Берегись, Ангел! - Иоланта Палла

добавляет и рассматривает машинку.

— Ничего, ты же упертый, богатырь, — подмигиваю ему, сворачивая на их улицу, — сам соберешь.

Из Цветковой вырывается какой-то непонятный звук, похожий на сопение, но я не придаю этому значение. Имеет право злиться. Только жаль, что она не знает, как тяжело наступить самому себе на горло и перечеркнуть те эмоции, которые к ней испытывал. Нет, бесила она меня по-прежнему, но по иной причине.

— Дан, а ты когда еще приедешь? — Внезапно спрашивает мелкий, когда я выбираюсь из спорткара и подхожу к нему.

— Дану некогда. У него своих дел полно. — Ангелочек пользуется моментом и вставляет свои пять долларов в русский автомат с газировкой.

— А может не стоит отвечать за меня, — пожимаю плечами, смотря в ее голубые глазища на половину лица, — язык вроде не отбили.

— А мозг все-таки задели, Аристов. — Бубнит она, а Олежка переводит взгляд с нее и на меня, не понимая, что происходит. — Зайчик, иди покачайся. Нам поговорить с Даном нужно. — Цветкова наклоняется к брату и с наклеенной улыбкой поправляет ему кофточку.

— Хорошо. — Мелкий порывается уйти, но останавливается на полпути. — Лик, только пусть он еще приходит. — За этими словами следует щенячий взгляд, от которого даже у меня в грудной клетке кто-то прыгает с табуретки, затягивая сильнее петлю на шее.

Смотрю, как боец поворачивается к нам спиной и бежит на детскую площадку к качеле, после чего возвращаю внимание его надувшейся сестричке. Молчит. Только дышит тяжело, словно еле сдерживается.

— Ты, кажется, сказать что-то хотела. — Напоминаю ей и засовываю руки в карманы брюк, нервно постукивая ботинком по асфальту.

Мало ли, что у нее в голове. Плевать, конечно, если скажет, чтобы не приезжал, все равно не послушаю, но чем дольше продолжалось это молчание, тем больше сдвигались к переносице мои брови.

— Зачем ты это делаешь? — Наконец выдает Ангелочек, а я рисую на лице хладнокровие.

— Что именно?

— К чему все эти показные приезды, доброта…? Зачем ты это делаешь? — Повторяет, выплевывая каждое слово, будто находиться со мной рядом для нее целая пытка.

— Помочь хочу. — Смотрю в ее глаза, не моргая и вопросительно поднимая брови.

— Я не понимаю, Аристов, — она усмехается и складывает руки на груди, показывая свой настрой, — объясни мне, как из дьявола ты трансформировался в ангелочка?

— Ну, Ангелочек, насколько я помню, это ты, а я, каким был, таким и остался. — Пожимаю плечами, пока девушка напротив стреляет в меня подозрительным взглядом.

— Такого не бывает. Вы поспорили? Здесь, — она оглядывается по сторонам, пытаясь что-то высмотреть, — где-то камеры, да? Это ваша новая мажорская игра? Потом видео выложите в Ютюб или в ТикТок?

— Цветкова, думай, что несешь! — Говорю, еле сдерживая себя. — Неужели я настолько низко пал в твоих глазах, что похож на ублюдка, использующего детей, чтобы поржать?!

Подхожу ближе и внимательно слежу за ее реакцией, но она молчит, только пару раз рот открывает, чтобы ответить.

Замеча-а-ательно, Дан…

Запугал девчонку, что она тебя монстром считает.

— Я не собираюсь использовать ребенка, чтобы сделать больно. — Произношу спокойно, хотя внутренние органы будто серной кислотой поливают.

— Тогда зачем вся эта помощь? — Еле шевелит губами и даже не моргает, лишь часто дышит, смешно раздувая ноздри.

— Затем, Цветкова, — делаю последний шаг, который сокращает расстояние между нами до сантиметров пяти, — что я не хочу опять облажаться. — Слова с трудом даются, и я проглатываю противную слюну прежде, чем продолжить. — Я не смог предотвратить одну трагедию, но в этот раз сделаю все, чтобы такого не произошло. — Ангелочек нервно сглатывает и уже открывает рот, чтобы ответить, только я разворачиваюсь и иду к машине, около которой поднимаю руку и прощаюсь с Олежкой.

В салоне слишком жарко, или всему виной мои слова, которые иглами вонзились в язык. Не хотел смотреть, как Цветкова уходит. Сидел и тупо стучал пальцами по баранке, ожидая сигнала от мелкого. Тридцать минут показались вечностью, и когда в окне замигал свет, я смог расслабиться.

Медленно ехал до дома со странным чувством, словно что-то должен был еще сделать, но не сделал. От этого на душе становилось гадко.

Не верит.

Думает, что я издеваюсь…

Хотя, наверное, она права.

Но меня такой поворот событий не устраивает.

Я хочу, чтобы…

Чтобы, что?

— Мать твою… — Цежу сквозь зубы и потираю виски, потому что мысли просто убивают.

Выбираюсь из тачки с паршивым ощущением, и не зря, потому что в доме странно тихо, но лишь на первом этаже, а вот на втором слышны голоса, причем раздаются они из Алискиной комнаты. Иду в ту сторону, сжимая кулаки, ведь четко слышу писк обертки.

— А здесь я хочу поставить кроватку… — Предложение обрывается, когда я останавливаюсь в дверном проеме.

— Какого черта она здесь делает?! — Скриплю зубами, глядя на отца, который, словно стена, непробиваем.

— Иди в спальню, — приказывает своей Барби и следит за тем, как она осторожно меня обходит, обдавая противным запахом туалетной воды, — Данияр, — папочка дарит мне холодный фирменный взгляд, — во-первых, какого черта ты шляешься весь день непонятно где, во-вторых, ты не имеешь никакого права разговаривать с моей женой в подобном тоне.

— Может, мне ее еще мамочкой называть? — Сжал кулаки, спешно оглядывая комнату, не пропало ли что. — Я спросил, какого черта она здесь трется?!

— Здесь будет комната нашего ребенка, — спокойно говорит он, подходя ближе, — твоего брата или сестры.

— Что?! И для этого вы выбрали именно эту комнату? Мы договаривались…

— Мы договаривались, Данияр, — резко обрывает меня отец, останавливаясь около двери, — но ты первый нарушаешь пункты договора, — он тяжело вздыхает и цокает, бросая взгляд на помещение — у тебя немного вариантов, — Александр Алексеевич указывает на мебель, — либо сам освобождаешь, либо этим займутся рабочие. — Он выходит, но наклоняется и произносит над моим ухом с усмешкой. — Хочешь ты этого или нет, но ты будешь следовать моим правилам, Данияр, в противном случае, придется дорого расплачиваться. Думаю, первый урок ты усвоил. — Отец хлопает мне по плечу и уходит, оставляя меня наедине с противными мыслями.

Глава 39

Данияр

Он уходит, а я стою, как истукан, глядя на идеально заправленную кровать. Если бы был слабенькой девчонкой, то разнылся бы, а так сжимаю кулаки и не знаю, что разгромить, чтобы успокоить нервную систему.

Хотя знаю…

Лицо папочки идеально подходит для груши в моей комнате. Сутками бы измывался и наплевать на отсутствие сна.

Прошел внутрь и сел на пол около кровати, осматривая комнату.

После смерти Алиски сюда никто не входил, кроме меня и Валентины,