Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что именно?
— Поможет ли мне ваш пиар в ее достижении…
— Ну, он не «мой», вообще-то. И, разумеется, смотря чего вы добиваетесь… — Меня откровенно забавляла эта смесь детской наивности и жесткого прагматизма, особенно касаемо такого предмета, как программируемое воздействие на массовое сознание.
— Цель… Выйти замуж за Артура!
Мои мозги заклинило, словно в критический момент какого-то идиотского реалити-шоу: «А теперь — рекламная пауза!» Дите как ни в чем не бывало продолжало невинно лопотать. Эмпатия там — и рядом не пролетала. Деточка с пупушка привыкла слышать и воспринимать только себя. Чем ей можно помочь? Удочерить, что ли?! Я тупо сидел и слушал. У меня сложилось мнение, что ей нужен был не журналист и не специалист технолог, а просто рядовой умник, но — само собой! признанный местным клубом пикейных жилетов, у которого можно свободно поплакаться на широких грудях.
Как оказалось, Артур — глава институтских плейбоев. Сын не менее известной фамилии, чем схлопотавший сегодня по розовой попке внучок. Избранник, якобы красавец, умница и вообще герой по жизни. Если бы не моя застарелая бубновофобия, хоть самому — сватов засылай!
Оказалось, невзирая на сопливые года, мальчик известен не только как заядлый бабоукладчик, знаток клубной музыки и завсегдатай лучших заведений, но и как прославленный городской драгстер. Интересно, когда он успел им стать, — водительские права на автомобиль с восемнадцати, если я ничего не путаю. Ну, понятное дело — донам законы не писаны. Это те самые красавцы, из-за которых я вновь, до судорог, возжелал заиметь «СВД». Когда-нибудь, честное слово, мое терпение лопнет — выйду, сыпану гвоздей на дорогу. Достали они — гонять ночами по Буденного, как раз от перекрестка университета и, мимо моего дома, до «полтинника».[104]
Наша красавочка (представилась как Энджел: мамка, не иначе, в детстве «Анжелики» насмотрелась, а потом, будучи постарше, закрепила юные грезы полным собранием сочинений на единственной в доме книжной полке) крутится в группе поддержки вокруг Артура и его окружения вот уже второй год. У них там что-то вроде девичника: общество разбитых сердец тире походный гарем. При всем своем старании она никак не может добиться должности постоянной пассии.
Нашу исповедницу понесло. Я был, без секунды стеснения, прямым текстом посвящен в историю двух, как Энджел выразилась, «быстреньких перепихонов» с Артуром на каких-то домашних вечеринках и ее попытки взять быка за рога в одном ночном клубе, где она, опять же по ее образному выражению, прямо на танцполе «поласкала его ротиком».
И смех и грех, прямо какие-то внутрикорпоративные игры с элементами невинного блядства. Надо будет последнюю лекцию в серии посвятить теме: «Промискуитет как популярная поведенческая модель карьерного роста».
Что я мог ей посоветовать? Чего, вообще, в таких обстоятельствах стоит любое мнение извне? Конечно, можно прямым текстом сказать, что она — безмозглая дура, сопоставимая по уровню интеллекта и функциональному предназначению с резиновой секс-шоповской куклой. Что вокруг есть тысячи достойных парней, которые ради ее красоты будут готовы взвалить на себя крест пожизненного каторжного труда по наполнению ее пустышки хоть каким-то полезным содержанием. Естественно, эти ребята не носят прославленных городских фамилий, но их внутренний мир несоизмеримо богаче и глубже пусть престижных и дорогих, но при этом откровенно убогих интересов ее избранника. Только как всю эту лавину понятий и эмоций, возникающих на подобной теме, загрузить на крошечную дискетку в ее черепушке? И как при загрузке системы не вызвать коллапса всей высшей нервной деятельности у этой, наверное, доброй и очень симпатичной болонки?
Поговорили… Закончили на ничего не стоящих фразах. Единственное, что я ей посоветовал из внятного: заняться собой, в смысле — своим будущим — учебой да повнимательнее посмотреть вокруг себя. Привел пример схлопотавшего сегодня отпрыска, тоже, по слухам, весьма крутого мэна из местной тусовки. Призадумалась. Ну и — слава богу. Хоть что-то…
Пока я общался с Артуровой воздыхательницей, Кравец, в свою очередь, имел весьма непростой разговор с ректором. Внучек оказался все же большей сволочью, чем мне показалось в момент показательного примирения, — успел настучать дедушке. Что он там ему рассказывал, осталось за кадром, только находящийся на очередном подъеме не только забронзовевший, но уже и вызолоченный с кормы языками камарильи Пузан не упустил случая поквитаться со старым приятелем. Вот сразу видно — старая школа… Ну кто, спрашивается, из новой формации в состоянии родить фразочку: «Почему в нашем вузе сегодня этот так называемый журналистишка изгаляется?» Каково?! «Нашем вузе»! Сейчас заплачу: он «машик»[105] закончил, уже будучи руководящей комсомольской шишкой, причем заочно и заглазно — появился, небось, лишь на вручении диплома… Мурло свинячье!
