РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           Русские, очевидно, думали, сходным образом. Их легкий крейсер, продолжая вести беглый заградительный огонь, приблизился к своему эсминцу, видимо, чтобы снять команду. Японцы не успели выйти на боевой курс, как крейсер стал уходить вперед. Над оставшемся в одиночестве "новиком" взлетел дымный столб и вырванные взрывом части палубы. Через несколько минут эсминец, взорванный самими русскими, стал быстро погружаться в воду. Четверка японцев, удовлетворенная гибелью хотя бы одного вражеского корабля, повернула в сторону. Падения русских снарядов ложились уже слишком близко. В последний момент, разглядев удалявшийся "Рюрик" со стороны правого борта, Нагумо задумался о повторной атаке. Повреждения тяжелого крейсера с этой стороны смотрелись весьма впечатляюще - тут явно поработал главный калибр японских дредноутов. Сквозь гигантские пробоины были видны внутренние отсеки корабля, где тлели еще пожары. И, главное, похоже, была выбита вся вспомогательная артиллерия - амбразуры казематов чернели окаемками внутренних взрывов. Если бы "Рюрик" был в одиночестве, Нагумо, безусловно, предпринял бы атаку. Но второй, легкий крейсер русских, хотя и потерял ход, сохранил, похоже, свои орудия. Не стоило рисковать новейшими эсминцами ради возможности потопить этот плавучий гроб, который русские и так только при большой удаче доведут до Владивостока.

       

           Вырвавшись из дыма, дивизион взял курс на грохочущее впереди эскадренное сражение. Спускаясь к югу, сверхдредноуты 1-го флота подрезали с хвоста колонну русских линкоров. Дальше, в стороне были видны линейные крейсера 2-го флота. Над морем мелькали бесчисленные вспышки выстрелов, ни на секунду не утихал грохот канонады. Четыре эсминца уже подходили к гуще битвы, когда громыханье главного калибра неожиданно стихло. Продолжался лишь частый треск вспомогательной артиллерии - русские атакуют миноносцами? Надо обозначить, что мы свои. Капитан Нагумо внимательно осмотрел с мостика "Моми" место сражение, сейчас почти закрытое от него силуэтами японских линкоров. Так вот по кому стреляет их противоминная артиллерия. Отставший от своих русский дредноут с недействующими, повернутыми на другой борт орудийными башнями...

           С флагманского "Исэ" замигал сигнал. Нагумо торопливо расшифровывал: "... атаковать! Добить торпедами!" Какое счастье! Ему доверено отправить на дно русский линейный корабль на глазах у командующего, перед всем Соединенным флотом! "Моми" рванул в проход между огромными "Хьюга" и "Фусо", притормозившего, чтобы пропустить идущие в атаку эсминцы. За "Моми" неслись "Наси", "Нире" и "Кая". Расчеты носовых орудий вели беглый огонь по приближающемуся русскому дредноуту. Оттуда ответило несколько орудий вспомогательных батарей. Мостик "Моми" осыпало брызгами воды, взбитой 130-мм снарядом. Выйдя на боевой курс, эсминцы поочередно выпустили, разворачиваясь к противнику левым бортом по одной торпеде. Похоже, русские сумели пристреляться к точке поворота. На шедшем третьим "Нире" навылет пробита радиорубка. На поворачивавшем следом "Кае" взорвался патронный отсек позади второй трубы, был поврежден воздухозаборник вентиляции двигательного отделения. Нагумо с замиранием ждал результатов торпедной стрельбы. Было видно, как одна из торпед прошла под кораблем, не взорвавшись, другая неожиданно сбилась с курса, завертелась, а потом затонула. Остальные же две ударили корабль, одна под переднюю башню, другая в корму. Над дредноутом поднялось невысокое, до рубки облако черного дыма. Очевидно, был взорван коффердам или угольная яма. Однако русский линкор явно не собирался тонуть, крен и дифферент отсутствовали.

           Это был позор! Не суметь потопить тяжело поврежденный корабль двумя попаданиями 21-дюймовых торпед! Нет, тут надо действовать по иному. Нагумо развернул "Моми" на новый круг и направил его на сближение с громадой русского линкора. Казалось, можно было различить заклепки на его обгорелом борту. Из амбразур и с искареженной палубы в сторону японцев грозились кулаками русские матросы, двинулся рывками, выцеливая, длинный ствол 130-мм орудия. Капитан Нагумо лично руководил подготовкой к торпедному залпу. По его команде из труб аппаратов разом выскользнуло с дымом выстрела три стальные сигары и, оставляя за собой серебристые следы пузырьков, устремились в среднюю часть дредноута. Эсминец покачнулся от дошедшей до него по воде ударной волны. Русский гигант был поражен всеми тремя торпедами. Вверх взметнулся, выше уцелевшей фок-мачты, огромный столб дыма - черного и белого вперемешку. Это дымное облако на время закрыло весь 25-тысячетонный корабль целиком. Потом дым рассеялись, и перед японцами открылась жуткая картина видного насквозь дредноута - взрывом у него была сорвана броня и вся обшивка между второй и третьей башнями, от борта до борта. Можно было свободно разгладеть развороченное корабельное нутро, со взорванными котлами и топками, скрученными узлами магистралями, ведущими в пустоту оборванными трапами, свободно болтающимися листами железа..

