтобы дети-евреи могли учиться в русских школах, они должны были владеть русским языком. Хотя мальчики поступали в русские школы чаще девочек, число учениц-евреек также было весьма значительным. Представляется, что необходимые для поступления в русские школы познания в русском языке девочки-еврейки в основном приобретали в частных еврейских женских училищах.

Конец начала

Это исследование посвящено прежде всего теории и практике в системе образования для девочек-евреек, с отдельным акцентом на частные еврейские женские училища второй половины XIX века. Как было показано выше, первое такое училище открылось в 1831 году, а значительный рост их числа начался только после 1844 года. Частные еврейские женские училища продолжали открываться в России и в XX веке. Тем не менее в этой книге в основном речь идет о начальных школах, созданных до 1881 года.

Тому нет какой-то единой причины. Я вовсе не хочу сказать, что суть еврейских школ в Российской империи изменилась в одночасье. Скорее ее глубинному пересмотру способствовало стечение нескольких обстоятельств. Историки подробно описали, как погромы, законодательные меры, направленные против евреев, и то, что от них якобы отвернулась русская либеральная интеллигенция, заставили многих искать, начиная с середины 1880-х годов, новые выходы из своего тяжелого положения.

Самым горячим сторонником подобных поисков стал, безусловно, Ш. Дубнов, считающийся отцом русско-еврейской историографии. Дубнов, который одновременно и был очевидцем этих событий, и писал про них, считает 1881 год важнейшим поворотным моментом [Dubnow 1916–1920, 3, ch. 21–27]. В последнее время ученые ставят под сомнение столь жесткую периодизацию, указывая, например, на то, что многие перемены, которые связывают с 1881 годом, по сути начались раньше, и даже опровергая значимость некоторых из этих так называемых поворотных моментов[278].

То, что жесткая периодизация, как правило, затемняет мелкие изменения и преувеличивает значение крупных, безусловно, верно, однако это не значит, что от нее следует отказаться. В 1880-е годы в еврейском образовании начали происходить кардинальные перемены. Да, и ранее самые разные педагоги – приверженцы Гаскалы или более смутной идеи русификации – активно экспериментировали со всевозможными модификациями учебной программы традиционного хедера, чтобы предложить девочкам-еврейкам начальное образование, которое было бы в определенном смысле современным, но не вызывало бы отторжения у приверженцев традиции, однако они шли по пути постепенных изменений. К концу 1880-х на повестку дня встала идея радикальных преобразований.

Та же мысль высказана в книге С. Раппапорта «Еврейское образование и еврейская культура в Российской империи, 1880–1914». Во введении Раппапорт так объясняет свое решение начать исследование с 1880 года: «…поскольку после многих десятилетий медленного и спорадического развития в этот момент начался стремительный рост числа прогрессивных еврейских школ» [Rappaport 2000: 17].

В то же время в самой России происходила масштабная индустриализация, миллионы людей переезжали в поисках работы в города, в интеллигентских кругах распространялись новые идеи. Высоколобые теоретические дискуссии уступили место озабоченности вопросами о том, как обучить, накормить и одеть бедных, а также как лучше распорядиться их политическим потенциалом. В кругах русской интеллигенции ответы на общественные проблемы все чаще принимали форму радикальных политических доктрин. Взрыв произошел в 1905 году и завершился революциями 1917-го.

Жизненные обстоятельства евреев Российской империи делались все невыносимее, поэтому большинство евреев возвращались в свои общины в надежде, что рано или поздно жизнь наладится. Своим детям такие люди стремились давать традиционное образование. Еще одна значительная группа стала рассматривать возможность отъезда и направила жизненные силы и ресурсы на то, что потом вылилось в массовую эмиграцию. Куда более скромная группа предпочла подойти к ситуации с позиций какой-либо из новых идеологий, в диапазоне от сионизма до социализма.

Боль и отчаяние, а одновременно и вера в новые начинания явственно звучат в статье, опубликованной в 1888 году. Автор, подписавшийся как «Бен-Давид», презрительно отвергает все стратегии Просвещения. Еврейские школы Одессы он считает «укорененными в пустоте и крепящимися к отсутствию». По мнению Бен-Давида, школы изначально создавались не для учеников, а для учителей. Всевозможные общества, вроде ОПЕ, возникали ради «самовозвеличивания». Явственно имея в виду жесткие процентные нормы в образовании, введенные в конце 1880-х годов, он ставит под сомнение целесообразность существования школ, где «девочки учатся вышивать, шить, вязать, танцевать – и это тогда, когда все учебные заведения закрывают свои двери для наших сыновей, и дети Израиля в нашем городе блуждают заблудшими овцами, и негде им изучать ни Тору, ни ремесло»[279]. Выход Бен-Давид видит в том, чтобы уезжать из России в Землю Израиля.

Сионизм, всевозможные разновидности социализма и еврейский автономизм становились среди российских евреев все популярнее. Помимо прочего, свои идеи соответствующие организации распространяли и через образование, в том числе через вечерние школы для взрослых и, разумеется, через школы для еврейских детей. У этих школ были четко обозначенные цели, отражавшиеся в учебных программах. Сионистские школы ставили задачу воспитать поколение, свободно владеющее ивритом и готовое работать на земле. Бунд открывал школы, где через преподавание на идише и изучение соответствующей