Мир, которого нет - Виктор Кувшинов

Сразу видно независимого человека! — усмехнулась Моа. — Я дальше помчусь по своим делам, а тебе теперь нянька не нужна. Так что выбирай — на корабле останешься или на берег сойдешь. Я тебе большую часть своих денег оставлю — примерно столько же, как и капитану.

Парень смутился, явно не зная, как реагировать на такой подарок. Но Моа не дала ему сомневаться, сказав:

— Не мнись, мне много денег теперь не нужно — моя цель уже где-то рядом.

— А что дальше? — спросил Жигляй.

— Хм… сама не знаю, — ответила, задумавшись Моа. — У меня такое чувство, что деньги мне больше не понадобятся.

К ним, смущенно переступая с ноги на ногу, подошел капитан, почесал свою огромную бороду и сказал:

— Скоро будем причаливать, тетушка Моа.

— Вот и прекрасно!

— У меня вопрос к вам… — потоптался с ноги на ногу бородач и, наконец, выразил мучившую его мысль. — Не желает ли Жигляй остаться на корабле? Мы бы с удовольствием…

— А зачем я вам сдался? — удивленно спросил парень.

— Ну, мы видели, как вы сражаетесь… — мялся капитан. — Таких бойцов мы отродясь не видывали. Он один против целого корабля разбойников справится!

— Ну это ты хватил! — рассмеялся Жигляй.

— А что, вот тебе и шанс! — обрадовалась Моа. — Давай договоримся так. Жигляй у вас на судне будет, пока не доберетесь до какого-нибудь большого города, — и добавила парню. — А там сам решай — новой жизнью зажить или продолжать плавать на этом судне.

Спустя полчаса она сошла на берег, облегчив на три четверти свой кошелек и не неся на совести никаких обязательств или грехов, если не считать пары золотых, которые она задолжала Исааку за Жигляя. Все ее помыслы были устремлены вперед, на дорогу. Она чувствовала, как приближалась заветная цель, начиная будить в ней непонятные чувства и странные воспоминания. Но ей некогда было их анализировать, она попросту спешила к цели, а для удачного продвижения к ней ей была нужна лошадь, на розыски которой она и отправилась…

Не дожидаясь вечера, Моа уже выехала на неплохом скакуне, наверняка, переплатив за него местному держателю большой конюшни. Зато она была уже в пути и до ночи проехала добрый десяток миль по дороге, примерно совпадающей с нужным ей направлением…

***

Пять дней скачки могли бы утомить кого угодно, но не Моа. На самом деле, она почти не замечала усталости, так как была сосредоточена только на дороге и собственных чувствах. С ней происходило что-то непонятное. Она ощущала, как внутри ее начинают подниматься странные воспоминания о событиях, никогда не происходивших с ней. Ей снились небеса, усеянные звездами, необычные люди и животные. А самым сильным чувством было ощущение какой-то теплоты внутри, будто она приближалась к чему-то близкому ей. И сегодня это чувство стало особенно сильным.

С утра она гнала очередного сменного коня, только на полчаса остановившись в деревушке перекусить и дав скакуну отдохнуть. И вот, уже ближе к вечеру она почувствовала, что ее путь окончен. Ее цель уже совсем близко. Она с удивлением рассматривала обычную маленькую деревушку перед собой. Что же здесь могло быть такого, что манило ее с другого конца моря?

Моа остановилась у крайней ограды и, спешившись, подвязала коня к ней за уздечку.

Она медленно пошла дальше, словно боясь спешить. Солнце клонилось на полпути к закату. Под ногами вилась пыль, смахиваемая с сапог чахлой травой, пытающейся выживать по обочинам дороги. Мимо тянулся покосившийся плетень. Где-то далеко лаяла собака, кудахтали куры, мычали коровы… В общем, вокруг был обычный ранний деревенский вечер, когда крестьяне еще не пришли с полей и скотных дворов.

