Конец эпохи - Владимир Марышев

Софи прикрыла ему рот ладошкой и тут же ее убрала.

– Можешь не продолжать. Всё это я слышала сотни раз – от государственных мужей, ученых, журналистов… А если они не правы? Если мы просто разучились радоваться жизни на нашей маленькой старушке Земле? Неужели даже самый диковинный из миров, на которых ты побывал, может сравниться с ней? В конце концов, там, среди звезд, нет меня…

Он улыбнулся и, приподнявшись, поцеловал ее.

– Ты привела самый сильный аргумент. Действительно, очаровательных инопланетянок, способных вскружить мне голову, я что-то не встречал. А вот насчет земных красот готов поспорить. Конечно, здесь великолепно, но я обещаю когда-нибудь отыскать такую планету, что ты захочешь провести там целую вечность.

Она недоверчиво хмыкнула.

– Вы очень самонадеянны, дон. Ну хорошо, я готова поверить в твой звездный Эдем и соглашаюсь остаться в нем. Но только при двух условиях. Во-первых, там должно быть море. А во-вторых, должен быть ты. Боюсь, если ты улетишь оттуда искать новый рай, еще лучше прежнего, то тогда мне уж точно придется ждать целую вечность. В общем, море, ты и я… Будем вести жизнь Робинзона и Пятницы. Кстати, мне кажется, что мы и сейчас на необитаемом острове. Ты не находишь?

Родриго ощутил легкий холодок в груди. Софи сказала «кажется» – значит она сама не имела понятия, где они и как здесь очутились. Только одно не вызывало сомнений: их занесло в южные широты.

Он огляделся. Дикий, неухоженный пляж. Никаких признаков цивилизации. Родриго попытался вспомнить, чем закончились его приключения на Оливии, но в памяти был провал, какая-то необъяснимая «черная дыра».

Он продолжал поддерживать этот легковесный разговор, а сам тем временем краем глаза разглядывал Софи. В ней не изменилась ни единая черточка, она была та же, что и пять лет назад, когда он услышал от нее страшные слова: «Родриго, ничего у нас с тобой не получится. Давай расстанемся». Конечно, срок небольшой, и всё же… Да и держалась она так, как будто этого пятилетнего разрыва вовсе не было.

– Софи, – почему-то шепотом произнес Родриго, когда они исчерпали тему предыдущего разговора. – Ты… Ты…

Ее ладонь мягко обволокла его запястье.

– Я люблю тебя, Родриго, – тоже шепотом ответила она. – Ты ведь это хотел услышать? Я всегда любила тебя, даже когда ты не верил в это и прятался от меня в своем Персее.

Кровь гулко застучала в висках Родриго.

Ложь. Всё это ложь. Чудовищный обман. Да, Софи надеялась полюбить его, ведь он был настоящим мужчиной, сильным, надежным, с ним было так возможно счастье… Предыдущие любовные приключения, как он догадывался, принесли ей только боль и разочарование, а покоренный ею благородный рыцарь Родриго был неспособен на подлость. Но ей так и не удалось пробудить в себе подлинную страсть: природа – дама взбалмошная и нелогичная, не признающая выкладок и расчетов.

Значит, это была не настоящая Софи, а лишь ее подобие, кукла, одурманенная неизвестным наркотиком, манекен, живой механизм, следующий заложенной программе? «Да, это так, иначе быть не может», – нашептывал ему внутренний голос, но сердце, переполненное сладкой любовной отравой, отказывалось внимать доводам рассудка. Пусть судьба пять лет назад развела их пути! В книге жизни еще много незаполненных страниц, и если не поддаваться отчаянию, само время начертает на них невидимым пером чудные сонеты. И вот – свершилось! Софи наконец-то принадлежала ему, их тела только что исступленно бились друг о друга, а души устремлялись в волшебный полет, и небо щедро осыпало их звездным дождем. Мог ли Родриго, еще не остывший от ласк, признать, что пребывал в иллюзорном мире? Тогда оставалось признать, что вся его жизнь – это всего лишь творение искусного режиссера…

Софи пошевелилась.

– Я хочу еще раз окунуться. Ты пойдешь?

– Нет.

Она легко поднялась и смахнула с плеч прилипшие песчинки.

«Я вижу ее в последний раз», – внезапно мелькнула у Родриго безумная мысль. Ощущение предстоящей утраты было настолько сильным, что он чуть не задохнулся.

– Подожди, – попросил Родриго. – Наклонись ко мне.

Она присела, и он крепко поцеловал ее в теплые губы.

– Иди.

«Придет же в голову такое, – думал Родриго, провожая взглядом ее невысокую загорелую фигурку. – Нет, теперь нас уже ничто не разлучит. Ничто!»

