Декабрист - Максим Войлошников

До колонны гренадер долетели вопли и стоны сотен раненых. Сотни моряков были задавлены насмерть рухнувшими вниз сотнями тонн камня, и еще несколько сотен ранено или ушиблено обломками.

В этот момент на площади показались солдаты, катившие пушки; орудия были уже заряжены картечью.

— Увы, я должен пролить кровь моих подданных в первый день моего правления! — сокрушенно сказал Николай сопровождающему его генерал-адъютанту графу Иллариону Васильчикову. Васильчиков был прежним командующим гвардейским корпусом, его отставили после истории с бунтом в Семеновском полку. (Тогда же и его начштаба Бенкендорф был переведен на дивизию.) Несмотря на прошлые разногласия, Николай с Васильчиковым сразу нашли общий язык — оба были людьми жестокими и властолюбивыми. Кроме того, оба они ненавидели любимца прежнего царя — генерала Аракчеева. У пушек суетился, наводя, полковник Нестеровский. Затем он отбежал назад, показывая, что все готово к залпу.

— Пальба орудиями по порядку; правый фланг, начинай! Первая! — звонким голосом затем крикнул Николай, поворотясь к артиллеристам. Однако выстрел не прозвучал.

— Что ты не стреляешь?! — накинулся поручик Бакунин на канонира.

— Свои, вашбродь… — отвечал тот, медля.

— Ежели б я стоял перед дулом, ты б и то должен стрелять! — рявкнул поручик, вырывая фитиль и сам поднося его к пальнику. Тотчас орудие, подпрыгнув, изрыгнуло огонь. За ним второе, третье, четвертое… Затем, без перерыва, последовала вторая очередь картечей. В каждом заряде было по двести кованых чугунных пуль. Первый выстрел, лишь частью задевший гренадер, был встречен криком «ура!» и ответным залпом, но остальные, направленные точнее, в середину построений гренадер и московцев, произвели ужасные опустошения. Многие десятки убитых валялись на земле, сотни были ранены.

Гренадеры кинулись на Галерную, столкнувшись с павловцами. Напор был столь велик, что бегущие прорвались до того места, где стоял эскадрон конно-пионер во главе с Зассом. Конные пионеры стали рубить бегущих гренадер, редко получая в ответ выстрел или укол штыком. Константин Константинович тоже решил размять руку. Он приметил человека громадного роста, увлеченного толпой бегущих, точно мощное дерево, увлекаемое половодьем. Этот человек, размахивая палашом, пытался привести бегущих в чувство, сплотить их для отпора. Направив своего скакуна в сторону незнакомца, Засс взмахнул палашом, стремительно обрушив его вниз. Не было, пожалуй, человека, который смог бы отразить эту стальную молнию. Но удар был молниеносно отпарирован палашом с такой силой, что златоустовский клинок полковника преломился. Затем в левой руке незнакомца появился пистолет, и, когда он поднял взгляд на Засса, полковник узнал в нем того майора Подольского кирасирского, что разгуливал у Бельведера в обществе Лунина. Одновременно с воспомининием вспыхнул выстрел, и полковник почувствовал, что его конь валится наземь, увлекая всадника и придавливая его ногу к земле… Через минуту пионеры выручили своего командира, но майора он уже потерял из вида.

Между тем забили дробь пальбе из пушек.

— Преследовать бегущих! — распорядился Николай. Несколько эскадронов Конного полка поскакали вслед бежавшим солдатам по Английской набережной. Московцы попрыгали на лед Невы, и там Александр Бестужев попытался построить их повзводно для того, чтобы попытаться взять Петропавловку. Но к Исаакиевскому мосту выкатили пушки и сделали выстрелы ядрами, разбившими лед под ногами солдат. Солдаты стали проваливаться под лед и обратились в дальнейшее бегство.

Между тем и Кавалергардский полк собрался ударить в тыл бегущим гренадерам. Но путь ему пересек внезапно стронувшийся с места Второй Преображенский батальон Шипова, который направился как бы с той же целью, но и сам запоздал, и не позволил кавалерии обрушиться на бегущих. Николай не стал сразу реагировать на этот случай, пообещав себе позднее разобраться.

Два орудия были выдвинуты к Исаакиевскому мосту и наведены на занимавших его финляндцев барона Розена. Так как никто не знал, что зарядов уже нет, финляндцы быстро очистили мост, устрашенные предыдущими событиями.

Деморализованных ужасной катастрофой моряков Гвардейского экипажа взял в плен без единого выстрела выдвинувшийся Измайловский полк.

К полудню на площади, кроме убитых и раненых, остались лишь верные или не проявившие склонности к бунту войска.

— Александр Христофорович! — обратился Николай к генералу Бенкендорфу. — Берите четыре эскадрона конногвардейцев и еще конно-пионеров Засса и отправляйтесь ловить изменников на Васильевском острове. Назначаю вас его генерал-губернатором. Два эскадрона останутся на этой стороне с тем же заданием, ими под вашим командованием пусть руководит Орлов.

— Слушаюсь! — Генерал-адъютант взял под козырек.

Генералу Васильчикову Николай велел оставаться у Сената и отдал ему в команду Измайловский и Павловский полки и часть артиллерии. У Гороховой, на Адмиралтейской площади оставил лейб-гвардии Егерский полк и за ними четыре эскадрона Кавалергардского полка. Зимний был окружен артиллерией, на Дворцовой площади у парадного подъезда стал Преображенский полк, левее — два эскадрона кавалергардов. Во дворе находились саперы.

В это время из-за города подошли Драгунский полк под командой полковника Чичерина и Гусарский под командой старшего полковника полка Арпсгофена.

Санкт-Петербург тем временем превратился в арену поиска и захвата беглецов. Бенкендорф действовал энергично, со сноровкой настоящего полицейского, повсюду рассылая конные и пешие патрули и расставляя караулы. Он сбил несколько команд и отправил по городским линиям, дав четкие инструкции. Солдаты не вламывались в дома, а обшаривали дворы и подвалы, где могли укрыться беглые рядовые. Главное было лишить противника живой силы — мятежными офицерами можно заняться после. Захваченных солдат противной стороны, частью на площади, частью в городе, в колоннах вели в Петропавловскую крепость и набивали ими казематы. Петербургский полицмейстер Александр Шульгин, пьяный более чем обыкновенно, был у Бенкендорфа на посылках. Ему же дали неприятное поручение: разобрать завалы у Исаакия и убрать трупы от собора, с площади и с прилегающих улиц. Немедленно были вызваны пожарные, которые вместе с полицейскими занялись разборкой руин и складыванием трупов у ограды. Пьяный Шульгин ничего лучше не придумал, чем сбросить их в реку с наступлением темноты, о чем и отдал приказ.

Вечером мороз усилился. Дворцовая, Адмиралтейская и Сенатская площади выглядели как стан в завоеванном городе — горели многочисленные костры, возле которых оставленные в карауле гвардейские солдаты грелись и ели принесенный из казарм горячий обед. По краям площадей были протянуты цепи застрельщиков, по углам стояли караулы и при них заряженные орудия. Повсюду ходили военные патрули.