Но Моа не замечала ничего вокруг. Она как будто плыла в собственных мыслях. Все ее воспоминания и ощущения вдруг мощной волной стали подниматься изнутри, грозя затопить сознание. Моа остановилась у очередного плетня — за ним сидела ватага детишек, которые, затаив дыхание, слушали рассказ какого-то человека. Моа вслушалась в слова…

***

…Ян последние дни чувствовал, что цель, к которой он шел, сама стремительно стала приближаться к нему. Сегодня он особенно ясно это ощущал. Когда он пришел в эту деревушку, его, как обычно, уже встречала восторженная ребятня, и сейчас он отдавал им «долги» за еду и постой. Но не все было, как прежде. Его, непослушная память начала выбрасывать совсем уж необычные воспоминания. Он рассказывал детишкам об удивительной, вечно пасмурной стране, вогнутой, как блюдце, где творились странные чудеса, росли гигантские деревья, водились ужасные животные и летали гигантские птицы. Он рассказывал о чудищах, водящихся в тамошних морских пучинах и огромной горе, стоящей посреди мира.

И вдруг он понял, что вспомнил свое настоящее имя — не Жан, как ему чудилось раньше, а Женя, Женька, Евгений. И вдруг его осенило, что с ним был еще кто-то…

Вернее, была — прекрасная сказочная принцесса. Нет, не сказочная — настоящая, но какая-то не такая, как люди… Он почувствовал, что это была она, где-то рядом сейчас — Лэя!.. Он встал, прервавшись на полуслове, повернулся, направляемый мощным, как магнит чувством, и успел только сказать ребятам:

— Бегите отсюда! Сейчас здесь что-то случится! — шагнув навстречу судьбе… …Моа, слушая рассказ слепого человека, тоже вдруг почувствовала, как внутри что-то разорвалось, выпуская наружу поток знаний, который начал топить ее сознание. "Да, это он — тот, кого искало ее сердце. Только она была совсем не Моа. Вместо нее внутри проснулась Лэя, и вытеснила эту картонно-гротескную карикатуру на женщину. Было немного жалко страшную, но, в общем-то, честную и справедливую, неправильную пиратшу, которая была не способна на разбой. Сейчас, толком не видя ничего вокруг, она пошла навстречу Жене, который скрывался внутри этого слепого бродяги.

Они встретились где-то на полдороги между двором и плетнем, между мирами и астралом… Их руки коснулись друг друга. Умер Ян. Умерла Моа. Вместо них, освободившееся сознание Жени и Лэи взломало реальность этого мира. Ничто не могло остановить две истосковавшиеся души, снова обретшие друг друга. Они снова слились, просто проломив этот уровень реальности и выйдя на верхний уровень пирамиды, где заданная действительность не могла больше препятствовать их слиянию. Они плакали и смеялись одновременно. Они стали прежними — одному вернулось зрение, другой — красота. Они не могли налюбоваться друг другом, упиваясь близостью и общими мыслями и переживаниями. Им нужно было так много рассказать друг другу, и они вели безмолвную беседу, плывя сквозь призрачные пейзажи этой пирамиды астрала. Они все-таки стали немного другими. Они теперь знали, что такое рабство, смерть, насилие, уродство и убогость. Лэя безмолвно благодарила Женю, что он выдержал все эти издевательства судьбы и остался по-прежнему таким же внимательным и нежным. Он отвечал, что ему помогли дети — их любовь к слепому рассказчику поддерживала его весь долгий путь. Женька благодарил Лэю за то, что она не ожесточилась в компании пиратов, и упрекал ее, за то, что она пошла за ним в этот мир. Они вспоминали… … разбежавшиеся от слепого сказителя ребятишки увидели, как он осторожно переступая ногами, пошел к большущей и страшной тетке, двигающейся к нему от забора. Одного вида этой женщины было достаточно, чтобы разогнать хоть всю деревню. Потом дети заметили, как эти двое взялись за руки. И тут произошло что-то совсем непонятное. На месте этой странной пары полыхнул яркий свет, словно сверкнула молния. Тут же раздался скрежещущий звук, как будто что-то огромное рвалось и мялось. Воздух и лужайка на месте, в котором стояли два человека, стали искажаться и плыть. По ногам ребят ударила дрожь, в лица пахнуло ветром, и все стихло — на месте двух людей больше ничего не было…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});