           Капитан Терентьев, сбитый с командного поста после второго взрыва, поднялся с палубы. Чувствовалось, как огромный корабль медленно раскачивается под ногам то в одну, то в другую сторону. Вокруг стояла мертвая тишина. Несколько человек, остававшихся в каземате, ждали, что будет происходить дальше. Никаких следов тревоги у них не было. Терентьев подошел к орудию, отвалил наводчика с проломленной головой. Против амбразуры как раз проходил японский эсминец. Поймал его в прицел, вращая маховики. Дал выстрел. Снаряд лег перед носом. В затворе сразу лязгнул поданный кем-то новый снаряд, загремела брошенная горячая гильза. Терентьев сразу выстрелил. Попадание! Запарил! Но пора уходить. "Екатерина" дрогнула и стала валиться на правый борт. Послышался глухой шорох, шум, звяканье от сдвигающихся повсюду мелких предметов, загромождавших палубу обломков. Зашевелились, точно ожив, мертвецы, тоже готовые катиться по уклону. Терентьев приказал выбираться наверх. Там было уже непротолкнуться от выбегавших из башен и трюмных люков. К правому борту приходилось взбираться по всё более кренящейся палубе, которая вставала уже почти стеной. Многие то здесь, то там срывались вниз. Кто-то полз, как по дереву, по задиравшемуся орудийному стволу. Терентьев добрался до верха, когда дредноут уже почти полностью лег на левый борт. Внезапно позади страшно загрохотало чудовищное железное лязганье. Гигантские орудийные башни с грохотом срывались с оснований и обрушиваться в воду, так что, казалось, море расплескивалось от их падений. Медлить больше было уже нельзя. Терентьев пробежал по лежащему горизонтально борту, перелез через гребень киля и прыгнул в плещущуюся так далеко черную воду, где уже мелькали головы других уцелевших. Когда капитан вынырнул из воды, его корабль уже перевернулся вверх килем. "Екатерина" лежала на воде, точно колоссальный черный кит, показывая свое широкое днище. Впечатление усиливали бьющие из кингстонов вверх высокие фонтаны.

       

           Адмирал Танин Ямай отдал приказ начать циркуляцию влево, чтобы преследовать два оставшихся русских линкора. Позади готовы были встать в кильватер "Ямасиро" подошедшие линейные крейсера принца Хироясу. За ними виднелись лидируемые двумя легкими крейсерами семь эсминцев 1-й минной флотилии. Четыре эсминца 2-й флотилии перешли в охранении с правого траверса. Ударное ядро японской эскадры вновь было в сборе, а силы противника рассыпались на отдельные отряды... Впечатляющая картина потопления русского дредноута пробудила в сердце Ямая то незабываемое чувство торжества, которое впервые он пережил в день Цусимского сражения, наблюдая с мостика "Кассуги", как горят и переворачиваются вражеские броненосцы. Да, теперь морская битва вновь идет так, как надо. Как и пятнадцать лет назад грозная мощь русских оказалась не в силах противостоять выверенным маневрам японского флота. А ведь сейчас мало кто помнит, что во время учений 1901 года именно лейтенант-командор Танин Ямай первым предложил тактический прием "эн сеньютсу" - охват вражеской колонны.

           Однако творцом идеи кроссинга посчитали британского адмирала Фишера, разработавшего подобный же прием, но годом позже. Фишеровский "crossing the T" в Японии перевели буквально как "тэй семпо" (по виду подходящего иероглифа) и стали усиленно разрабатывать эту, якобы, английскую тактику. И, наконец, перед первой войной с Россией авторство знаменитого тактического маневра присвоил себе Акияма Санеюки. Он был такой же лейтенант-командор, как и Танин, служил вместе с ним в штабе флота и преподавал в военно-морской академии. Однако потом Акияма попал на флагман адмирала Того, который поручил ему разработку моделей будущих сражений. Акияма имел наглость утверждать, что он де взял свою идею охвата из старинного японского приема кавалерийской атаки "касумагакари". Маневр, названный Акиямой "тэй отцу", в японских морских училищах теперь знает каждый курсант, но мало кто слышал о придуманном Ямаем "эн сеньютцу". Но ничего, после этого сражения Танин добьется, чтобы истина восторжествовала, чтобы всем стало известно имя настоящего отца всей тактики современной морской войны. А об Акияме в людской памяти останутся лишь его бредовые идеи "подводного линкора" и "летающего крейсера", которые он выдвигал незадолго до смерти...