Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России - Андрей Аксёнов

появиться, а его депутаты – быть избраны всеобщим, прямым, тайным и равным голосованием.

Так вот, за полгода ни Совет рабочих и солдатских депутатов, ни Временное правительство даже не приблизились к организации выборов. Собственно говоря, оба органа существовали потому, что не было новой конституции.

При этом очень тяжелая война длилась третий год. Гибли сотни тысяч людей, использовались новейшие средства уничтожения – танки, подводные лодки, отравляющие газы, пулеметы, самолеты, дальнобойная артиллерия, колючая проволока. Россия воевала не очень хорошо, но и не сказать чтобы особенно плохо. Германия захватила Польшу, часть Белоруссии и Украины, но сил двигаться дальше у «германца» явно не было.

Большая претензия к императору и к царскому правительству состояла в том, что при старом режиме – душном, коррупционном – невозможно было победить врага. Новая власть, честная, народная, идеалистическая, должна взять управление страной в свои руки, чтобы победа стала неизбежной. Новым силам казалось, что солдаты в царской армии воюют из-под палки, не понимая ни смысла, ни целей войны, и если дать им возможность разобраться в политике и право принимать решения, то новая, революционная армия ясно увидит цель и, конечно, начнет всех побеждать.

Ярче всего состояние русской армии после Февральской революции, политическое противостояние между Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным правительством иллюстрировал «Приказ № 1» рабочих и солдатских депутатов – самый первый приказ, который Совет издал. Он гласил, что в армии должны образоваться комитеты, что нижние чины теперь в общегражданской политической жизни равны офицерам и не обязаны им подчиняться. Также отменялось титулование офицеров.

На практике это привело к тому, что солдаты на фронте, образовывая комитеты, могли объявлять офицерам вотум недоверия. Бывало и так, что они обсуждали приказы. Например, поступает приказ: завтра в 4:00 нужно начинать наступление. Солдатский комитет собирается, обсуждает, голосует и решает: «Хорошо, идем в атаку!» – или, наоборот: «Нет, не пойдем – нам кажется, что это неправильно, целям страны и народа это не соответствует».

Естественно, к лету 1917 года состояние армии стало катастрофическим. Армия не подчинялась офицерам и высшему руководству. Но, пока крупных сражений не было, правительство и общество еще надеялись на то, что новые революционные войска не дадут спуска врагу.

В июне должно было начаться большое наступление. Оно очень серьезно готовилось, подвезли подкрепление, оружие, артиллерию, боеприпасы, фураж, коней. Кстати, обеспечением русская армия превосходила австрийскую и немецкую.

Первые пять дней наступления прошли хорошо, русские продвинулись вперед. Но вскоре началось паническое бегство. Оказалось, что солдаты, которые до этого сидели в окопах и слушали пропагандистов – социалистов, эсеров и большевиков, – вообще не хотели воевать. В окопах сидеть хорошо, а вот погибать непонятно за что – не очень. Как только немецкие полки, сохранявшие дисциплину и подчинение высшему руководству, начали наступать, русские солдаты не просто отступили, а разбежались. Дисциплины не было никакой, офицеры, пытаясь сдержать фронт, гибли сотнями и тысячами. Немцы со скоростью пешего марша двигались вперед и к осени взяли Ригу.

Керенский и Временное правительство сместили Верховного главнокомандующего, героя войны генерала Алексея Брусилова, и поставили на его место генерала Лавра Корнилова. Корнилов – сын казака, родом из Сибири, выпускник Академии Генштаба, тоже герой войны, был чрезвычайно популярен и в армии, и в тылу. С одной стороны, он не дворянин, вышел из низов, всего добился сам, с другой – кадровый офицер, всерьез воевавший, пользовавшийся поддержкой армии. Короче, со всех сторон идеальная кандидатура.

Лавр Корнилов

Конечно, Корнилов, как и остальные генералы, был не очень рад происходящему в стране. Ему не нравилось, что армия не очень боеспособна, что дисциплина отсутствует. Очевидно, стране не хватало «сильной руки».

В июле в Петрограде произошел большевистский мятеж. Рабочие, солдаты и матросы попытались захватить власть и привести к власти Советы. Это была уже вторая и не последняя попытка, но в тот раз она не удалась.

