11 самых актуальных вопросов. Страхи большого города - Андрей Курпатов

Впрочем, у нас даже новости о строительстве школы или о научном открытии сообщают с такой интонацией, что кажется: очередная беда пришла в нашу страну. А вы замечали, под какую тревожную музыку на экране появляются компьютерные заставки в информационных программах? Сразу становится ясно, что ничего хорошего за день не произошло, а плохого случилось достаточно, и нам сейчас про это страшным голосом расскажет диктор.

Учитывая, что практически в каждой квартире сегодня есть телевизор, удивляешься одному: люди еще выходят из дома и не всегда шарахаются друг от друга на улице.

Вторая мысль, которую я сочла необходимым донести до друзей, не дожидаясь выхода в свет нашего шедевра, – про чувство вины, преследующее каждого пострадавшего. Действительно, в нашем обществе принято считать: человек в ответе за преступления, которые над ним совершили. После разговора с Курпатовым мне показалось чрезвычайно важным внести свою лепту в разрушение этого гнусного стереотипа.

Глава десятая. Страх за близких, или шантаж… любовью

С Милой я познакомилась в пресс-туре: российские журналисты накануне летнего сезона изучали курорты Болгарии. Людмиле Ивановне было уже за пятьдесят, но она настойчиво требовала, чтобы все обращались к ней на «ты». Поэтому – просто Мила.

Через несколько дней Мила пришла на завтрак бледная и расстроенная. «Что-то случилось?» – забеспокоились мы. «Наверняка, но точно я не знаю», – оказалось, что на телефонном счету закончились деньги и теперь у нее нет возможности связаться с сыном. Мила объяснила, что обычно звонит домой три раза в день – убедиться, что с родными, любимыми людьми все в порядке.

Протягивая коллеге свой мобильный, я подумала: не случайно говорят, что о поздних детях родители беспокоятся больше. Но в этот момент моя собеседница произнесла вслух: «А позвоню-ка я невестке, пусть положит мне денег на счет». И тут же рассказала, что очень довольна женой своего сына: Шурик и Мариночка уже семь лет вместе. Тут я порадовалась, что при всей своей болтливости (точнее, коммуникабельности) не успела поинтересоваться: в каком классе учится мальчик.

К счастью, Мила быстро дозвонилась до родственников и тут же успокоилась. «Я – сумасшедшая мать», – объявила она, возвращая мне «трубку». Кажется, эти слова прозвучали не без гордости. Во всяком случае, я тут же почувствовала себя равнодушной эгоисткой, потому что с тех пор, как мы уехали из Петербурга, позвонила сестре только однажды: когда наш самолет осуществил посадку на болгарской земле. Нет, в Питере мы, конечно, созваниваемся каждый вечер, а тут роуминг и все такое…

...

Я вспомнила эту историю, подъезжая к ресторану «Паркъ», где мы с Андреем договорились написать очередную главу. За то время, что я собираю материал для нашей книги, я уяснила для себя: страхи – явление неправильное и бессмысленное, а человек, мучимый надуманными страхами, выглядит глупо. Согласна. Но только не в том случае, о котором хочу поговорить сегодня, потому что тема нашего ужина – страх за близких. Бояться за любимых людей не просто не стыдно, а даже как-то благородно. Тревога лишь подчеркивает твою любовь и неравнодушие. И наоборот: если ты не переживаешь за тех, кто тебе дорог, то, значит, на самом деле близкие люди тебе почти безразличны. Разве не так?

Андрея, как обычно, узнали. Улыбаются, оборачиваются, шушукаются. Как правило, меня реакция окружающих забавляет, и я обязательно обсуждаю со своим спутником его известность. Но сейчас мне не хочется отвлекаться: я тороплюсь начать разговор на очень серьезную тему и потому, едва официантка приняла заказ, рассказываю прошлогодний сюжет про Милу, ее сына и телефон. Причем ловлю себя на том, что защищаю свою коллегу, потому что волнение за любимых мне понятно. Мне, например, тоже очень важно знать, что с дорогими для меня людьми все в порядке. И я тревожусь чрезвычайно, когда не могу дозвониться до близких: все ли у них нормально, не случилось ли чего? Так что пусть прочитают это и обязательно отвечают на мои звонки – чтобы я не нервничала.

