Сборник "Хроники Амбера+Амберские рассказы" - Роджер Желязны

Обед длился два часа с лишним, в зале все время играла музыка. Никто больше не сказал мне ни слова, да я и сам все это время молчал. Но мое присутствие за столом ощущалось отчетливо: на этом конце его разговаривали значительно тише, чем в других местах.

Каин сидел дальше от меня и ближе к Эрику, справа от него. Я догадался, что Джулиан почему-то лишен милости. Здесь не было ни Дейдры, ни Рэндома, зато было множество других, кого я знавал когда-то и даже раньше считал друзьями; никто из них даже не взглянул на меня.

И тут я понял, что Эрику требуется всего лишь маленькая формальность, чтобы стать полновластным правителем Амбера.

И вскоре он своего добился.

Окончание обеда не было ознаменовано речами. Эрик просто встал из-за стола. Вновь хрипло зазвучали трубы.

Все тоже встали, и процессия направилась в тронный зал.

Я уже понял, что будет дальше.

Эрик остановился у трона, и все склонились перед ним в низком поклоне.

Кроме меня, конечно. Но меня все-таки заставили упасть на колени. Силой.

Сегодня был день коронации Эрика.

В зале воцарилось полное молчание. Каин приблизился к Эрику, держа в руках алую подушечку, на которой лежала корона Амбера. Каин преклонил перед будущим королем одно колено и замер, протягивая корону Эрику и предлагая взять ее.

И тут меня рывком подняли с пола и поволокли вперед. Я понял зачем. Эта мысль поразила меня как молния. Я сопротивлялся изо всех сил. Но меня сбили с ног и подтащили к подножию трона.

Вновь зазвучала музыка. Теперь она играла «Зеленые рукава»[11]. Джулиан, стоявший позади меня, провозгласил:

— Восславим же нашего нового короля! — А потом мне на ухо прошептал: — Возьми корону и подай ее Эрику! Он сам наденет ее!

Я не отрываясь смотрел на корону Амбера — тяжелый серебряный обруч с семью зубцами, каждый из которых венчал драгоценный камень. Кроме того, она была буквально усыпана изумрудами, а по бокам, над висками, сияли два огромных рубина.

Я не двигался. Перед моим мысленным взором возникло лицо отца, увенчанного этой короной.

— Никогда! — сказал я и почувствовал удар по левой щеке.

— Возьми ее и подай Эрику! — повторил Джулиан. Я тоже попытался его ударить, но меня держали крепко. Джулиан снова ударил меня.

Я еще раз посмотрел на корону, на ее острые высокие зубцы.

— Хорошо, — сказал я и, как бы решившись, протянул руку.

Я поднял корону обеими руками, подержал так секунду, затем быстро возложил себе на голову и провозгласил:

— Короную себя, принца Корвина, и провозглашаю королем Амбера!

Корону с меня немедленно сорвали, она вновь была водружена на подушку. Я же получил несколько ощутимых ударов в спину. По залу пронесся легкий шум.

— Возьми корону и подай ее Эрику! — злобно прошипел Джулиан. — Ну же!

Еще один пинок сзади.

— Хорошо, — сказал я, чувствуя, что рубашка на спине промокла.

На этот раз я метнул корону прямо в Эрика, стараясь попасть ему зубцами в глаза.

Он поймал ее на лету правой рукой и улыбнулся, глядя, как меня избивают.

— Благодарю тебя, — промолвил он. — А теперь слушайте все: и те, что присутствуют в этом зале, и те, что внемлют мне в Тени! Сегодня я собственноручно короную себя и принимаю титул короля Амбера! Я беру скипетр и принимаю Амбер под свое покровительство! Я честно победил в борьбе за этот трон и отныне буду владеть им по праву крови!

— Лжец! — закричал я, но мне зажали рот.

— Я короную себя и нарекаю Эриком Первым, королем Амбера, Янтарного Королевства!

— Да здравствует король! — трижды провозгласили все присутствующие.

И тогда Эрик наклонился ко мне и прошептал:

— Глаза твои видели сегодня величайшее зрелище из всех, какие ты когда-либо увидишь снова. Эй, стража! Отвести Корвина обратно в кузницу и выжечь ему глаза! Пусть сегодняшняя церемония будет последним, что они увидят. А потом заточить пленника в самом глубоком и темном подземелье, и да будет имя его предано забвению!

Я плюнул ему в лицо, и меня снова жестоко избили.

Я пытался сопротивляться, но меня силой выволокли из тронного зала. Никто даже не обернулся в мою сторону. Последнее, что я увидел, был Эрик, восседающий на троне с милостивой улыбкой.

Его приказ был исполнен незамедлительно. К счастью, я потерял сознание до того, как они закончили.

Не представляю, сколь долго я провалялся без чувств. Очнувшись в полном мраке, на который отныне был обречен, я почувствовал ужасную боль в глазницах. Может быть, именно тогда, увидев приближающееся к моим глазам раскаленное железо, я и произнес свое страшное проклятие; может быть, и раньше. Не помню. Но я знал: Эрику никогда спокойно не править в Амбере, ибо проклятие принца Амбера, произнесенное в неистовстве, всегда сбывается.

От боли я вцепился зубами в пучок соломы. Слез не было — и в этом заключалось самое страшное. Меня окружала тьма. Бог знает, сколько прошло времени, прежде чем я погрузился в спасительный сон.

Я проснулся вместе с болью. Встал, шагами измерил свою темницу. Четыре шага в ширину, пять в длину. В одном углу — куча соломы и соломенный тюфяк сверху, в другом — отверстие в полу для отправления естественных потребностей. В нижней части двери — небольшое отверстие, закрытое дверкой, и полочка. На полочке стоял поднос с куском черствого хлеба и кувшином воды. Я поел и напился, но это мало мне помогло.

Голова раскалывалась от боли, и душа страдала не меньше.

Я почти все время спал, никто ко мне не приходил. Я просыпался, ел, бродил по камере и снова засыпал.

По моим подсчетам, прошло дней семь. Боль в глазницах наконец утихла. Но ненависть к брату моему, ставшему правителем Амбера, ярким пламенем пылала в моей груди. Лучше бы он меня убил!

Интересно, как на мое ослепление реагировали жители?

Когда окружающий меня ныне мрак достигнет границ Амбера, Эрик — я был уверен! — еще пожалеет о содеянном. Эта мысль немного согревала.

Так начались для меня дни бесконечного мрака. Впрочем, даже если бы глаза у меня были, я все равно не смог бы отличить в этой темнице день от ночи, ибо здесь не было ни окон, ни света.

Время текло само по себе, словно проходило мимо. Порой от этой мысли меня бросало то в жар, то в холод. Сколько же все-таки я здесь нахожусь? Месяцы? Или только часы? Или недели? А может быть, годы?

Я совершенно утратил способность ощущать течение времени. Я спал, ходил по камере (я уже помнил наизусть каждую выбоинку), вспоминал былое, свои деяния и то, чего сделать не успел… Иногда просто сидел, скрестив ноги, в оцепенении, дыша медленно и глубоко, пытаясь вывернуть наизнанку свою память, пока хватало сил и терпения. Порой это помогало — думать ни о чем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});