Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3) - Александр Филатов

Черных достал из кармана оптический диск восьмисантиметрового международного стандарта, сунул его в оптический привод (все второстепенные и периферийные устройства не были отечественными, а поставлялись из КНР), пошевелил „мышью“ и нажал в выскочившем окне на „кнопку“ „Setup“. Одновременно он получил возможность убедиться в том, что отечественная операционная система прекрасно совместима с приложениями, предназначенными для американского „Виндоса“, как это с оттенком пренебрежения было принято говорить среди отечественных „компьютерщиков“. Запустив установку, он, наконец, поднялся с низкой скамеечки, чтобы размяться, рассчитывая на ожидание окончания установки минут не менее, чем через пяток. Но едва он поднялся, как машина мелодично пискнула. „Что за неполадка? Несовместимость с системой?“ – мелькнула мысль. Но на огромном экране (производства КНР) сияла надпись „установка успешно завершена“. Такого быстродействия он не ожидал, даже изучив инструкцию, даже зная, что машина 128-битовая (со встроенными эмуляторами на 16, 32 и 64 бит). Вслух же он прокомментировал это обстоятельство так:

– Всё, Андрюха! Живём! При таком быстродействии мы за месячишко выжмем из твоих экспериментальных данных всё, что только возможно! „Машына – звэрь, слюшай!“

В тот день и в ту ночь друзья совсем не спали. Им не терпелось загрузить в машину уже подготовленную ими математическую модель. Дело шло сравнительно быстро, потому что почти всё необходимое с помощью прежней лиэвмы Андрея уже было перенесено на оптические носители. Но закончив эту работу к пяти часам утра, они глянули друг другу в глаза, кивнули в знак понимания и согласия: начало работы с моделью стоило отложить.

________________

С помощью новой ЭВМ работа пошла быстрее. Разумеется, собранных лабораторией данных не всегда хватало. Отчасти на общем собрании лаборатории было решено использовать метод экстраполяции данных. Но некоторые моменты потребовали дополнительных экспериментов. Зато, когда все эти дополнительные опыты и расчётные работы были завершены, дело двинулось вперёд с космической скоростью.

Мы не имеем здесь возможности говорить о том, какие же именно результаты были получены, какие способы воздействия и какими частотами были предложены лабораторией № 11: всё это представляет собой государственную тайну. Но кое-что сообщить читателю можно.

Было установлено, что одни из звуковых (и… иных) колебательных воздействий могут приводить к необратимым последствиям – вплоть до гибели организма. Другие же, и их было большинство, к счастью, имели обратимый характер. Третьи – существенно сказывались на наследуемых свойствах живых организмов. А иные из этих последних были способны серьёзно повредить наследственность. Оказалось возможным не только влиять на эмоциональную сферу (это-то известно давно: иначе бы никакой музыки никогда не возникло!), но непосредственно на моральные качества человека. Да, после того как это подтвердилось на собаках и обезьянах, в лаборатории нашлось множество добровольцев, изъявивших желание проверить полученные данные на себе… Много препятствий пришлось преодолеть Черкасову, пока он получил право проводить испытания на людях, и никакая госбезопасность тут почему-то нисколько не помогла. Тем не менее, к приезду Черных и этот этап оказался проработанным в общих чертах. Теперь же, после создания математической модели, работы значительно упростились и сократились. Не хватало лишь тех сведений, которые касались… как бы это сказать, не затрагивая секретов… которые касались строго направленных результатов воздействий.

Главными же результатами, тем важнейшим, что более всего интересовало Черкасова, стали возможность стойкого пробуждения в людях Чести, стремления к Справедливости, на обретение духовно высоких устремлений и целей. Впрочем, всё предшествующее развитие личности Черкасова и его жизненный опыт способствовали его заострённости, сосредоточенности на получении именно таких результатов работы.