Софи остановилась у кромки воды, обернулась и помахала ему рукой. А в следующее мгновение ее уже не было – она исчезла, бесследно растаяла, и весь этот прекрасный ночной мир, утратив смысл без своего божества, разделил ее участь.

Пленительный черно-белый пейзаж сменила мешанина красок с преобладанием зеленых тонов. Лишь после того как сердце, едва не выламываясь из грудной клетки, отсчитало три оглушительных удара, в голове у Родриго прояснилось, и он различил утопающие в густой траве подножия оливийских деревьев. Горячий влажный воздух был насыщен испарениями разлагающейся лесной подстилки. В уши ворвались стрекот, щелканье, причмокиванье и визг – невидимые обитатели джунглей громко заявляли о себе.

– Зачем?.. – прошептал Родриго, поняв всё. Он лежал, вцепившись обеими руками в траву, и не мог пошевелиться, как будто сам хозяин планеты, выросший над верхушками деревьев, прижал его к земле своим тяжелым, давящим взглядом.

– Зачем? – повторил Родриго уже громче. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким униженным. «Тут такую тонкую игру надо вести…» – вспомнились ему слова Хида. Но пока игру – чудовищную, непонятную – вел с ним Мак. Сверхразум забавлялся с проникшим в его владения человечком, как кошка с мышкой. А может, не забавлялся? Может, напротив, хотел облагодетельствовать Родриго, подарив ему это фальшивое счастье, суррогат любви? Что ж, несмотря на всю свою мудрость, машина есть машина. Разве ей дано понять, что лишь слабые души, полностью раздавленные обстоятельствами, способны с головой окунуться в сладкий обман и, даже зная об этом, благодарить за возможность питаться иллюзиями, умолять, чтобы блаженный сон не прерывался? На Земле хватало людей, которые ответам на проклятые вопросы бытия предпочитали бегство в страну грез. Подключаясь к фантоматорам, они проживали одну придуманную жизнь за другой и возвращались к реальности лишь затем, чтобы в своем виртуальном мире не умереть от голода. Но Родриго не принадлежал к их числу.

Он рывком поднялся на ноги. Его душил гнев.

– Ты скотина, Мак! – заорал Родриго, задрав голову к небу, а в памяти вновь вставали сладострастные картины, чудились стоны извивавшейся в его объятиях Софи… Ложь, ложь, ложь!

Не соображая, что творит, он выхватил пульсатор и закрутился на месте, расстреливая окружающее. Голубые молнии вырывались из короткого дула, полосуя стволы, срезая кусты, выжигая черные проплешины в траве. В ноздри ударил запах гари, а уши заложило от панических трелей улепетывающих зверьков.

Родриго опустил оружие, лишь полностью израсходовав заряд одной из батарей. «Всё, – обреченно подумал он, – на мне пора ставить крест. Никогда бы не подумал, что способен на такой безобразный срыв. Десантник с тряпичными нервами… Какой там контакт! Сейчас Мак попросту прихлопнет меня – и будет по-своему прав. Это даже лучше, чем возвращаться ни с чем к мечущему громы и молнии Эрикссону, глядеть в глаза ребятам…»

– Ну, – глухо произнес он, – чего же ты медлишь, Мак? Не хочешь руки марать?

Наступила тишина. Лесные жители впервые угомонились, и только чуть слышно шипели среди напитанной влагой травы, умирая, последние язычки пламени.

Это был добрый знак. Родриго спрятал пульсатор и лишь сейчас с изумлением обнаружил, что местность, которую он пытался обезобразить в порыве ярости, ничуть не походила на прежний пятачок. Всё было другим, даже запахи. Исчез и «свинцовый» купол.

«Гиперперенос. Другого объяснения нет, – подумал Родриго, вызывая на экранчик показания «проводника». – Что? Что такое? О, великий космос!»

Прибор показывал, что Мак перенес его не на десять-двадцать, даже не на сто километров, а доставил прямехонько в свое логово! Это могло означать как готовность плазменника напрямую потолковать с пришельцем, так и желание продолжить эксперименты, еще основательнее покопаться в мозгах землянина, притащив его туда, где для этого собраны все необходимые «инструменты».

Весь опыт общения с Маком говорил в пользу второго варианта. Но Родриго не хотел признать, что его затея потерпела полный крах. Напротив, как раз после третьей «мозговой атаки», приведшей его к нервному срыву, надежда на успех задуманного вспыхнула в нем с новой силой. Правда, он сам затруднялся объяснить, на чем основан его оптимизм. Неужели поверил в то, что робот, переворошив его память, наконец-то понял человеческую душу?