Связанные поневоле - Галина Чередий

Моя волчица вдруг взвилась, желая опрокинуть дерзкую суку на асфальт и заставить скулить и ползать, прося пощады. Северин почувствовал это, поэтому моментально притиснул меня к себе и прошипел в самое ухо: «Забей!»

— Господин Монтойя, лучше бы вы все же прокомментировали ваши отношения самостоятельно, а то мы ведь все равно дадим это в эфир, а вот то, что мы при этом посчитаем нужным сказать, вам может и не понравиться! — не унималась девица.

— Ага, я весь дрожу! — не оборачиваясь, огрызнулся он, и мы зашли в холл.

Все впечатление от обеда рассыпалось в прах в один момент, возвращая к жизни обычную Юлали, а не идиотку с временно размякшими мозгами.

— Давай я вечером сам за тобой заеду перед шоу, — сказал Северин у дверей моей лаборатории.

Тут же внутри что-то щелкнуло, напрягаясь.

— Разве я уже сказала, что согласна пойти? — прищурилась я.

Северин немного отстранился и посмотрел мне в глаза.

— Ты не собираешься для меня ничего упрощать, да, Лали? — усмехнувшись, спросил он.

Я промолчала, ожидая от него реакции, возможно даже вспышки раздражения. Однако он, тяжело вздохнув, попытался поцеловать меня в губы. Но я повернулась, подставляя ему щеку.

— Прости, но шоу на публику — это не мое.

— Хорошо. Если все же решишь приехать вечером — я буду рад. И кстати, эта стерва с микрофоном права — нам нужно что-то озвучить о наших отношениях, а то они не отстанут и будут копаться и писать всякую хрень.

— Я подумаю. Спасибо за обед.

— И тебе спасибо, что согласилась. Это оказалось довольно приятно. Не настолько, как было бы оказаться наедине голыми и потными, но тоже ничего. Целых полтора часа ты не говорила ничего, за что мне постоянно хочется одновременно придушить тебя и затрахать до изнеможения.

— Значит ли это, что ты готов перевести наши отношения в разряд чисто платонических? — насмешливо посмотрела на него я.

— Что? Да не дай Бог! — воскликнул Северин почти испуганно. — Лали-детка, любое хорошее поведение должно вознаграждаться, и я и не подумаю скрывать, что готов быть весь день шелковым и милым за возможность ночью оказаться между твоих ног и делать много чего грязного и непристойного.

Я открыла дверь, но Северин снова окликнул меня.

— Ты должна знать, что все они не правы. Я готов меняться. Не могу сказать, как быстро и насколько удачно. Но я готов попытаться, если ты скажешь, что тебе это нужно.

Вернувшись на рабочее место, я какое-то время сидела, уставившись в экран и размышляя обо всем, услышанном сегодня от Северина, а главное, копаясь в собственных ощущениях на этот счет. Мне понравилось, как я себя чувствовала рядом с Монтойей во время нашего «ознакомительного» обеда. Но реальность оставалась реальностью. Я не верю, что его благих порывов хватит надолго. А если все достаточно продолжительное время не будет двигаться в том направлении, в котором хочется ему, он наверняка начнет злиться и давить на меня. Натуру доминанта не изменить. На каких бы мягких лапах он ни ходил, рано или поздно он покажет зубы, и очень жестко.

Стряхнув с себя эти мысли, я решила дать ему время.

Обследуя останки второго мальчика, я констатировала повреждения, сходные с теми, что были и у первого ребенка. Только у этого отсутствовали следы старых переломов, но все равно было понятно — питался он недостаточно и совершенно некачественно, что и отразилось на структуре костной ткани. Также я сделала вывод, что оба мальчика подвергались жесткому связыванию, причем в течение длительного времени, и это привело к небольшим деформациям в плечевых суставах, из-за того, что руки постоянно были зафиксированы за спиной. На костях запястий также были повреждения надкостницы, говорящие о длительном и частом травмировании чем-то. Скорее всего, наручниками. Причиной смерти этого ребенка, по моему выводу, стал перелом основания черепа и повреждение подъязычной кости. Как будто его ударили обо что-то головой, сильно сдавливая при этом шею. Гнев затопил меня так стремительно и остро, когда я представила чьи-то сильные, безжалостные руки, сжимающие тонкую шейку этого мальчишки. Живот просто скрутило судорогой, и я отошла от рабочего стола в попытке успокоиться.

Уткнувшись в монитор, я чисто машинально решила проверить почту. Это был рабочий адрес, и поэтому на него приходили в основном письма от коллег и обновления с тематических форумов. Одно предложение принять участие в конференции в будущем феврале. Но среди всех этих привычных писем оказалось одно с какого-то странного адреса. Открыв его, я увидела вложенный файл и текст, который гласил: «Не копайся в старом мусоре, или сама можешь оказаться на помойке, сука!»

В файле оказалось видео, скорее всего с какого-то портала террористов или новостей, где была запечатлена ужасная сцена казни заложника, о которой совсем недавно гудели все СМИ. Что ж, выходит, Матиас был прав и не все в этом деле просто и лежит на поверхности. Однако те, кто хочет меня запутать, не в курсе одной черты моего характера. Если пытаться на меня давить, рискуешь получить ответ гораздо более жесткий, нежели ожидаешь. Я ведь не человек и закон физики о силе действия, равной силе противодействия, со мной не работает. У меня противодействие может быть гораздо более сильным. Ухмыльнувшись в экран, я вернулась к работе с удвоенной энергией. Да, люблю злость, она — моя основная движущая сила в этой жизни. С ней я знакома, она мне как родная.

К концу дня я закончила реконструкцию лица второго мальчика и отсканировала череп последнего. Варианты внешности ребенка я сделала со светло-голубыми глазами, с темно-карими и с некоторыми вариациями, чтобы было больше возможностей для опознания. С экрана на меня смотрел худенький мальчишка, с очень тонкими чертами лица и высокими скулами, большими, чуть раскосыми глазами. Данные я сразу отослала Терчу, заодно поинтересовавшись, есть ли подвижки по первому малышу. Матиас ответил почти мгновенно, будто ждал постоянно моего сообщения. Подумав, я переслала ему и письмо с угрозой. Буквально через минуту раздался звонок.

— Юлали? — Голос полицейского звучал взволнованно. — Как вы?

— Превосходно. Как раз в нужном настроении для того, чтобы довести все до конца, если вы не передумали, — с усмешкой ответила я.

— Я? С чего бы? Я, наоборот, переживаю, что вас напугало это письмо, и пойму, если вы решите выйти из этого дела. Готов даже прямо завтра созвать пресс-конференцию и объявить о вашем отказе участвовать, чтобы вывести из-под удара. Я не прощу себе, если с вами что-то случится.

— Да бросьте вы, Матиас. Меня не так легко напугать! Я говорила вам, что не чувствительная барышня. Это письмо не испугало, а разозлило меня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});