Белое солнце Пойнтера - Всеволод Мартыненко

Заодно прояснилась несообразность, преследующая меня от самого выезда из надвратного укрепления. Столь внезапно наступивший вечер никак не кончался, хотя в пустыне переход от дня к ночи всегда бывал недолог. Что-то странное творилось здесь со временем…

Или с солнцем?!

Сумерки длились слишком долго, и слишком неизменным был золотистый цвет закатного неба. Оставаться в неведении и дальше я не мог. В спросе невелик позор, тем более для чужеземца, по определению не сведущего в местных особенностях.

— Что тут, всегда вечер?

— Вроде того, эфенди, — с готовностью отозвался возница, как раз не имевший иных поводов почесать язык. — Это затенитель.

— Что?! — Объяснение не выглядело особо понятным.

— Тень такая… Заклятая, — замялся самодеятельный гид. — С темного стекла или масла оливкового, настоянного на кофе… Я не маг, эфенди, чтоб разбираться!

О да, оливковый оттенок в сумраке отчетливо чувствовался. Не в сумраке даже, а в золотисто-коричневом мягком свете, какой бывает на закате, если воздух наполнен тончайшей пылью. Немудрено было спутать!

Хотя нет, время дня отлично угадывалось по длине теней. И наполненность, объем светового потока никуда не девались. Оттого впечатление от дня-вечера было на редкость двойственным…

Ярое пустынное солнце, проходя сквозь затенитель, теряло свою злость. К проблеме защиты от безжалостных лучей светила в столице подошли куда как радикально — на улицах Хасиры всегда властвовала вечерняя заря.

Сразу же стали понятны мнимо беспечные одеяния коренных обитателей. Зачем кутаться в плотную ткань, когда весь город накрыт прозрачным куполом золотисто-кофейного цвета — не материальным, понятно, а иллюзорным. Настоящий-то свод такого размера либо рухнет под собственной тяжестью, либо окажется совершенно светонепроницаемым от обилия несущих конструкций.

— Видите башню, эфенди? Это там, на Теневой площади. — Опростоволосившийся перед чужаком возница решил покрыть недочеты магического образования избытком географического.

Не заметить означенную башню было трудно. Более высокого строения в городе просто не было, даже дворец султана был ниже на добрую треть. Как раз с этой высоты в титанической постройке камень начинали оплетать, а потом и вовсе сменяли металлические балки. Косая сеть кованых брусьев на вершине раскрывалась чашей площадки, увенчанной шестью зубцами тень-проекторов — по одному на каждый сектор столицы, полуобнявшей бухту Зодиакального моря… если я верно интерпретирую объяснения возницы, врезавшиеся в память благодаря заклятию. Как он раньше-то не снизошел до раскрытия главной достопримечательности родного города? Видно, почитал само собой разумеющейся ее всемирную известность.

К счастью, больше ничего столь же сногсшибательного нам не попалось до самых ворот посольства. Хотя сами ворота стоили немалого внимания и в своем роде были достопримечательностью не хуже прочих. Грозный облик украшавшей их пары каменных птицеклювых драконов полностью соответствовал их назначению. Изваяния, как и остальные декоративные элементы, были сделаны из «оживающего» камня и входили в систему обороны территории посольства.

Пройти внутрь мог только тот, кто знал код отмены тревожного сигнала. Так что настала пора изрядно покопаться в солидном сейф-портфеле, обтянутом драконьей кожей. Сей атрибут дипломатического статуса был выдан мне под клятву и три расписки перед самым отъездом и до сих пор повода к применению не находил.

Не песчаной же акуле в пасть его кидать было…

Хотя от количества охранных чар, наложенных на тяжеленную штуковину, и той могло не поздоровиться. Особенно если учесть, что все они связаны лично со мной особым ритуалом — длительным и не совсем приятным. Процедура «знакомства» с сейф-портфелем включала потерю полустакана крови и нешуточное усмирение магической вещи, пробующей хозяина на слабину. Зато теперь дипломатический багаж признавал меня за такового и допускал порыться в своем сверхсекретном нутре без опасности быть искалеченным стальными челюстями.

Хрустальный шарик со сложным заклятием-ключом пребывал в особом отделении, специально предназначенном для магических артефактов. Извлекая его, я завозился и едва успел остановить возницу, дуриком завернувшего прямо в ничем не прикрытый проход между птицеклювыми:

— Стой! Стой!!! Осади назад!

По счастью, он послушался вовремя. Еще пара ярдов, и отключение оборонных функций пришлось бы проводить очень быстро. Спешно. Моментально.

Словно почуяв это, жены сыпанулись с трехколки и предусмотрительно отбежали назад к фурам. Свою унтер-бандершу Келла стащила с сиденья едва ли не за шиворот, а Хирру от того, чтобы проделать то же самое со мной, удержала лишь вера в мои же профессиональные способности. Так что свои спасательные инстинкты она переключила на возницу, одним махом выдернув того с облучка.

Очень медленно я выпрямился в покачивающемся на рессорах кузове и протянул левую руку с ключом вперед, над сиденьями, к медной холке кадавра-скакуна. На долгих полминуты накрыл хрусталь правой, активируя его через контактные точки. Когда шар снова открылся приглушенному дневному свету, его собственное сияние могло затмить солнце, ослабленное магическим светофильтром.

Свет в хрустале мерцал в странном ритме, чередуя серии коротких вспышек с длинными, медленно угасающими. Тени от них причудливо заметались по резному камню, создавая иллюзию движения.

Нет — камень шевелился на самом деле. Рывками, неуловимо меняющими положение тел, каменные драконы стронулись с мест, распростерли крылья, склонили длинные шеи, вытягивая их вперед, словно в попытке обнюхать пришельца и его магию.

Мерцание слилось в дрожащий свет, в котором движения птицеклювых стали плавными и осмысленными, как у любого живого существа. Чуть тяжеловатыми, правда, но Камень — стихия нелегкая, от нее изящества ждать нечего. Заканчивая ритуал знакомства с новым хозяином, каменные драконы низко склонились предо мной и вернулись к прежним позам.

Сияние ключа прервалось. Раз, другой, третий… Мерцающие вспышки отнимали заемную жизнь у стражей ворот так же охотно, как недавно давали ее им. Когда хрусталь потух окончательно, ничто уже не напоминало о былой подвижности каменных чудовищ.

На сем сегодняшние чудеса завершились. Но нашей компании и того хватило дальше некуда. Во всяком случае, Хирре с Пемси и мне, многогрешному. Даже безразмерное любопытство и жизнелюбие Келлы выглядело слегка потертым.

Единственное, на что мы еще оказались годны — снять печати с дверей пустующего особняка и ввалиться туда вместе со всеми пожитками. Затаскивать их внутрь биндюжники особо не рвались, тщательно отворачиваясь от вновь замерших драконов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});