Индия в зеркале веков - Наталья Гусева

Другим, и основным, источником его пополнения являлись и являются племена. Теснимые Департаментом лесов, который ограничивал территории их подсечно-огневого земледелия, охоты и сбора лесных продуктов, спасаясь от полуголодной жизни в лесах, люди племен — носители древних расовых типов — приходили в деревни наниматься в качестве батраков, плетельщиков, изготовителей музыкальных инструментов и тому подобного, оседали в деревне, поселяясь где-нибудь вблизи, за ее окраиной, втягиваясь в ее производственную жизнь и постепенно превращаясь в одну из низких каст в составе ее населения.

Так существовал и функционировал в Индии кастовый строй — основа основ жизни ее общества.

Женщина с чертами австралоидной расы. (Современная Индия)

Казалось, нет такой силы, которая способна изменить что-либо в его устоях, подорвать эту незыблемую самодовлеющую структуру.

Но такая сила нашлась.

Ею оказался капитализм.

Колонизаторы поддерживали кастовое деление, мешавшее единению народа в борьбе за независимость, но как ни старались англичане остановить поступательное движение жизни страны, им пришлось убедиться в том, что законы истории объективны.

Более того, колонизаторы поневоле сами способствовали росту капитализма в Индии, будучи вынуждены строить в ней промышленные предприятия, железные и шоссейные дороги и вовлекая население в новую для него систему отношений.

Так, капиталистический рынок не может считаться с кастовой принадлежностью поставщиков товаров — и ремесленники индийских сел и городов получили возможность сбывать свою продукцию в обход древних, традиционных связей.

Капиталистическому предприятию не до того, чтобы учитывать касту пролетария, становящегося к станку и конвейеру, — и те, кого не могло прокормить наследственное кастовое ремесло, те, чьим делом в кастовом обществе был слишком тяжелый или унизительный труд, или те, кто лишился касты, впервые сами получили возможность отвергнуть древние кастовые законы и пренебречь приговором кастового панчаята, нанявшись на завод, шахту или стройку, туда, где бывают нужны рабочие руки и где обычно не спрашивают о принадлежности к касте.

Капиталистический город в своем безудержном росте и в кипении своей деловой жизни не может сохранить в неприкосновенности районы или улицы, населенные членами той или иной касты. Он не может помнить о том, что одни прохожие осквернят своим прикосновением других в густой толпе, спешащей по его улицам, он не может отказать этим «оскверняющим» в праве занять места в бешеном круговороте его транспорта, покупать в его магазинах, ходить в его кинематографы, отдыхать на скамейках его парков, — и поэтому, выходя из дому, житель большого города может, а часто предпочитает, забыть о своей касте.

Ему следует забыть о ней и в железнодорожном вагоне, и на людной дороге, и на митинге или демонстрации — словом, всюду, где старые отношения уступают — вынуждены уступать — место новым.

Кастовый строй никак не умещается в прокрустово ложе капитализма: то ноги надо подрезать, то голову. Ложе это жесткое, и границы его четко очерчены. Многослойный кастовый организм поступается то одной, то другой своей частью, чтобы уместиться в новые рамки жизни, но, поступаясь, лишается значительной доли своего динамического равновесия, и это сотрясает всю его структуру в целом.

Но не так легко полностью одолеть давние обычаи. Не так просто отказаться от традиций, вошедших в плоть и кровь. Я уже говорила, что только меньшинство членов кастового общества рискнет, даже в наши дни, заключить, например, внекас-товый брак. И это тем труднее сделать, что браки все еще часто заключаются по выбору родителей, а от старшего поколения нельзя и ожидать таких новаторских тенденций. Только в крупных городах в наше время молодые люди иногда сами выбирают себе пару. Поэтому обычно любой, даже интеллигентный и прогрессивный, горожанин на вопрос о браке ответит, что все они борются за свободу выбора в браке и за пренебрежение к кастовым запретам, но пока:

— Я вступил в брак по выбору родителей и, конечно, в своей касте. С женщиной из другой касты я бы, вероятно, не ужился.

— Да почему же, почему? Чем члены вашей касты лучше членов любой другой?

— Да нет, не лучше и не хуже, конечно, но… видите ли… дело в том, что вся атмосфера другая. Не та, к которой я привык с детства.

Вот в чем главное. Этим все сказано. В одной касте принято то, а в другой — это. Человек другой касты вырос, не зная преданий моей касты, не зная генеалогических списков моей семьи и выдающихся лиц моей касты, не зная, какие из святынь для нас самые святые, какие сладости и украшения принято у нас дарить в дни праздников и свадеб, — словом, не зная сотен мелочей, которые создают «атмосферу» моей касты. Ее нельзя подделать, она становится органичной частью жизни каждого человека, частью его дхармы.

