Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поездка Фёдора Абрамова в Верколу затянулась. Брат Михаил тяжело болел, и все мужицкие хлопоты по дому на полтора месяца легли на его плечи. Этот приезд на родину стал самым длительным после отпуска по ранению в апреле 1942-го.
Конечно, находилось время и для писательского дела. Пополнялись многочисленными записями дневники, появлялись новые черновые страницы будущего романа «Две зимы и три лета», набело строился текст повести «Безотцовщина». И когда наступали часы писательства, просив его не тревожить, он уединялся в малой комнатке дома, устраиваясь за небольшим самодельным столом. И тогда дом затихал. «Дядя Федя работает», – шептала малышне мать и выдворяла озорничать на улицу Вовку и Надю. Да и сама не особо шумела по хозяйству в доме, давая Фёдору осилить задуманное.
Ко всему прочему, в эту веркольскую поездку Фёдор Абрамов приступает к сбору материала для романа о Гражданской войне на Пинежье, мысль о написании которого будет беспокоить его все последующие годы. Он начинает продумывать и разрабатывать сюжет, набрасывать в своих дневниках контуры будущей саги о том суровом и жестоком времени. В письме Фёдору Мельникову от 18 мая 1959 года он сообщает, что по пути в Верколу заехал в архив Карпогорского райкома партии, где «весьма щедро» представлены материалы о Гражданской войне на Пинеге. «Какие страсти, какие судьбы человеческие развёртывались в годы сотворения нового мира! – сообщает Фёдор Александрович. – Но я всё ещё не решил, браться ли за эту тему. Страшит обилие материала и та гигантская работа (подготовительная), которую надо проделать».
Впрочем, «Братья и сёстры» принесли Фёдору Абрамову ещё и дополнительную пользу – получение весомого гонорара за публикацию, что помогло перебраться из «ректорского дома» на Университетской набережной пусть в скромную, малогабаритную, но уже двухкомнатную квартиру на Охте, в дом 66 по Новочеркасскому проспекту, где у Абрамова появился свой писательский кабинет. На недолгий срок, менее двух лет, эта квартира станет для Абрамова писательской лабораторией, где будут совершенствоваться (Фёдор Александрович не мог без этого!) главы уже вышедших в свет «Братьев и сестёр», обдумываться тексты новых произведений – продолжения пекашинской эпопеи, пьесы «Один Бог для всех», повести «Безотцовщина», сюжет которой будет идти от самого сердца, с болью вырываясь каждой новой строкой на лист бумаги, оттого-то и повесть получится, словно слезами умытая.
«Братья и сёстры» были восторженно встречены на родине писателя. И не оттого, что писатель был из местных, а потому, что к истине, изложенной в романе, остаться равнодушным никто не мог. Эта истина была судьбой большинства тех, кто взял в руки роман. Для них, переживших военное лихолетье в трудовых буднях, «Братья и сёстры» были не просто книгой о тяжёлой судьбе колхозника, это была книга о их собственной жизни, потому и восприятие прочитанного было особенное.
Роман-быль, где художественный вымысел отступает перед правдой жизни. И может быть, поэтому книга выстроена на редкость просто, и оттого в ней, по мнению критика Александра Алексеевича Михайлова, «слабая художественная трансформация материала». И там же, в критической статье «Больше требовательности! (По страницам журнала “Нева”)», напечатанной в журнале «Вопросы литературы» № 9 за 1959 год, было определено, что «Сказовый колорит местами невыразителен, “особенные” пекашинские выражения выглядят нарочито. Недостаёт “Братьям и сёстрам” и необходимой композиционной продуманности».
В русской литературе много противоречий. И всё же, так ли уж нужна была роману эта самая «композиционная продуманность» и «художественная трансформация»?! Может быть, именно поэтому и получилось произведение не вычурным, а «чёрным по белому» писанным, ясным и незамутнённым, пронизанным острой драматургией. Убедительность повествования автора, видевшего всё своими глазами, подкупает читателя, впрочем, как и правда «Тихого Дона», многие сюжеты которого прошли перед глазами Шолохова как картинки его собственной жизни. И в этом тоже есть глубокое сходство этих произведений.
Недаром писатель-фронтовик Михаил Николаевич Алексеев в статье «Повесть о стойкости народной», опубликованной в журнале «Дружба народов» № 11 за 1958 год, назовёт «Братьев и сестёр» не романом, а повестью, правда повествования в которой «возникла из знания жизни и бережного отношения к ней». И, наверное, по-своему он был прав.
В мае 1959 года, отправляясь в Верколу, Фёдор Абрамов, конечно же, прихватил с собой для земляков номера «Невы» да несколько отдельных книг «Братьев и сестёр», успевших выйти к моменту его отъезда. Добравшееся до библиотек Карпогор и Верколы произведение Абрамова в одночасье ушло в народ. Роман читали чуть ли не в каждом доме. Кто не знал грамоты – внимательно слушали. Те, кто успел прочитать роман, Абрамова хвалили. Все старались «раскрыть» правду Пекашина, определив в героях романа своих земляков-веркольцев. Но это было сделать непросто даже тем, кто вырос и жил в деревне.
Да что простой читатель! Родная сестра Фёдора Абрамова Мария, знавшая Верколу и её жителей вдоль и поперёк, прочитав «Братьев и сестёр», в письме брату от 10 октября 1958 года сообщала:
«Федя, а я так и не могла догадаться, как ни предполагала, кого ты имеешь в виду в образе Анфисы? Варвары?
А этот огородник? Не Федя Прошин?
А кто этот Андриянович?
А кто в образе Анки? Кто Ваня-Сила?
А так ведь всё ты верно показал в книге. Даже не всё. Хуже ещё жили люди. Ведь я жила в то время в Верколе. Я так понимаю, что Пекашино – это Веркола.
Поясни мне хорошенько в следующем письме…»
Пекашино – это Веркола? Кто они – Анфиса, Варвара, Марфа, Анка, Мишка Пряслин, Лиза, Ваня-Сила, Егорша, да много ещё кто, чьи образы вобрали в себя реальные судьбы тех, на чьё время выпала великая страда военного лихолетья? Кто они, кого обессмертил Абрамов в образе героев? Реальные или собирательные образы? Уж очень выразительными они получились, очень притягательными. Это были не просто образы, а живые портреты, и отнюдь не вымышленные, а вполне реальные, живые.
Конечно, Фёдор Абрамов, работая над текстом, знал, что читатель, особенно свой, веркольский, обязательно задастся этим вопросом,
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Книга воспоминаний - Игорь Дьяконов - Биографии и Мемуары
- Братья Стругацкие - Ант Скаландис - Биографии и Мемуары
- Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье - Биографии и Мемуары / Военная история
- Рассказы о М. И. Калинине - Александр Федорович Шишов - Биографии и Мемуары / Детская образовательная литература
- Черные сказки железного века - Александр Дмитриевич Мельник - Биографии и Мемуары / Спорт
- Черные сказки железного века - Мельник Александр Дмитриевич - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Слезинка ребенка. Дневник писателя - Федор Достоевский - Биографии и Мемуары
- Путь к империи - Бонапарт Наполеон - Биографии и Мемуары