Колдун. Из России с любовью. - Вадим Крабов

— По твоему здоровью судить трудно, но по основным признакам плетение сработало, аура сбалансировалась. Не навредило — это точно! — ответила Синя.

— Улучшить можешь?

— Нет, хозяин, самому-то не смешно?

Смешно. С размещением стандартного "исцеления" еле разобрались и если попытаться амулет "улучшить", то… Хватит, на безрыбье и рак рыба. За два часа заполнил силой оставшиеся десять амулетов и час восстанавливал ауру. Она почти полностью "сдулась", на земле как-то непропорционально мана расходуется. "Девочки" так и не поняли, почему так происходит.

Возвращаясь домой, нарвался но компанию пьяных подростков. Обозвали меня нехорошим человеком, попросили закурить. Не выдержал, усыпил их всех четверых. Ничего, одеты тепло, не простынут. А застудят чего, знать судьба такая.

Вместо целой комиссии, из горздрава прибыла одна тетка-инспектор. Я не стал дожидаться обвинения в шарлатанстве, а сразу взял её в оборот. В итоге, женщина ушла довольной:

— Вы все-таки не ставьте точных диагнозов. Врачи не любят, когда их больные сами себе болезни определяют, тем более когда правильно это делают.

— Хорошо, — легко согласился я.

Я всем своим клиентам с серьезными болячками обязательно даю установку обратиться к врачу и не собираюсь менять это правило. Недолго осталось. А здесь я больше не появлюсь. Из налоговой так и не пришли. Наверное, Лизка исправно платит налоги. Из компетентных органов тоже пока никого не было. Я не обольщался, непременно заинтересуются, особенно после амулетов. Вот, пожалуйста, еще одна причина не возвращаться.

Накануне отъезда мы с Зиной зашли в гости к Сергею.

— Вот вам с Эльвирой двадцать амулетов, — сказал я, высыпая деревянные медальоны с красными крестами на стол. Медицинские эмблемы Зина нарисовала, обычной масляной краской. — В каждом по одному исцелению первого уровня. В критических ситуациях поможет или при длительном лечении. Запомните, бактерии, вирусы, раковые клетки амулет не убивает! Он восстанавливает баланс жизненных энергий, тем самым усиливая организм. Он сам начинает бороться и в большинстве случаев побеждает. Даже тяжелые инфекции или рак. Конечно, не в терминальных стадиях. При отравлениях помогает, но не при всяких… — Сергей с женой слушали, удивленно переглядываясь, ища друг у друга поддержки. Мне и верили, и сомневались. Но к словам относились серьезно, без смеха, хотя понимали едва ли половину сказанного. На амулеты смотрели с опаской и непониманием, как баран на новые ворота, на которых, вдобавок, кто-то волчью пасть для острастки изобразил.

— Одно использование — месяц зарядки в лесу. — Продолжал я невозмутимо и монотонно. — Чем глубже чаща, подальше от людей, тем лучше. Положить на ветку живого дерева и оставить. Зимой зарядка чуть дольше, месяца полтора. Как пользоваться, поймете сами, почувствуете. Можно носить на шнурке. Видите, дырка есть, но можно в любом другом месте. Во время использования желательно зажать в кулаке — легче сосредоточиться. Вот, собственно, и все. Да! Исцеление можно направлять на другого человека, главное, чтобы он находился рядом. Надо просто мысленно направить на него… — замялся, подбирая слова, и отмахнулся. — Сами разберетесь, я уже говорил. Теперь самое главное! — эти слова выделил и произнес, подняв палец, отмечая важность момента. Выдержал паузу, хотя слушатели и так рты пооткрывали. — Их нельзя продавать, только дарить. Иначе — потеряют силу.

Зачем я так сказал? Солгал же. Не знаю, само вылетело. Когда-нибудь моя речь перерастет в легенду, покроется ореолом тайны… Нет, тысячелетие дерево не перенесет. Амулеты, конечно, обработаны "нетленкой", но сам материал нестойкий, подвержен стиранию. Но два века — точно протянут!

Потом мы ужинали, немного выпили. Дети, двое пацанов — погодков десяти и девяти лет, которые недавно вернулись с каникул от бабушки, донимали меня вопросами. Отшучивался. Не умею с детьми общаться. Надо бы тренироваться, у самого сын будет. Или есть. С течением времени совсем запутала.

Перед уходом, Серега отозвал меня в сторону.

— Ты не вернешься? — спросил, переминаясь, глядя в сторону.

— Скорей всего нет.

— А Зинка?

— Вернется. Ей со мной физически не уйти.

— Береги её.

— О чем разговор! Вот тебе последний подарок. — Протянул другой медальон. Тоже деревянный с нарисованным на нем зеленым рыцарским щитом. — Носи на себе. Одну пулю остановит, но потом придется заряжать так же, как и целительские. Ты поймешь по наполнению, почувствуешь.