________________

Тут мы обязаны дать читателю некоторые пояснения и привести здесь те сведения на тему понятия справедливости, которые были получены в иной реальности, в той, которая через расчленение СССР, разрушение сельского хозяйства, промышленности, науки, систем образования и здравоохранения и культуры привела к ликвидации остатков суверенитета частей бывшего Союза и оккупации их НАТО… Русское, советское понятие справедливости имеет вовсе не такое содержание, как в странах Запада. Вот что было известно на эту тему в той, деструктивно искажённой реальности:

„Разные исследователи в разное время приходили к выводу, что ценность справедливости занимает одно из ведущих мест в русской культуре. Существует идея, что справедливость — системообразующая ценность русской культуры и что её эрозия разрушает фундамент моральных и правовых представлений россиян“ (Наумова Н. Жизненная стратегия в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. № 5).  В качестве системообразующего фактора справедливость понимается русскими (если угодно, – советскими) людьми совершенно иначе, чем в странах западной культуры. Это находит своё отражение в языке. В западных языках, собственно, отсутствует понятие справедливости как таковое: там оно заменено словом, соответствующим русскому понятию правосудия. Так, в немецком языке слово „гэрэхтихькайт“ (die Gerechtigkeit) – обозначает одновременно и „правосудие“, и „справедливость“, понимаемую как „законность“; есть ещё устаревшее значение – „право“, „привилегия“. Как всё это далеко от того, что вкладывает в понятие Справедливости русский (и советский) человек! А французское слово „ justice“ мы вообще комментировать не станем: и без того понятно, что то, чем переводчики с русского на французский заменяют русское понятие справедливости, на самом деле никакого отношения к ней не имеет!

Как писала О.М.Здравомыслова (Мир России, 2004, №3), участвовавшая в совместном российско-французском социально-психологическом исследовании, „В исследовании образов права, осуществлённом в 1993 году, мы нашли подтверждения тому, что представление о справедливости занимает особое место в комплексе  российских правовых представлений.“ При этом, „… российские представления о справедливости  соответствуют трём образам: 1) моральное добро (правда, честность); 2) равная ценность людей; 3) воздаяние по заслугам. При этом ведущий образ – «торжество правды», или «добро». Справедливость, таким образом, выступала в качестве морального закона в обществе и в межличностных отношениях и являлась  моральным стержнем правового сознания. ... В противоположность этому во французских ответах справедливость почти целиком укладывалась в область юстиции, а моральная нагруженность не имела сколько-нибудь важного значения. В чём это выразилось?

По мнению французских респондентов, справедливость обеспечивает суд; в русских ответах, напротив, справедливость часто противопоставлялась закону и возвышалась над ним“.

Иначе говоря (также, если суммировать результаты названного международного исследования), у русских доминирует моральная концепция справедливости, а у западноевропейцев – правовая: „как суд решил (по закону или за взятку – неважно!) – то и справедливо!“, что, собственно, и закреплено отсутствиемв западноевропейских языках слова, адекватного русскому понятию справедливости. Иначе, говоря языком психологии, с точки зрения понятия „справедливости“ русский человек в большей степени контролируется изнутри, тогда как западноевропейский – в большей степени извне… Ну, и кто же из них, в таком случае, ближе к рабу (управляемому извне роботу) и кто более свободен?!

Полагаем понятным, что при таких различиях и результаты воздействий „упорядоченными колебаниями акустических частот“ лаборатории № 11 на представителей разных культур были не одинаковыми, хотя их направленность была одной и той же.

________________

И последним, что мы вправе здесь раскрыть, стало обнаружение того обстоятельства, что вовсе не обязательными были именно звуковые воздействия: ведь вся суть этого внешнего фактора состоит в том, какие резонансные… процессы он способен запустить или, напротив, в силу резонанса, затормозить. Так что, одним из разработанных в лаборатории приборов стал беззвучный генератор, который, тем не менее, вызывал в организме точно такие же реакции, как и весьма специфическая, синтезированная в лаборатории „музыка“.

Когда основные этапы всех работ – экспериментальных и опытно-конструкторских – в лаборатории № 11 были завершены, Андрей и Иван решили провести один небольшой публичный эксперимент. То есть, идею-то выдвинул физиолог и психолог Черкасов, а математик Черных возражал, опасаясь, как он говорил, „непредсказуемых и опасных последствий“ такого эксперимента. Понятно, что со стороны профессора Черных это было вызвано, с одной стороны, его добросовестностью, но, с другой стороны, просто вполне естественной для математика нехваткой знаний в области психологических, физиологических и наследственных реакций человеческого организма на изобретённые в лаборатории „упорядоченные, ритмические акустические колебания“. Впрочем, спор между друзьями был недолог. И конец ему положила не аргументация Андрея, не его ссылки на результаты опытов с добровольцами, но простое замечание не научного, а бытового уровня: „А как же в таком случае быть с теми „экспериментами“, которые проводили надо всеми нами наши школьные учители, когда заставляли нас слушать вредоносные образцы западной, так сказать, музыки?!“ Черных на пару секунд задумался и сдался…