Когда на Стаса вдобавок с другой стороны упало веское: «Все! Достало меня это козлоскакание!» — его терпение лопнуло. Пять минут ора, и Витин проект благополучно протянул ноги.
Больше распинаться перед молодыми покорителями клубных вершин, рекордсменами уличных гонок и их преданными фальшивоминетчицами мне уже не пришлось. Буквально через месяц началась война…
* * *Поскреба, привалившись спиной к пыльному боку своей «Нивы», посапывал в чуткой полудреме. Поперек колен, под гнетом тяжелых ладошек потомственного горняка, бодрствовал полуавтоматический «браунинг». Красивый финн, почти до самого торца рукояти утонув в мягких ножнах, косо свисал с груди на ремне нашейного подвеса и зорко поблескивал бронзой оголовья по сторонам.
Костлявые Вовины гачи, в сандалиях поверх позорных носков, на полметра торчали из дедовских «Жигулей». Чуть ниже, забурившись в траву, съехал приклад двустволки. Еще зацепит во сне ненароком — беды не оберешься. Пришлось подниматься — будить… Он еще и очки на ночь в футляр прячет! О-о-о!!! Ты бы, паря, комплекта ради пижаму надел! Прибрать к себе ружьишко, что ли, ему оно — на кой?!
Дёмины клоны, беззвучно переговариваясь, словно стайка пираний, попарно плавали кругами по периметру лагеря. Их шеф, отцом прайда, щурясь от бесконечного табачного дыма, сканировал обстановку с вершины капота папиного крейсера.
Обитатели наших машин замерли, провалившись в удушливую, настороженную ночь. Лишь изредка раздавались слабые скрипы и невнятное, выдававшее присутствие людей, предательское шебуршанье. Единственный, кто решительно презрел всякую звукомаскировку, был Светкин красавчик, — завалившись на спину и бесстыже раскинув ноги — вывалив богатое хозяйство небу напоказ, булькая и причмокивая соплями, смачно выдавал курносиной одну руладу за другой; да еще, временами, поскуливал и, загребая, сучил лапами — не иначе или суку кроет, или бесится с пацанятами во сне.
Выдававшаяся на глубоком черном фоне слабыми мазками мышино-серого, безмолвная лента очереди юркой змейкой уходила за поворотом под холм. Там тишина и вовсе становилась откровенно давящей. Хоть бы зажигалкой кто-то чиркнул, что ли?!
Небо, притушив звезды, затягивало невидимой пеленой. Луны, понятно, и не намечалось. Народ суеверно грешит на полнолуния. Ха! Там — светло! Безлуние — вот где мрак кромешный! Да и киношные страшилки просто чудные сказочки перед святками: вы на приграничных гоблинов гляньте — вот где настоящие исчадия ночи.
Шакалья пока не слышно. Неужто ухайдокались? Два «Урала» так и остались с вечера на вершине холма — пасут безразмерную колонну. Остальные — нетопырями растворились в степи. Ни отблеска костерка, ни голоса. Уже два ночи — глядишь, и пронесет до утра…
Мои посапывают на заднем сиденье. Можно разложить сидушки, но они сами отказались. Я, понятно, не против — разок и сидя переспится. Мне же по тревоге — только, ухватившись за баранку, ввалиться на переднее да ключи крутануть. Девчонки намучились за день. С рассвета — езда черепашьим ходом, жара, плюс общий стресс бегства, оружия, военных вокруг, да, напоследок, ублюдочный движняк хоть и не оранжерейные у меня кобылки, да только скопом всего — дюже чересчур для любых.
Сел возле водительского колеса, облокотился спиной на теплый капот, затянулся одногорбым. И ведь — хорошо-то! Турки, сволочи, хороший табачок делают, не отнять. И духота середины лета уже не особо досаждает: ветерок когда-никогда по лицу прошелестит, под отлепленные липучки броника пахнет. Да и попустило…
Ясное дело, в уме, на всевозможные варианты, прикончил раз десять дневного выродка. Только, ежели с самим собой разбираться по-честному, то по-любому получается, что Дёмин выход — лучший. Начни рубиться — выхватили бы и мы. Пару дурных очередей, тупо — вдоль автомобильных крыш, и все — вилы! вытаскивали бы потом из машин окровавленных мамок и деток. И ради чего — пяти приморенных недоносков?! Ну, ничего… Как менты и предлагали — клыки оскалили. Пусть приценятся…
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Звезда светлая и утренняя - Андрей Ларионов - Альтернативная история
- Ржев - краеугольный камень Восточного фронта (Ржевский кошмар глазами немцев) - Хорст Гроссман - Альтернативная история
- Сумерки империи - Александр Николаевич Терников - Альтернативная история / Исторические приключения / Попаданцы / Периодические издания
- Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия - Уильям Моррис - Альтернативная история
- Терской фронт (СИ) - Борис Громов - Альтернативная история
- Терской Фронт - Борис Громов - Альтернативная история
- Терской Фронт - Борис Громов - Альтернативная история
- Мы погибнем вчера - Ивакин Геннадьевич - Альтернативная история
- Афанасий - герой республики - Олег Беймук - Альтернативная история / Прочее / Периодические издания