Когда листья станут золотыми - Кларинда

class="p1">Гроза уходила на север. Буря же разразилась дома.

21.

Чем чернее ночь вокруг тебя, тем ярче будет он освещать твой путь. Ему гореть там, где погаснут все другие огни.

Она приехала домой, когда уже темнело. Ни одно окно не горело, и Алиса подумала, что Коля лег спать. Сначала это ее обрадовало, так как общение в последние пять дней, со дня отъезда Пашки, стало совершенно невыносимым. Потом она вспомнила, что его все равно придется будить, надо же рассказать о вынужденном отъезде. Герасимов сидел на кухне в почти полной темноте. Свет автоматически включился лишь при приближении Алисы.

— Ты чего полуночничаешь?

— Так…

Алиса взяла книгу со стола. Она была абсолютно разряжена, видно, Коля ее давно не читал, просто бросил открытой.

— Ты бы ее хоть подзарядил, — Алиса переложила книгу на подоконник. — В Космозо что?

— Не был.

— Почему? Сегодня Электрон не дежурил.

— Да просто. Лениво.

— Зря.

— А что, пайку не отработал? Мне теперь и хлеба не полагается?

— Конечно, не полагается. Хлеб для тех, кто не спрашивает, а ест без спроса.

— Да иди ты…

И, хотя он оборвал фразу на полуслове, для Алисы этого оказалось достаточно, чтобы сорваться.

— Ты уж давай, договаривай, куда идти. Мило с твоей стороны. Дерьмо ты неблагодарное после этого.

Она готова была поклясться, что в глазах Герасимова сверкнула радость. Он даже слегка выпрямился.

— О, да и я от тебя только этого и ожидал. Спасибо.

— За что спасибо?

— За правду. За то, какая ты настоящая. А то я мог бы и не узнать. Заигралась ты в светлый образ — ах, мне важно только твое благополучие.

Алиса села за стол напротив Герасимова. Ноги устали за день, стоять уже просто было трудно.

— А зачем, по-твоему, мне это было надо? — медленно проговорила она.

Он хмыкнул, пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, ради благодарности. А с какого фига ей взяться? Это была моя жизнь. Какая бы ни есть, а моя! И моя смерть, какого черта ты лезла?

— Нет, — Алиса покачала головой. — Не твоя. Знаешь, будь это несчастный случай, не зависящая от тебя болезнь — смирилась бы. Огорчилась бы, конечно, но смирилась. Но это была не твоя жизнь и не твой выбор. Ты просто не захотел видеть другой выход, я надеюсь, ты его увидишь.

Громко говорить не получалось. Недавний срыв будто отнял остатки эмоций. Она лишь пыталась вложить в голос всю убежденность. Не убедила.

— А откуда ты знаешь, какая была моя настоящая жизнь? Та, что ты предсказала? Пророчица… Можно было и до конца договаривать. Ребята, страна распадется, все, чему вас учили, можете начать забывать прямо сейчас. Ты видела, как техника на полях ржавеет? Ты видела умирающую деревню? А как людям реально жрать нечего, потому что они утром зарплату получили, а вечером та уже обесценилась? А прочитать, что писательница-фронтовичка повесилась после распада страны, приходилось, нет? Тебе прикольно было это знать и молчать?

— Коля…

— Да я знаю, что ты скажешь! Что мы должны быть сильнее обстоятельств и прочую лабудень! А я слабак, алкаш и нарик, ну и оставила б меня в покое! Кто я вообще для тебя, кролик подопытный? Объект для изучения? Ах, да, я забыл — я не кролик, я дикий человек с дикими инстинктами.

— Я этого не говорила!

— Дружок твой говорил. Может, мне тебя подомогаться, чтобы это мнение оправдать?

Алиса вскочила. Кулаки у нее непроизвольно сжались.

— Ну, по морде мне засвети, давай! У тебя получится…

— Ты сам пожалеешь о том, что сказал, — ответила она глухо. — Я больше спорить не могу.

— А это был спор? Ха. Знаешь, все бы отдал, чтобы никогда тебя не видеть!

Он поднялся. Алиса молча глядела, как Герасимов прошел в свою комнату. Дверь хлопнула так, что, будь окна выполнены по технологии двадцатого века, они бы точно задребезжали.

Лампа светила по-домашнему уютно, но ее свет сейчас только раздражал Алису. Она махнула ладонью на выключатель, и освещение медленно погасло, повинуясь жесту. Алиса осталась в почти полной темноте и тишине. Лишь в открытую форточку слабо шелестел ветер.

Вот и все. Какое слабое утешение — говорить себе, что ты сделала, что могла.

Он поедет домой озлобленный, ожесточенный, чтобы продолжать гробить свою жизнь — теперь уже целенаправленно. Не пожелав понять, что она хотела только помочь. Да пусть думает, что хочет — лишь бы использовал этот шанс.

«Все бы отдал, чтобы никогда тебя не видеть»… Ну что ж, его пожелание исполнится. Как он проживет эти оставшиеся дни? Как можно лететь? И как не лететь?

Представилась звезда, яркая, грозная, вырывающиеся из нее скрученные протуберанцы. Вот мимо несется призрачный корабль, одна из огненных змей, словно живая, стремится к нему, но в бессилии опадает, лишь опалив поверхность своим испепеляющим дыханием. Безобидным для корабля, смертельным для человека.

Что-то слегка коснулось ее голени. Алиса вздрогнула, но это был всего лишь робот-пылесос. У него давно уже разладилась функция выброса мусора, и при переполнении бедный прибор начинал несколько назойливо ездить за хозяйкой. Алиса почти машинально подтолкнула пылесос в коридор, открыла люк утилизатора, вытащила прозрачный пакет с пылью. Непонятно, что заставило ее бросить лишний взгляд на уже висящий над разверстым зевом утилизатора мешок — во все века и времена рассматривание мусора было крайне непривлекательным занятием. Но в этот раз среди серых клубков пыли вдруг что-то блеснуло. Серебристый полумесяц на разорванной цепочке.

— Что ж ты, мерзавец, раньше-то! — Алиса в спешке вытряхнула содержимое пылесборника прямо на пол. Пылесос немедленно укоризненно зажужжал, а Алиса уже неслась в ванную. Прополоскав кулон под струей воды, она связала края цепочки — не хотелось сейчас возиться со звеньями — и надела его на шею. Прошлась пальцами по поверхности полумесяца, настраивая датчик на самое дальнее расстояние из возможных. Разумеется, кулон даже не пикнул, но от привычного прикосновения цепочки к коже стало спокойнее.

Алиса вернулась в комнату. Взяла из ящика стола лист бумаги и, после секундных размышлений, карандаш. Коля не привык к голосовым сообщениям, наверное, он и отпечатанные письма нечасто получал. Может, ему будет приятнее утром увидеть обычную записку. Крупные, размашистые, но вполне разборчивые строки быстро ложились на бумагу.

«Ты, наверное, продолжаешь думать, что я отношусь к тебе плохо или не уважаю. Это не так. Могу только еще раз сказать: единственное, чего я хотела — это помочь тебе начать новую жизнь. Возможно, я делала что-то не так. Прости. Сейчас