Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

в чужой дом без приглашения.

Положив его себе на колени, она ощущала приятную тяжесть старого, если не сказать древнего оружия. И наконец решилась. Обхватила оплетенную рукоять, потянула, и меч, словно поколебавшись, решая, достойна ли она такой чести, слабо прошелестел.

Металл оказался у нее перед глазами. Близко-близко, и она прекрасно разглядела в его глубине знакомые черные прожилки. Точно так же выглядел ее браслет. Их создал один мастер, и теперь она это знала.

Шерон видела все царапины, щербинки и вмятины, оставшиеся на клинке.

Меч, который создала та, кого считают богиней. Им владел другой бог, названный брат Мерк. А после него череда таувинов, и затем двое великих волшебников.

— Столько войн. Столько крови, — прошептала Шерон, проводя ладонью по прохладному металлу. — Ты забрал многих. И все же я чувствую в тебе так много света. Гораздо больше, чем от друга на моем запястье.

Она с большой осторожностью взялась за рукоятку, широким хватом, ощущая вес оружия. Намного тяжелее клинка, что когда-то подарил ей Мильвио. Фэнико был создан не для ее роста и не под ее силу. Указывающая решительно сжала пальцы, сделала широкий шаг вперед и вправо, вскидывая меч, укладывая клинок на правое плечо.

«Цапля охотится на рыбу в камышах». «Цапля стоит на одной ноге». «Цапля вытягивает шею».

Одна стойка, два быстрых удара. Все оказалось гораздо сложнее, чем с ее одноручным мечом. Вес, длина, излишняя инерция. Двигаясь с таким оружием, приходилось вместо скупых ударов и уколов увеличивать амплитуду клинка и следить за балансом, чтобы он не «утащил» ее за собой, не выбил из равновесия.

«Цапля идет по высокой воде». «Цапля сушит перья в лунном луче». «Цапля приветствует журавля».

В зал, где она находилась, втекал рассеянный утренний свет. Удивительно холодный для этого времени года, хотя еще вчера ей казалось, что духота в Рионе прижимает к земле. Мильвио ушел, отправился в неизвестность через зеркало Кара, и Шерон не могла выбросить из сердца тревогу о друзьях.

Испытывала полное бессилие от своей бесполезности. И… ужас. От понимания того, куда они пошли и к кому. Когда Нейси (про себя Шерон называла эту сущность так) только появилась, тзамас ощутила себя жалкой мошкой перед мощью, что прошла мимо нее. Если бы это создание только захотело их прихлопнуть, оно бы это сделало.

«Цапля ломает медовые соты». «Цапля идет по кувшинкам». «Цапля прогоняет тень».

Она остановилась так резко, в длинном низком выпаде, с прямыми вытянутыми руками, что заныли плечи. Медленно выдохнув, Шерон осторожно выпрямилась, не слишком изящно из-за быстро накатившей усталости, вновь положила клинок на правое плечо.

В этот момент она увидела стоявшего в дверях мужчину в одежде цветов гвардии герцога.

Высокий зеленоглазый треттинец, с сединой уже давно поселившейся в усах, годился ей в отцы. Широкими плечами он закрывал дверной проем и чем-то напомнил Дэйта, с той лишь разницей, что уроженец Горного герцогства был еще массивнее и куда сильнее зарос бородой.

Мильвио представил его перед уходом, но ей пришлось приложить волевое усилие, чтобы вспомнить имя.

Альберто? Альфредо? Нет. Адельфири. Сиор Адельфири де Ремиджио. Лейтенант второй роты гвардии его светлости.

— Сиор де Ремиджио, что привело вас?

Указывающей показалось, что ей удалось смутить его этим вопросом.

— Пора покидать дворец, сиора, — голос у него не был голосом солдата. Скорее уж певца. Глубокий, чистый, тягучий. — Какие будут приказы?

Она неспешно, очень аккуратно, убрала Фэнико обратно в ножны, собираясь с мыслями. Мильвио говорил ей, ведь говорил, но в тот миг это было столь не важно…

— Приказы?

— Ваши вещи, сиора. Нам собрать их? Сколько человек с вами? Когда мы планируем выехать? Предпочитаете путешествовать в седле или найти вам карету?

Шерон вытерла рукавом мокрый лоб, ощущая, как ткань платья липнет к вспотевшему телу.

— Я не обременена вещами. Лишь сумка, да он, — она хлопнула по мечу. — Со мной одна женщина и двое мутцев. Нам достаточно четырех лошадей. Что до отъезда… — Шерон бросила взгляд в окно. — Через час мы можем выехать.

С сегодняшнего дня он начальник ее охраны по распоряжению герцога. Она не очень-то в этом нуждалась. Не видела причин для того, чтобы быть окруженной солдатами, но Мильвио сказал «не спорь с ним из-за пустяков», а Лавиани буркнула: «…охрана может быстро превратиться в надсмотрщиков или убийц, но Фламинго прав. Не спорь. В нынешние времена пригодятся».

— Вы командир роты, так?

— Да, сиора.

— Рота это сколько?

— Восемьдесят три человека, сиора, — ответ прозвучал невозмутимо, а она на мгновение зажмурилась, чтобы осознать количество незнакомых людей, которые должны охранять ее.

Де Ремиджио расценил ее реакцию совершенно иначе.

— Не волнуйтесь, сиора. Вы не обязаны платить нам жалованье. Это забота владетеля.

Шерон издала сдавленный смешок. Жалованье? Вот уж о чем она совершенно забыла. И зря. Ведь содержать роту дворян, восемьдесят с лишним солдат, стоит очень дорого. …Думала она о шауттах и людях, которые лягут, встав между демонами и ею.

Сколько еще чужих жизней рухнет к ее ногам?

Ужасная ответственность.

Мотыльки продолжают падать на уже треснувшее стекло. Она нисколько не заблуждалась в том, что еще ничего не закончилось.

Дар полон мрачных сюрпризов.

— Сколько воинов в роте недовольны решением герцога?

— Сиора? — он не понял или сделал вид, что не понял.

Она вздохнула с видом человека, которому предлагают принять участие в дворцовой игре — не замечать и не видеть то, чего не следует. Играть не хотелось. Не сегодняшним утром. Не в тот час, когда ей в руки попал Фэнико. Не тогда, когда где-то в тенях происходит то, на что указывающая никак не может повлиять.

— Сколько ваших людей считают, что охранять тзамас недостойно для них?

— Сиора… — воин смутился. — Мы солдаты и…

Она посмотрела на него, и он осекся. Шерон подумала, когда у нее появился такой взгляд, что перед ним бледнеют люди, способные свернуть ей шею одной рукой?

— Давайте, лейтенант, не станем начинать наше знакомство с недоговоренностей, — она постаралась, чтобы ее голос звучал дружелюбно. Так, словно разговаривала с рыбаками в Нимаде, которые знали ее с колыбели. — Люди, которым нельзя доверять, могут подвести в самый неожиданный момент. Так сколько?

На этот раз он выдержал ее взгляд и ответил твердо:

— Ни одного, сиора. Я буду ответственен перед вами за любые проблемы с моими воинами. Но их не будет. Гвардейцы знают свое дело. Не подведут.

— Хорошо. — Она не стала настаивать, предоставляя ему самому разбираться с этим. — Тогда не смею вас задерживать. Увидимся через час.

— Да, сиора, — он смог сохранить лицо безучастным,