Сказочное невезение - Диана Джонс

Леди Мэри появилась перед самым концом. Была она в белом, в прямом белом платье, и напоминала столб из снега. Она почти сразу же подошла к графу Роберту и заговорила с ним, нагнув голову и застенчиво улыбаясь. Поверить было невозможно, что весь день она только и делала, что скандалила, и накладывала заклятия, и доводила своих горничных до слез.

– Это, – заявил, возникая рядом со мной, мистер Прендергаст, – классический пример обвораживающего заклятия. Решил, что тебе интересно будет узнать.

– А! – сказал я.

Хотел спросить у мистера Прендергаста, как он догадался, но он сказал:

– Поднос ты держишь криво. – И умчался, чтобы принести Грегору полный сифон с содовой.

Появилась леди Фелиция, тоже в белом, и явно ужасно нервничая. Лицо ее почти сравнялось цветом с ее платьем, когда мистер Амос распахнул двери и возгласил:

– Мэр Столчестера мистер Игор Сейли!

Мистер Сейли выглядел здесь как-то чужеродно. Одет он был не хуже остальных, но при этом почему-то казался меньше, будто весь съежился в своем дорогом костюме. Он пытался идти небрежной походкой, но скорее полз, точно жук. Когда к нему учтиво подшелестнула графиня, он прямо-таки ухватился за ее руку, будто утопающий. А потом увидел меня с подносом, подошел и взял самый большой бокал – тоже будто ухватился за последнюю соломинку.

– Ты разобрался, как они тут тасуют вероятности? – спросил он шепотом.

– Не до конца, – ответил я. – Я… э-э… мы…

– Я так и думал, – сказал мистер Сейли. Похоже, ему от этого полегчало. – Ладно, теперь уже не переживай, – сказал он. – Когда я породнюсь с Фелицией, я буду частью этой компании и во всем за тебя разберусь. Так что до тех пор ничего не предпринимай. Понял?

– Но дядя Альфред сказал… – начал было я.

– С дядей я тоже разберусь, – ответил мистер Сейли. А потом повернулся и скрылся в толпе.

Через некоторое время мистер Амос распахнул двери в дальнем конце зала и возвестил в самой что ни на есть величественной манере:

– Милорды, миледи и джентльмены, прошу к столу!

Все неспешно поплыли в банкетный зал, перемещение прошло вполне мирно. И вот мы с Франсисом и Грегором уже собирали рассыпанные орехи и составляли бокалы на подносы, а подносы отдавали Полли и ее коллегам, стоявшим в дверях, а мистер Прендергаст со вздохом растянулся на самом удобном диване.

– Как минимум час мира и покоя, – возвестил он, зажигая длинную тонкую сигару. – Передай мне пепельницу, Конрад. Да нет, я думаю, часа три мира и покоя. Я слышал, что ужин будет из десяти перемен.

Двустворчатые двери снова открылись.

– Прендергаст, – произнес мистер Амос, – ваше место – в вестибюле. Туда и ступайте.

– Да зачем? – изумился мистер Прендергаст, возмущенно выпрямляясь. – Уж наверняка все, кто собирался приехать, уже приехали.

– Этого никто не знает, – возразил мистер Амос. – На подобные мероприятия всегда пытаются прорваться бедные родственники. Мы в Столлери гордимся тем, что готовы встретить их во всеоружии.

Мистер Прендергаст вздохнул – а точнее, застонал – и поднялся.

– И что мне прикажете делать, если вдруг какая-нибудь нищая кузина Марта или подвыпивший дядюшка Джим затеют колотить в парадную дверь? Не впускать?

– Руководствуйтесь доводами благоразумия, – проворчал мистер Амос. – Если оно у вас, конечно, имеется. Ну разумеется, вам надлежит проводить их в библиотеку, а потом поставить меня в известность. А вы, Грегор, Франсис и Конрад, как закончите, сразу ступайте в банкетный зал. Мне не нравится, с какой скоростью там обслуживают. Нужны лишние руки.

И вот следующие два с половиной часа я усердно трудился, поднося другим лакеям блюда, которые они ловко переправляли через элегантные плечи, и таскал мистеру Амосу бутылки, из которых он разливал вино. Манфред показал себя с лучшей стороны и раскокал всего одну тарелку, но мистер Амос не подпускал нас с Манфредом непосредственно к столу. Он сказал, что не может так рисковать. Зато под конец нам позволили разносить тарелки с сыром. К этому времени позвякивание серебра и гудение голосов притихли до слабого гула с редкими позвякиваниями. Мистер Амос отправил Эндрю обратно в главный салон готовить кофе. А когда я обнес гостей специальным вином для речей и тостов, меня отправили туда же.