— Спасибо, Егор, — сказал и в сердцах обнял меня. — Береги себя, друг.

Я в ответ сильнее сжал объятья. Ободряюще похлопал друга по спине.

По дороге домой Зина призналась:

— Я Эльке сто тысяч евро оставила, ты не против? Они все в кредитах, а получают, сам понимаешь. Она учитель младших классов.

— Не оправдывайся, не против я и более того, видел, как ты деньги брала. Не переживай, нам хватит. Я же кое-что заработал в салоне. Мне самому неудобно было предлагать.

— Вот и я поэтому не Сережке, а Эльке деньги передала, он бы не взял.

— А я все думал, догадаешься ты брату часть наследства предложить или нет. Смотрю, берешь. Ну, думаю, не все еще потеряно, можно из тебя человека сделать. А то: "Всю жизнь мечтала о денежном дожде!", — попытался спародировать, но получилось только передразнить.

— Да иди ты! — отпустила мою руку и отвернулась в сторону. Делано обиделась.

Лиза бы обязательно съязвила и выставила все так, что я бы виноватым остался. Разница между ними огромная, как между огнем и водой и я, оказывается, люблю погорячее. А ведь всегда предполагал обратное. Лизу шутливо "мартышкой" обзывал и всерьез мечтал, чтобы она угомонилась. Но "все познается в сравнении" и к этому афоризму я бы добавил "и в расставании".

В поезде мне пришлось объяснить ситуацию с родителями.

— Так ты изначально все помнил?! — Зина задохнулась от обиды, отвернулась и зарылась лицом в подушку. В купе мы ехали вдвоем, выкупили все четыре места.

— Ты меня вообще слышишь?! — пришла пора и мне возмутиться. — Я тебе русским языком объяснил: в голове случайно всплыл логин, хлоп — родители! И мне кажется, что мы договорились об истериках…

Девушка рывком села. Губы — ниточки, глаза — огонь, лицо — сама злость. Пантера перед прыжком, не иначе. А в душе боль, видимая и без помощи Фионы.

— Договорились?! — прошипела сквозь губы. — Ты… ты… тебе нельзя верить!

— Хватит! — жестко остановил я девушку, готовую разразиться еще чем-то, наподобие "ты меня не любишь!" и это заставило бы меня задуматься. Я уже не мог ответить категорично "да" или "нет", чувство к Зине было сложным. — Я оправдываться не собираюсь. Разговор окончен. Если так будет продолжаться, то в Красноярске мы расстанемся. — После этих слов запрыгнул на вторую полку и отвернулся. Так оно будет лучше, перебесится. Неожиданно для себя я разозлился на самом деле.

Зина вопреки моим ожиданиям не успокоилась. В бешенстве вскочила и прорычала:

— Нет, давай разберемся! Ты мне всегда врешь! Ежесекундно, каждым словом врешь! Ты топчешь меня, как слон собачку, ты пользуешься мной и… — девушка замахнулась рукой и… в ней что-то треснуло. Будто стержень, крепящий всю её суть, сломался. Вяло опустилась на полку, как-то неестественно скорчившись, словно стала гуттаперчевой. Механически, не думая, поправила постель, легла, отвернувшись к стенке, с головой накрылась одеялом и замерла. Казалось, даже дышать перестала, словно хотела исчезнуть, превратиться мышь, стать невидимой, умереть совсем…

— Она не уйдет, не надейся, — усмехнулась Фиона. — Обещал — вези. А злишься ты на себя.

— Да пошла ты! Сама все уши прожужжала: ждет, ждет!

— Ох, Егор, Егор. Мне бы твои проблемы! Они яйца выеденного не стоят, — сказала тоном мудрой старушки. — Ты любишь Лизу, всем сердцем, но и к нынешней спутнице неравнодушен. Для мужчины — это нормально, не мучайся. Ты обязан "беречь и защищать" свою "самку" и ваше возможное потомство. А девочка любит искренне, благородно, самоотверженно и сама об этом еще не ведает. Чисто тургеневская барышня, разве только о смысле жизни не рассусоливает. Поверь моему опыту, она еще попросит от тебя ребенка и отпустит, лишь бы ты был счастлив. И сама от этого счастлива будет. Сказать, о чем она думает? У неё все так явно в ауре полыхает.

— Не надо! И вообще заткнись, не до тебя. Опыт! Тоже мне. Откуда у тебя опыт?

В ответ Фиона лишь загадочно улыбнулась. И как это ей удается, не показываясь, одним лишь молчанием?

Наутро Зина вела себя как обычно. О вчерашнем разговоре не вспоминали.

"Дорогие мои старики дайте я вас сейчас расцелую, — слезливо поет Саруханов и хочется плакать. — Молодые мои старики мы еще, мы еще повоюем", — и сердце рвется от умиления.