Дело в том, что Советы рабочих и солдатских депутатов не очень-то хотели власти – и выступили против большевиков. Получился парадокс: с одной стороны рабочие, которые под влиянием пропаганды большевиков призывали передать власть от Временного правительства Советам, а с другой – гарнизон Петрограда, который, подчиняясь тем и другим, разогнал демонстрации и вооруженные выступления и вернул власть Керенскому, Временному правительству и Совету. Мятежники разбежались, кое-кого, например Троцкого, арестовали. Появилась информация о том, что большевики получили деньги от немецкого правительства.

Это чрезвычайно сильно ударило по репутации большевиков. Они скрывались, Ленин сидел в шалаше в Разливе и писал статьи. Казалось, что их звезда закатилась: появись большевики, их сразу же растерзают в клочки.

Керенский и Временное правительство опасались двух сил, которые могут отобрать у них власть. С одной стороны, это были левые – Советы и большевики, а с другой – правые офицеры, монархисты, черносотенцы, которые могли захватить власть и вернуть ее царю или организовать военную хунту. В составе Временного Правительства в августе 1917 года – левые либералы и социалисты, председатель правительства, Керенский – сам социалист. Левые силы, пришедшие к власти, и общественность больше опасались контрреволюции справа, со стороны офицеров, со стороны своих изначальных политических противников. Большевики все-таки, как ни крути, товарищи, они так же страдали, сидели в подполье, получали сроки, гнили на каторге. А вот дворяне и офицеры нас преследовали и были верны царю.

Как ни бойся власти правых, многие в стране все же были недовольны двоевластием и беспорядком, соглашаясь с тем, что России необходима «сильная рука».

Например, так думал социалист Борис Савинков, революционер, член партии эсеров, бывший глава боевой организации, террорист и организатор политических убийств. В числе прочего он, например, участвовал в подготовке убийства московского генерал-губернатора и убийства министра внутренних дел Вячеслава Плеве.

Во Временном правительстве заслуженный и уважаемый революционер занимал пост заместителя военного министра и консультировался с Корниловым по поводу сложившейся ситуации. Савинков предлагал ввести репрессивные законы, вернуть смертную казнь. Он полагал, что большевики и левые силы могут не принять этого и взбунтоваться, – возможно, бунт поддержит даже Совет рабочих и солдатских депутатов. К такому повороту Савинков был готов, считая, что Временное правительство должно будет подавить такое восстание, а генерал Корнилов – помочь в этом войсками.

Сам Савинков рассчитывал в результате стать генерал-губернатором Санкт-Петербурга. С этой идеей были согласны некоторые крупные промышленники (например, миллионер Алексей Путилов), московские купцы и множество представителей либеральной общественности.

Тут в истории появился человек, которому было предназначено всех запутать и все испортить, – довольно популярный депутат Владимир Львов. Он вращался во всех политических кругах, но был неумен, а возможно, и не вполне здоров психически. Ему казалось, что для спасения России нужно объединить энергию Керенского и силы Корнилова. Для этого он решил прибегнуть к интриге.

Есть свидетельства и тому, что эта интрига была спровоцирована Керенским лично. Возможно даже, что все организовал Корнилов. Но вероятнее, что Львов действовал по собственному разумению, хотя разобраться сложно: все участники событий впоследствии описывали ситуацию совершенно по-разному.

Владимир Львов

В целом ни для кого не было тайной, что есть люди, которые хотят установить твердую власть в стране, и, скорее всего, это офицеры, как-то связанные с Генеральным штабом. Ситуация была нервная. Львов пришел к Керенскому и сказал, что, дескать, в Генеральном штабе идут какие-то приготовления; возможно, это как-то связано со сменой власти и даже с установлением диктатуры, а может быть – с установлением диктатуры во главе с Керенским. В общем, Львов заявил, что готов поехать в Ставку Верховного главнокомандующего и все разузнать.

Керенский в своих мемуарах пишет, что разрешил Львову поехать в ставку, но никаких полномочий и инструкций ему не давал и не уполномочивал действовать от своего имени. А вот Львов настаивал, что такие полномочия у него были.

Так или иначе, но Львов приехал в Ставку на встречу с генералом Корниловым и сказал примерно следующее: «Господин Верховный главнокомандующий, Отечество в опасности, нам нужен Кабинет национального спасения, нужна твердая рука, которая наведет