Там уже суетились миссис Балдок и мисс Семпл, раскладывая на серебряных подносах аппетитные горки шоколада. Миссис Балдок не слишком твердо держалась на ногах. Мне даже показалось, что она пару раз икнула. Я вспомнил слова Кристофера в первый вечер – что, по его мнению, миссис Балдок любит приложиться к бутылке, – впрочем, она ведь только что проводила коктейль, так что уж там. Я попробовал стибрить одну шоколадку – для Кристофера. Никаких перемен не было уже много часов. Похоже, мистер Амос отключил все свои машинки, а значит, Кристофер застрял незнамо где еще на целую ночь… Но тут мисс Семпл шлепнула меня по протянутой к блюду руке и вернула к действительности. А именно – отправила носиться по огромной комнате, элегантно располагая подносы с шоколадом на столиках. Так что шоколадку мне все же удалось стибрить еще до того, как Эндрю кликнул меня расставлять целые батальоны крошечных кофейных чашек и бесконечные ряды крошечных рюмок.

Я думал о Кристофере, а потому сказал то, что мог бы сказать он:

– У нас тут что, кукольное чаепитие?

– Ликеры подают в маленьких рюмках, – великодушно объяснил Эндрю и показал мне на столик, заставленный круглыми бутылками, длинными бутылками, треугольными бутылками, плоскими бутылками, красными, синими, золотистыми и коричневыми бутылками – а одна была большая и зеленая. Он, видимо, подумал, что я совсем не разбираюсь в ликерах. Будь на его месте Кристофер, тот бы сообразил, что я просто шучу.

– Большие круглые бокалы – для бренди, – продолжал наставлять меня Эндрю. – Смотри не перепутай.

Не успел я придумать в ответ подходящую шутку в духе Кристофера, а в дальнюю дверь уже вплыла графиня – она говорила через плечо какому-то бородатому толстяку:

– Но это же Столлери, ваша милость. Невыдержанного бренди у нас не бывает!

Следом толпой шли остальные гости.

Миссис Балдок и мисс Семпл разом исчезли. Мы с Эндрю прикинулись мебелью. Гости постепенно рассредоточились по комнате, устроились на диванах и стульях. Мистеру Сейли этот маневр дался непросто. Он все пытался сесть поближе к леди Фелиции, но леди Фелиция неизменно вставала еще до того, как он угнездится, и с печальным, рассеянным выражением лица шла искать другой стул в другой части салона. Граф Роберт растворился в толпе. По крайней мере, рядом с леди Мэри, которая сидела рядом с матерью на позолоченном диване, его не было. Выглядела она даже красивее, чем раньше.

Потом появился мистер Амос. Он громко захлопнул двойную дверь, чтобы заглушить какой-то грохот снаружи – похоже, Манфред опять взялся бить тарелки, ведь остальные лакеи убирали остатки пиршества, – и поманил нас с Эндрю к столу, где стояли кофейные чашки. Дальше я только и делал, что разносил эти крошечные верткие чашечки. Запомнил только тот момент, когда принес кофе леди Мэри и ее матери. Когда я подошел к их дивану, мать как раз протянула руку за одной из шоколадок на столе. А леди Мэри зашипела на нее, тихо, но злобно:

– Мама! Тебе вредно!

И мать немедленно отдернула руку, причем с таким несчастным видом, что я ее даже пожалел. Я передал леди Мэри чашку кофе на блюдце, заставив чашку дребезжать и бренчать так, что леди Мэри взяла ее обеими руками и, обернувшись, бросила на меня испепеляющий взгляд. За ее спиной рука маменьки метнулась к шоколадкам. Схватила она, по-моему, штук пять. Когда я подавал кофе матери, та посмотрела на меня, будто говоря: «Пожалуйста, не выдавай!»

Я ответил пустым взглядом, каким может смотреть предмет мебели: чего не выдавать, миледи? Тут служебная дверь у нас за спиной отворилась, и в салон тихонько вошли Хьюго и Антея. На них, как и на всех гостях, были вечерние туалеты. Хьюго в костюме выглядел очень недурно и куда менее скованно, чем мистер Сейли. На сестре было красное платье, и вид у нее был умереть-не-встать.

Поначалу их, похоже, никто, кроме меня, не заметил. Они медленно прошли, держась рядом, в середину комнаты – вид у них был чрезвычайно решительный. Хьюго выглядел настолько решительно, что напоминал бульдога. А потом Антея сделала незаметный магический жест, графиня подняла глаза и увидела их. Она вскочила и понеслась в их сторону, шурша развевающимся синим шелком.

– Как прикажете это понимать? – проговорила она торопливым и злым шепотом. – Я не позволю устраивать такое в присутствии гостей!

При этих словах леди Мэри подняла глаза, глянула на Антею и буквально позеленела от ярости. Черные волосы и сияющая кожа моей сестры просто уничтожили леди Мэри. Леди Мэри рядом с ней выглядела как выцветшая фотография и прекрасно это сознавала.