– Это, вообще-то говоря, невроз нового времени, связанный с телефоном и всеобщей телефонизацией, – замечает доктор . – В квартире, где я жил когда-то с родителями, лет шесть не было телефона. На всю лестничную площадку – один аппарат. И никто не дергался, пытаясь каждую минуту выяснить – кто и где из родственников находится. А теперь появился повод для истерики: «Почему ты не позвонил?! У тебя же есть мобильный телефон!» Да у него батарейка села, он «завис», его забыли, украли, отключили звук на киносеансе и забыли включить обратно, наконец, в метро ехали, и там не было сети! Все что угодно могло произойти. Но мы эти очевидные вещи игнорируем…

– Кстати, в одной инструкции к сотовому телефону прочитала, что на этот вид связи нельзя рассчитывать как на единственный в экстренных ситуациях. Но ведь бывает и по-другому: звонишь, слышишь гудки, и никакой реакции абонента. Почему он не берет трубку, когда по всем показателям должен бы ответить? Если его нет дома и на работе, мобильный включен, но человек не отвечает и не перезванивает, значит, что-то случилось. Логично ведь, правда?

– По-моему, не очень. Во-первых, как я уже сказал, – могли просто отключить звук, даже случайно. Во-вторых, наличие у человека мобильного телефона вовсе не означает, что он постоянно носит его с собой. Я, например, могу выйти с ребенком поиграть на участок, и если не жду какого-то звонка, не буду брать с собой телефон, а вернусь – не факт, что сразу брошусь проверять, звонил ли мне кто-нибудь. Наконец, сами эти телефоны – для многих людей источник стресса и постоянной нервотрепки. Многие бизнесмены выключают на выходные дни мобильный телефон или просто игнорируют звонки.

– Ну да, ты прав, в выходные надо отдыхать. Я вот, например, стараюсь никому не давать домашний телефон – чем я хуже бизнесменов?

– А на работе не переживают?

– Да нет вроде, – не заметила я подвоха.

– Обязательно дай им свой номер – чтобы они могли позвонить: вдруг что-нибудь с тобой случится! А судя по твоей тревоге, мы все в большой опасности. И судя по всему, это «что-то» может произойти с минуты на минуту.

– Доктор, не нужно надо мной смеяться! Я же говорю о страхах, которые преследуют очень многих. И мне кажется, что в некоторых случаях и беспокойство, и тревога оправданны. Плохо только, что не знаешь, что делать, если вдруг «потерял из виду» близкого человека.

– Страх подсказывает тебе: «Звони до потери сознания!» Но вместо этого нужно сложить руки в замок и объявить: «Не буду звонить, потому что это невротическое поведение». Шекия, ну посуди сама: вот ты, будучи «в тревоге за близких», наберешь номер их телефона и на том конце тебе отвечают – «Все в порядке!» – что ты испытаешь в этот момент? Удовольствие! Как здорово, все живы-здоровы. Я их только что похоронила, а они живы-здоровы. Какое же это счастье! То есть, у тебя сначала невротическая тревога, а затем – удовольствие. И что делает это удовольствие?.. Правильно, оно подкрепляет твою невротическую тревогу, а ты, таким образом, постепенно превращаешься в неврастеника. Поэтому если ты запретишь себе эти назойливые звонки, то лишишь себя удовольствия, которое подкрепляет твою привычку бояться, и сможешь избавиться от этого «телефонного невроза».

Через несколько минут я пожалела, что рассказала Курпатову, как однажды вернулась домой очень поздно и кинулась звонить сестре. Оказалось, что она уже спала: на следующий день ей нужно было очень рано ехать на работу. Конечно, я почувствовала себя виноватой.

– Понимаешь, я весь вечер не могла до нее дозвониться, а потом у меня «сел» мобильный. Вот и позвонила ей после полуночи, – оправдываюсь я.

– Ну и как это выглядело? Твоя любимая сестра смертельно устала, еле добралась до постели, счастливо завернулась в одеяло и заснула сладким сном младенца. А ты трезвонишь ей посреди ночи с воплем: «Почему ты не сообщила, что жива?!» Ну, во-первых, это достаточно странно – извещать своих родственников перед сном, что ты еще не умерла. А во-вторых, ты купила свое спокойствие комфортом сестры, заплатила за него ее нервным подергиванием среди ночи. Так кого ты, на самом деле, любишь – себя или ее?

– Я даже отказываюсь отвечать на такой возмутительный вопрос!

– Так и напиши. Я сам отвечу: ты сделала это для себя – выбрала максимально удобную и незатратную форму заботы. Да еще подсознательное удовольствие испытала за ее счет.

Ну и за что мне досталось? Между прочим, большинство людей ведут себя точно так же, как я: тревожатся за близких и могут расслабиться, только убедившись, что все в порядке. Взять ту же Милу: конечно, история с ее сыном-переростком звучит несколько комично, но я могу ее понять. В конце концов, какая разница, сколько человеку лет, если он тебе дорог!