Олигарх с Большой Медведицы - Татьяна Устинова

– При чем здесь… домогательства?

– Ну, только в американских учебных заведениях можно вооружиться такой мудростью.

– Какой мудростью, Дима?!

– Ну, например, что передвинуть машину так, чтобы было удобнее выйти, – суть признание слабости и поражение в правах.

– Что ты несешь? – спросила Лиза, подумав. Он и сам толком не знал. Понимал только, что почему-то его сильно раздражает ее показное, как ему казалось, стремление к самостоятельности. Закуривала она сама, дверь себе открывала сама, виски наливала сама – и все решения тоже принимала сама. Белоключевский как будто чувствовал в этом угрозу, и это его раздражало.

Гуськом, друг за другом, контролируя каждое движение на мокром льду, они проследовали мимо будки с охранником прямо за шлагбаум. Охранник проводил их неприветливым взором.

– Дим, ты так и не сказал мне, зачем нам машина Вадика.

– Разве?..

– Ну зачем?!

– А где она?

Лиза поискала глазами.

– Что? – спросил Белоключевский. – Нет? Или у них подземный гараж?

– Нет здесь подземных гаражей. – Лиза говорила и оглядывалась по сторонам. – Когда стали строить дом, хотели и гаражи заложить, а потом оказалось, что он на плывуне стоит, и гаражи отменили! Дунька так переживала! И сейчас переживает, ей кажется, что дом качается, знаешь, иногда она даже среди ночи звонит!..

– А может, он и вправду качается? – предположил Белоключевский, и Лиза быстро на него посмотрела. – Ну? Где машина?

– А шут ее знает!

– Нет машины?

– За домом, по-моему, есть еще одна стояночка, маленькая, – проговорила Лиза и ринулась мимо него бежать – за дом, на маленькую стояночку.

Нога у нее поехала, и Белоключевский корректно поддержал ее под локоть – локоть она немедленно выдернула и дальше побежала самостоятельно и не слишком элегантно, все-таки скользко было, бежать неловко.

«Что мне с ней делать, всемилостивые апостолы Петр и Павел?..»

– Вот она, Дима! Грязная такая, в середине. Видишь?

Белоключевский сказал, что видит.

– А как ты будешь ее смотреть? Она же наверняка на сигнализации!

– Я не собираюсь ее вскрывать.

– А что мы будем делать, если она все-таки заорет?!

– Заорет, значит, нас заберут в милицию. Ты скажешь, что это машина твоей сестры, и нас отпустят.

– Это машина не моей сестры, а ее мужа! Бывшего. То есть настоящего, но…

Белоключевский не слушал. Он перебрался через лужу, отстранил Лизу, присел и посмотрел под днище. Ничего не было видно.

Из облаков, нависших над мрачным зимним азиатским городом, который почему-то все жаждал славы европейской столицы, неожиданно и сильно повалил снег. Стало почти темно, и очень захотелось под крышу, в сухое и привычное тепло.

– Лиза, у меня в «бардачке» фонарик. – Он поднялся, покопался в переднем кармане и выудил связку автомобильных ключей на массивном брелке. – Нажмешь на эту кнопку, откроешь дверь и возьмешь фонарик. Давай!

Лиза взяла ключи и посмотрела высокомерно.

– Я знаю, как открываются машины, Дима. Ты мог бы и не объяснять.

Она еще постояла рядом, а потом спросила с любопытством:

– Дим, а зачем нам фонарик?

– Лиза!

– Иду, – быстро сказала она. – Уже иду. Белоключевский проводил ее взглядом, присел и опять заглянул под днище. Снег летел, волосы стали мокрыми, и Белоключевский чувствовал, как холодная капля проползла за воротник. Он задрал голову и посмотрел в лохматое близкое небо.

Скоро Новый год. Ему всегда было решительно наплевать на Новый год, все праздники проходили у него одинаково – он улетал в какое-нибудь «теплое место» и там, лежа под солнышком, продолжал читать свои бумаги, а рядом лежала красавица и потягивала свой «Май-Тай», как в первоклассном кино. Пока он был женат, красавица рядом оставалась постоянной – ему некогда было изменять, и он не изменял, считал, что глупо тратить время на каких-то чужих красавиц, когда есть своя под боком!

Скоро Новый год.

Если они доживут до Нового года, он расчистит в гостиной место, постелет другой ковер – притащит со второго этажа, там, кстати, он гораздо меньше истоптан, – и поставит елку.

Можно принести ее из лесу. При повороте на Ро-щино есть развилка. Если поехать по ней не направо, к поселку, а налево, приедешь в лесничество. С самого Диминого детства там всем заправлял лесник с неизвестным именем. Его все звали по отчеству – Кузьмич. Кузьмич холил, лелеял и берег лес, зимой пугал в чащобе незадачливых охотников, весной объезжал угодья на буланом коньке. И конь, и карабин, и барашковый полушубок, накрест перетянутый ремнями, казались маленькому Белоключевскому очень романтичными, и он некоторое время даже мечтал стать лесником.

Бабушка отговорила.

Бабушка была академиком. В их семье было два академика – бабушка и дед. Количеством академиков их академическая семья отличалась от всех остальных академических семей.

– Дима, – сказала бабушка, затягиваясь «Винстоном», когда он поведал ей о своих карьерных лес-нических планах, – я тебя умоляю!..

Она всегда разговаривала с ним именно так – ироническим тоном. Пятнадцатилетний Белоключевский – бунтарь, фрондер, свободолюбивая личность! – немедленно оскорбился:

– А чем лесники хуже академиков?! Бабушка пожала плечами.

– Они ничуть не хуже, и может быть, даже лучше во всех отношениях. Но, Дима, ты же выбираешь не просто профессию, или как там это называется в средней советской школе?.. Дорогу, что ли! Ты выбираешь образ жизни. Ты уверен, что образ жизни лесника тебе подходит?!

Диме Белоключевскому не приходили в голову никакие мысли про «образ жизни», зато ему очень нравилась лошадка и берданка.

Нынешнего лесника он не знал, но был уверен, что тот разрешит ему срубить елку. А может, Кузьмич по-прежнему всем заправляет, как вечный лесной дух?..

По снегу Белоключевский притащит елку домой, поставит в цинковое ведро, и она станет цепляться за его шею, колоться, и он будет мотать головой, отфыркиваясь от хвойной влажности, лезть под нее и натягивать проволоку, чтобы она не упала. А потом примется любоваться своей работой, сидя в кресле, вытянув ноги, со стаканом виски в руке – практически новогодний рекламный ролик.

Никогда в жизни он не делал ничего подобного. С тех пор, как он стал взрослым и, следовательно, богатым, сплошь были моря и красотки, ну, горные лыжи в крайнем случае. Потом не стало ничего. Теперь начинается что-то новое. Тут он вдруг подумал, что понятия не имеет, как к этому его «новому» отнесется Лиза, а это и было самым главным. Белоключевский усмехнулся и смахнул с лица воду.

Дожить до седин – в прямом смысле слова – и тут внезапно понять, что самое главное – это Новый год с Лизой!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});