Ко всему обязательному для всех индусов комплексу предписаний дхармы каждая каста или группа близких каст добавила еще какие-то свои особенные оттенки, и по этим-то оттенкам и можно догадаться о кастовой принадлежности человека. Даже в городе. А иногда даже вдали от родных мест человека.

«Каста всегда очевидна, как очевидна красота или уродство», — объясняли мне не раз.

И к этому еще прибавляется психический фактор — кастовое самосознание. Каждый твердо знает свое место в обществе, свое социальное гнездо. Низкое или высокое, плохое или хорошее, оно принадлежит ему по праву, по самому неотъемлемому из прав. Будучи членом определенной касты, — он безоговорочно располагает целым рядом прав И тоже неотъемлемых И знает, что в случае нарушения кем-нибудь этих прав он может обратиться за поддержкой к кастовому панчаяту и члены панчаята вступятся за него, обязаны вступиться Он также твердо знает, как он должен относиться к членам всех других каст, и это отношение становится с пяти-шести-летнего возраста естественным, как дыхание. Все это тоже «атмосфера» И предмет гордости. Каждый член любой касты знает, что общество никогда не покушалось на его кастовые права, что здесь он располагает любыми гарантиями, если только сам не нарушает законов касты. И, как это ни парадоксально звучит, члены даже самых низких каст действительно гордятся своей принадлежностью к касте, определенностью своего положения, своим правом на поддержку со стороны всей касты в целом, на ее участие во всех семейных праздниках и событиях и на право своего участия в делах каждого другого члена их касты. Одним словом, человек гордится тем, что имеет социальное гнездо, место и положение которого обеспечены общепринятым и общепризнанным древним законом.

Трудно, бесконечно трудно в Индии бороться с кастовым строем.

Человек-лошадь. Тяжкий физический труд — удел многих членов низких каст

Не раз на протяжении истории страны влиятельные и властные вероучители поднимали свой голос против кастового деления. Не раз возникали религиозные общины, первой статьей своей программы провозглашавшие неприятие кастового деления. И что же? Вероучители в конце концов умывали руки и принимали касты как непреложный факт, а религиозные общины кончали тем, что сами делились на касты.

Сикхам — воинской общине Пенджаба — практически удалось одолеть кастовые различия и продержаться на этом уровне почти четыре столетия, но к XIX веку касты снова стали заявлять о себе, следуя за экономическими и политическими сдвигами в жизни общины, и к нашему времени в той или иной мере реставрировались в среде сикхов.

Даже ислам, религия суровая и негибкая, даже он не одолел каст. Массами обращались индусы в ислам, и особенно члены низких каст, прельщаясь идеей всеобщего равенства и обещанной возможностью подняться в верхние слои общества, но, обратившись, не оставляли старых своих навыков и не в силах были расстаться с традиционными межкастовыми отношениями. Поэтому и в мусульманской общине в некоторой мере существуют и деление на касты, и многие кастовые обычаи.

Ученый брахман, астролог, жрец

Русский исследователь А.Е Снесарев (1865–1937), много лет работавший в странах Востока, уделял большое внимание обычаям и традициям индусов, описав многое из виденного и понятого в Индии в своей книге «Этнографическая Индия». В числе материалов, собранных им в начале XX века, содержится и сделанный им перевод большого отрывка из книги индийского ученого-социолога Ш. Келкара «История касты в Индии» (1909), часть этого отрывка мы приведем здесь, чтобы показать отношение индийца к институту касты. «Тайна касты — тяжелая проблема для понимания иностранцев… Некоторые считают, что бессовестное духовенство вовлекло своих соотечественников в эту западню безумия, чтобы сохранить над ними свою власть… Совершенно естественно, что не какое-либо иное чувство, а лишь чувство насмешки должен испытать англичанин. Он может вволю потешаться над абсурдами и противоречиями в столь устарелом и сложном институте… Американский миссионер, со своей стороны, также находит тему весьма полезной в целях побуждений своих соотечественников к сбору денег, дабы спасти двести миллионов душ от язычества… Попадаются чудаки, которые смотрят на этот вопрос и с философским интересом, но последний мало чем отличается от интереса, переживаемого энтомологом при наблюдении жизни муравьев. А между тем сыновья Индии должны подходить к касте с совершенно иными чувствами. Для них это не тема, чтобы потешиться над абсурдами, им приходится быть серьезными… Те, кто наблюдает кастовые различия и их бедственные результаты, склонны даже думать, что корабль касты ускользнул от контроля… Все попытки, совершенные прошлыми деятелями, дабы сломить кастовую систему, не удались, но отсюда не нужно делать вывод, будто исчерпаны все возможные средства»[19].