Лёд моей души - Юлия Владимировна Монакова

у неё в голове. Так много боли сразу… за что? Почему?

– И всё это произошло из-за меня, – выдохнул он в каком-то безнадёжном отчаянии.

– Нет… ну что ты, конечно же нет! – ахнула она. – Ты что, винишь себя в случившемся?! Но ведь это всего лишь ужасное стечение обстоятельств. Ты тут ни при чём!

– Я не помог ей, – его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – Я ничего не сделал. Не смог сделать!.. А она просила. Плакала. Кричала. Я всё видел, всё слышал, и ни хрена не смог! Я…

– Успокойся, пожалуйста, – Але невыносимо было видеть его таким. – Успокойся! Ты и правда ничем не мог ей помочь. Да тебе самому нужна была помощь!

– Не знаю. Я должен был. Да хоть зубами им глотки перегрызть, сделать хоть что-нибудь! – в ярости и бессилии он несколько раз ударил по спинке кровати. – Это была моя идея – поехать в Юрмалу… Всё из-за меня, понимаешь?!

Аля обняла его так крепко, насколько только хватило сил – так, что перехватило дыхание. Слёзы текли по щекам, обжигая кожу. Андрис машинально обнял её в ответ и надолго затих, а она гладила его по спине, задевая те самые шрамы, и чувствовала, что в груди у неё как будто одновременно проворачивается несколько ножей.

– Кто-нибудь был с тобой в тот период? Поддерживал? Я имею в виду – друзья, родители?

– Мама… мама сразу же самоустранилась, избегая сильных переживаний. Она была в таком шоке от произошедшего, что предпочла… глубоко в это не вникать.

– Как это? – не поняла Аля.

– Она же артистка. Впечатлительная, творческая натура. Боялась, что от излишних волнений у неё пропадёт голос. Позвонила отцу, полагая, что смена обстановки сейчас пойдёт мне только на пользу. Тот приехал и забрал меня с собой в Москву.

– Помогло?

– Да не особо. У отца к тому времени наметились новые серьёзные отношения, я пришёлся им обоим совершенно ни к селу ни к городу… В общем, он купил мне квартиру, оплатил несколько месяцев психотерапевтических сеансов и с чувством выполненного долга благословил на новую самостоятельную жизнь.

Постепенно из кусочков, словно из детской мозаики, складывалась целая картинка. Многое становилось для Али ясным и понятным только сейчас.

Теперь она могла объяснить себе и маниакальную одержимость Андриса работой, и его нежелание возвращаться домой по вечерам, и стремление помогать всем, подобно Чипу и Дейлу… Даже то, как он испугался за Алю – она впервые по-настоящему осознала, что он испытал, что почувствовал тогда.

“Да я чуть не сдох, думая о том, что с тобой могло случиться! Такого себе навоображал, самому до сих пор страшно. Ты очень меня напугала, Аля… Больше никогда так не делай”.

Десять лет назад отец откупился от Андриса новенькой квартирой и подкинул ему на карту приличную сумму, посчитав, что сделал для отпрыска более чем достаточно. Знал ли он – хотел ли знать? – что его сын в первые недели просто лежал на полу в этой самой ненавистной безжизненной квартире, которая словно душила его, сжимала надвигающимися стенами и потолком, придавливала неподъёмным чувством одиночества и вины? Он не ел, потому что не чувствовал голода. Не пил, потому что не ощущал жажды. Не спал, потому что боялся закрыть глаза – на него сразу же надвигался морок пережитого кошмара, и он снова и снова слышал умоляющий голос Марты… Он не выбирался даже на балкон, чтобы хоть немного подышать воздухом. Впрочем, это и хорошо, что мысль о балконе тогда ни разу не пришла ему в голову: скорее всего, он просто перевалился бы через перила, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. Хотя, возможно, даже на это у него не хватило бы сил…

Когда он впервые за много дней выполз на улицу, шатаясь от слабости и пугая прохожих своим видом, то сразу же упёрся взглядом в вывеску какого-то заштатного туристического офиса. Мысль уехать отсюда, сбежать хоть ненадолго показалась в тот момент единственно правильной, и ноги сами повернули в сторону входа. А ещё через полчаса он выходил оттуда с оплаченным туром в Индию, в один из самых известных гималайских ашрамов…

Нет, эта поездка не исцелила его вмиг от боли, он не забыл начисто обо всех своих проблемах, как обещал ему ушлый паренёк-туроператор с хитрым взглядом. Но всё же три недели, проведённые в ашраме среди чудаковатых людей, которые пели мантры, поклонялись каким-то странным божествам, жгли благовония и занимались медитациями, помогли Андрису потихоньку начать дышать. Никому не было дела до того, какая беда привела его сюда – у всех там были свои собственные печали и заботы. Кто-то банально бежал от проблем, кто-то пытался постичь смысл жизни и духовно перезагрузиться, кто-то просто дико устал и хотел отдохнуть, кто-то был тяжело болен… Вместе с ними Андрис снова учился жить и чувствовать, различать цвета, запахи и вкусы, радоваться незначительным на первый взгляд, но таким важным мелочам: рассвету, пению птиц, шуму горной реки, блеянью овец, сладости спелого сочного яблока…

Вернувшись в Москву, Андрис уже знал, чем планирует заниматься в будущем: он решил открыть собственную туристическую фирму. Отец отнёсся к этой задумке скептически, но по большому счёту не возражал, полагаясь на народную мудрость: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Он помог сыну со стартом, познакомил с важными и нужными людьми… и, к его тайному удивлению, Андрис не просто не профукал собственное дело, но даже довольно быстро пошёл в гору. Он буквально загорелся работой, нырнув в неё с головой.

– Ну всё, хватит, – с силой проведя по своему лицу ладонями, словно стряхивая наваждение, Аля решительно прервала поток воспоминаний. – Тебе нужно поесть. Ты давно сидишь голодный, а еда уже совсем остыла!

Анрис покачал головой.

– Как-то… перехотелось.

– Ещё чего! – возмутилась она. – С ложечки прикажешь тебя кормить?

Он улыбнулся.

– Как ты себе это представляешь?

– Очень даже просто – ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за Алю… – она пожала плечами.

– Ну, если только ложечку за Алю, – он снова улыбнулся.

– Не дури, Петухов, – сказала она ему серьёзно. – Ты практически не спал этой ночью и ничего не ел со вчерашнего дня. А сегодня в лагерь заселяется первая партия туристов… ты должен быть бодр, весел и резв, как юный барашек.

– Спасибо, что не козёл. Ты поедешь со мной или останешься здесь, отдохнёшь денёк? – всё-таки принимаясь за еду, спросил он. – Тебе тоже не мешало бы отоспаться.

Аля смутилась.

– Ну, если можно, то… я и в самом деле хотела бы