Союз будет жить - Виктор Сергеевич Мишин

я возьму ваш труд с собой и всерьёз его изучу. Понимаете, сначала мне просто хотелось создать автомобиль, какого ещё никто не создавал. Удивить кого-либо из западных автопроизводителей – дело неблагодарное. Но теперь, когда вы сами подали мне идею о международной выставке, я загорелся ещё сильнее. И очень мне не хочется ударить лицом в грязь.

– Все будет в лучшем виде, товарищ Андреев. Мы действительно сделали хороший автомобиль. Все, абсолютно все работники завода сейчас с воодушевлением трудятся на результат, давно не было новинок, люди устали двадцать лет выпускать одно и то же.

– Понимаете, – я взял паузу, – ведь я именно для этого отдал новинку именно на ваш завод. «Москвич» ассоциируется у всех в стране, да и в мире, с Советским Союзом, вы должны быть впереди. Всегда и во всем. Потому как «Москвич» – это Москва, а Москва – это СССР!

– Мы все сделаем, товарищ Андреев, и не посрамим родину и партию!

– А вот о партии я ничего не говорил, – усмехнулся я. – Давайте просто честно работать. Ваша задача, как главного инженера, добиться не только выпуска той или иной машины, а научить людей работать. Хватит гнать брак, хватит отбывать номер, нужно трудиться. Сейчас, по моим сведениям, разрабатывается новый Трудовой кодекс. Отдельными пунктами в нём идут поощрения и наказания. Естественно, как при царе или капитализме не будет, но и платить рабочим зарплату за то, что они просто выходят на работу, а тем паче гонят брак, государство не может.

– Что, будут вводить серьёзные штрафы?

Мне показалось, или он был к чему-то такому готов?

– Для начала, думаю, нет, но те, кто работает хорошо, будут получать больше. Хорошая работа будет оцениваться не по количеству перевыполненных планов, а по качеству. Если положено токарю сделать десять деталей за смену, а он делает двадцать, его не поощрять нужно, а проверить его работу. Если техпроцесс предусматривает изготовление за рабочую смену только десять деталей, без потери качества, то каким образом работник сделал двадцать? Значит, он нарушил технологию, а это – брак. Хватит гнать вал, мы не на фронте, куда гонят количество, качество там почти не играет роли. Не будешь же на танке убирать заусеницы с брони, ему в бой через несколько часов, и кто знает, сколько проживёт этот танк.

– Извините, но во время войны за брак расстреливали. Что будет, если у этого вашего танка пушка откажет в нужный момент?

– Это вы извините, я взял образ, но не подумал. Вы правы, это все лирика. Но о качестве я говорю всерьёз. Вы знаете, что о нашем автопроме говорят за границей?

– И что же? – инженер состроил такую кислую мину, что захотелось дать ему кусок сахара.

– Они говорят, что мы только крадём чужие идеи, а своего ничего придумать не можем. А если что-то и выпускаем, так это не работает толком.

– Но это же…

– Что?

– Неправда!

– Уверены? А гниющие машины, ещё не выехавшие с завода, это что? И не буду спрашивать даже, почему наши машины так похожи на те, что выпускаются за границей.

– Я… Понимаете…

– Да все я понимаю, давайте работать. Я позвоню, как проштудирую ваш доклад.

Какие у меня могут быть претензии к этому человеку? Они привыкли так работать, советская экономика это вам не капиталистический рынок с его конкуренцией, там наши заводы съедят и не почувствуют. Что, кстати, и произошло с развалом страны. Достаточно вспомнить, как угробили вот этот самый завод, по которому я сейчас шёл. А все это партийная верхушка, ни дна ей, ни покрышки. Конечно, ездил условный Хрущев или Брежнев на машине ручной сборки, которую перебирали, наверное, каждую ночь, лишь бы не подвела, а люди? Наши вожди забыли, для чего вообще делали революцию. Ну, или есть ещё одно подозрение, чисто моё. Они ее делали именно вот для этого самого, просто хотели жить так, как жили дворяне и цари, вот и все. Попали наверх, добились своего, ну и все, можно отдыхать. Не, ребятки, или меня грохнут свои же, эти мои благодетели, или я перетряхну страну так, что все в мире вздрогнут. Имея такое преимущество в виде наших с Катей знаний, не воспользоваться ими в масштабах страны, это преступление, без права на прощение.

Кстати о моей драгоценной супруге. Думаете я один «вспоминаю» будущее? Ага, как же. Катерина уже столько идей подала, что даже сама стала записывать то, что вспоминает случайно, а потом отдаёт мне. Вдвоём мы гораздо больше сена для нашей коровки заготовим… Э-э-э, чего это я? А, блин, мультики надо написать, точно. Алёнке хочется смотреть, а хороших-то и мало совсем. Катя же сняла с меня заботу о ширпотребе. Такую кучу жизненно необходимых вещей может держать в голове только женщина.

Вечером, сидя дома за трактатом с АЗЛК и обдумывая новые идеи, я позвонил домой.

– Привет, – сказал я в трубку, дождавшись, когда ее поднимут.

– Здравствуйте, а кто это?

О, блин, вроде вечер уже, куда это моя ненаглядная исчезла?

– Александр…

– Ой, Александр Сергеевич, извините, не узнала, долго жить будете, пять минут назад вас вспоминали.

А, так это Варвара!

– Незлобивым тихим словом? – пошутил я.

– Что? Вы о чем? Александр Сергеевич, Саша, что вы такое говорите? – запричитала наша домомучительница.

– Да я же пошутил, Варвара Алексеевна, – прервал я ее, – как у вас дела, как новая работа?

– Ой, Саша, я так рада тому, что буду вновь учить деток. Даже и не знаю, что это я ушла так рано… А знаете, какие здесь дети? О, таких детей и учить-то одно удовольствие, они же буквально в рот смотрят. Благодарные и тихие, умные, вежливые, чудо, а не дети. Ой, что это я… Екатерина вышла только что, наш сосед привёз что-то вкусное из магазина, позвал ее, сейчас вернётся.

– Ясно, а где моя принцесса?

– Ой, ваша принцесса, – шумно выдохнула Варвара, – услыхала, бежит уже.

– Пап, привет!

– Ален, трубку у взрослых выхватывать неприлично!

– Пап, но Варвара Алексеевна мне сама отдала…

– Знаю я тебя, егозу, подбежала как ветер, конечно, Варвара Алексеевна поспешила тебе отдать трубку. Невежливо это, Алёнка, извинись.

– Варвара Алексеевна, извините, пожалуйста, я больше не буду. Пап, ты больше не злишься?

– Да когда я на тебя злился? Я просто сделал тебе замечание, а не злился.

– Ладно. Что ты делаешь, ты где сейчас?

– В Москве, дочь, конечно. Вот сижу в кресле, твоего медвежонка тереблю, – я и правда крутил в руках мягкую игрушку.

– Пап, ты его спать с собой возьми, я его забыла забрать, он там, наверное, совсем по мне соскучился…

– Ладно, дочь, возьму. Как в школе?

– Все нормально.

Да, ничего не меняется, у нее как ни спроси, всегда все нормально, даже когда пару притащит.

– Двоек много?

– Пап, какие двойки, да я лучше всех все знаю! Мы с Варварой Алексеевной