Долгие прогулки. Практический подход к творчеству - Джулия Кэмерон

Тот факт, что я уже добрых 30 лет пишу, никак не защищает меня от жестоких атак жалости к себе. Тот факт, что я уже много раз серьезно перерабатывала оконченные работы и, несомненно, продолжу делать это и в будущем, не имел никакого значения. Я, как любой художник, счастлива, когда работаю свободно, и несчастна, когда работа слишком сильно начинает напоминать работу. Я пишу потому, что люблю писать, потому, что должна писать. Я слышу зов, и если не отвечаю на него, он просто становится громче, пока я не отвечу или не начну жалеть себя за то, что «вынуждена» отвечать.

Жалость к себе обладает парализующим эффектом. Это исключительно внутренняя драма, не имеющая никакого отношения к фактам. Да она и не особенно ими интересуется. Ей нравятся «истории». Как любит говорить певица Сэра: «Факты – скучны. Истории – эмоциональны». Жалость к себе просто обожает темы вроде «бедная невинная я и ужасные грубые они…». Жалости к себе нравится представлять мир в виде опасного места, в котором все шансы ополчились против нас. Жалости к себе нравится подчеркивать, что нас не ценят по достоинству, не хвалят, не понимают. Ей нужно, чтобы у нас был свой фан-клуб. Но она не возражала бы и против нескольких костюмов от модных модельеров, в которых мы могли бы прохаживаться с неприступным видом, а вокруг вились бы поклонники, наперебой предлагая выпить чего-нибудь освежающего. Жалости к себе не нужно, чтобы мы справились с проблемами. Ей нужно, чтобы мы с проблемами сталкивались. Когда нас охватывает жалость к себе, мы ищем аудиторию, отзывчивую к нашим страданиям, а не готовую поддержать нас на пути к самосовершенствованию.

Даже трус способен выиграть битву, если уверен в победе, но покажите мне человека, способного драться, притом что он уверен в поражении.

Джордж Элиот

Жалости к себе нет никакого дела до нашего духовного статуса. Она глуха к нашим энергичным попыткам вновь воспрянуть духом. В случае художника жалость к себе формирует хронический и труднопреодолимый творческий блок. У жалости к себе всего одна задача: остановить нас. Если попадешь в эту трясину, можно и не выбраться. Я убеждена, что жалость к себе наверняка присутствовала на знаменитой вечере в Гефсиманском саду. Это именно ее дьявольский голосок шептал: «Ты еще можешь все это прекратить. Они все равно тебя не оценят».

Мысль «они все равно тебя не оценят» часто становится триггером вспышки жалости к себе. Пожалуйста, помните, что «они» (под которыми мы обычно подразумеваем критиков или даже еще более аморфное понятие – «публика») не имеют никакого отношения к вашему самоуважению.

Жалость к себе фокусирует внимание на том, как воспринимают нас, а не на том, что воспринимаем мы. Она лишает творческих сил, убеждает, что мы ни на что не способны и никогда ничего не добьемся. И даже если уже чего-то добились, ее не интересует реальная самооценка. Она заинтересована лишь в одном: остановить нас. Для художника фокусироваться на шансах «против» – все равно что выпить отравленного зелья. Сразу пропадают силы. Если думать, что внешний мир невозможно огромен, а мы малы, слабы, беспомощны и растерянны, тогда, конечно, начинаешь чувствовать, что пытаться что-то изменить бессмысленно, да и мир все равно ничего лучшего не заслуживает, правда же?

Красота так же относительна, как свет и тьма.

Пауль Клее

Жалость к себе никогда не спросит: «Ладно, а сам ты что думаешь о том, что делаешь, как живешь, чем занимаешься?» Этот вопрос может спутать ее карты и направить наши мысли в каком-нибудь интересном направлении. А она не хочет, чтобы кто-то путал ее карты. Это она хочет запутать нас и совсем сбить с толку – как тот старомодный двойной мартини, который сбивал на пол одним ударом.

И жалость к себе хочет сбить вас на пол, а пол ощущаешь как пол, даже в творческом пентхаусе. Атак со стороны жалости к себе не избежать ни одному художнику, сколько бы «Оскаров» ни смотрело на него с каминной полки. Не избежать, сколько бы «Национальных книжных премий» ни украшало их кабинет. Не избежать, да и не надо: приступ жалости к себе свидетельствует, что вы вот-вот добьетесь чего-то значимого.

Жалость к себе – это знак. Переступив через нее, мы бросаемся вперед. Всем известно, что жалость к себе отличается от мутного оцепенения депрессии. У нее есть острая, как стекло, грань. И этой острой гранью мы можем порезать на мелкие кусочки свое чувство безнадежности. Иными словами, при правильном использовании хорошая доля жалости к себе может стать толчком к творческой деятельности. И вот вы уже спрашиваете: «Что дальше?»

Если не пытаться лечить острый приступ жалости к себе потоками мартини, случайными любовными связями, переработками и перееданием, он может стать сигналом того, что вы или вот-вот заболеете, или выздоровеете. Причем ваша здоровая сторона не переносит жалости к себе и поэтому нацелена на действия. Интересно, что эти действия совершенно не обязательно должны начинаться с понукания себя. Хорошая стартовая точка – сострадание: «Конечно же, тебя обидели. Не поняли твою работу. Поплачь немного».

Может показаться, что жалость к себе основана на недостатке понимания со стороны других, на самом деле она проистекает из собственного пренебрежения своим «я» и своими проблемами. Несколько слезинок, пролитых над плохо принятой работой, секундное сострадание вполне реальной усталости или горю – короче, немного искреннего участия способно очень быстро отогнать приступ жалости к себе. Когда мы говорим: «Ну конечно же, ты чувствуешь себя ужасно», – то находимся на пороге чего-то интересного, поскольку следующий вопрос прозвучит так: «Если я чувствую себя так ужасно, то что я могу изменить?»

Вера состоит в признании доводов души; неверие – в их отрицании.

Ральф Эмерсон

«Поэты с классическим образованием не считают меня равным», – всхлипываем мы, а потом начинаем изучать магистерские программы. Кто-то публично замечает, что в нашей живописи проявляется тенденция к чему-то непростительному – скажем, куда-то уходит романтическая грусть, и мы думаем: «Я покажу им романтику! Я покажу им мерцающий свет!» – и копаем глубже, совершенствуем технику, в итоге добиваясь еще большего. Если проявить настойчивость, то фатальный артистический «недостаток» часто превращается в достоинство. Так было с гиперэкспрессивностью скрипачки Нади Салерно-Зонненберг. Так было с грубоватой «солдатской» прозой Хемингуэя.

Ответ на вопрос «Что я могу изменить?» способен удивить. Это может быть упрямое: «Ничего! Мне нравится эта вещь, и думаю, она еще покажет себя». Или: «Я устал от сложившегося порядка вещей, хочется чего-то большего». Или: «На самом деле мне бы хотелось сделать…» Иными словами, вопрос «Что я могу изменить?» возвращает нас на творческую стезю. Мы начинаем спрашивать о том, что знаем только сами: что мы уважаем? Что нам нравится? Чего хочется больше? И начинаем действовать в соответствии с этим.

Конечно, прежде чем перейти к действиям, стимулированным жалостью к себе, иногда требуется пауза. Я говорила, что жалость к себе часто бывает вызвана усталостью? Она валит с ног, потому что нам требуется небольшой отдых. В горизонтальном положении есть нечто, стимулирующее воображение и провоцирующее яркие мечты даже в отсутствие алкоголя и наркотиков. И мы встаем с нашего ложа страданий, думая: «Можно попробовать то-то». И пробуем.

Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый – так, будто никаких чудес не бывает. Второй – так, будто все на свете – чудо.

Альберт Эйнштейн

ЗАДАНИЕ. Немного пожалейте себя

В большинстве случаев мы испытываем жалость к себе, потому что считаем себя недооцененными. Правда в том, что иногда нас действительно недооценивают. Кажется, наши усилия не видны никому, кроме нас самих. Это как если бы в нас был встроен миниатюрный датчик обид, каждый раз тихо щелкающий: «Вот видишь? Опять не оценили».

Мы не можем заставить других оценить нас, но способны найти время и силы, чтобы сделать это самим. «Это получилось здорово!» – можем сказать мы. Или: «Как это глубоко!» Один из постулатов движения «Суровая любовь» гласит: «Мнение обо мне других людей не мое дело». Более позитивно его можно перефразировать так: «Значение имеет лишь то, что я сам думаю о себе».

Возьмите ручку. Быстро, чтобы не успел среагировать внутренний цензор, оцените себя, закончив следующие предложения.

1. С моей стороны было очень благородно…

2. С моей стороны было очень мудро…

3. Здорово, что я…

4. Я повел себя как хороший друг, когда…

5. Я проявил деликатность, когда…