Яблоневая долина - Лада Валентиновна Кутузова

ели рисовую кашу и слушали хозяина.

– Это у нас со стариками творится. Причём со всеми по-разному. У кого-то в семьдесят начинается, у кого-то раньше. Поэтому, когда старику исполняется шестьдесят, мы его начинаем закрывать на ночь.

Он залпом выпил крепкий чай и продолжил:

– Это, конечно, не каждую ночь происходит. Когда как. Иногда и за год ничего не случится, а порой и пару раз в месяц. Тут не угадаешь. – Захария доел завтрак и закончил: – Только мы их любим. Это же наши старики, они о нас заботились. А теперь мы о них. А потом наши дети о нас будут.

– А ведь есть же и одинокие? – спросила Мёнгере.

– Есть, – согласился Захария. – За ними община наблюдает.

– А бывает?.. – начал Приш.

– Бывает, – отрезал Захария. – Год назад случай произошёл: старик вырвался и всю семью убил. А утром в сознание пришёл и руки на себя наложил. Не смог жить.

Больше вопросов не последовало.

Завтрак вышел скомканным. Мёнгере с трудом запихнула в себя кашу, на вкус она ей не понравилась. Да и настроение… Хотелось поскорее убраться отсюда. Путники собрались и, поблагодарив за крышу над головой, ушли.

Глава 34. Хозяин всего

На третий день Глеб с попутчиками попали в густой туман. Протяни руку – и уже ничего не увидишь. Возникло ощущение, что против них устроили заговор: деревья норовили в самый неподходящий момент выпрыгнуть навстречу и врезать в лоб, хватали сучьями за одежду, дёргали волосы. Поэтому пришлось остановиться: по такой дороге далеко не уйдёшь, заблудишься в трёх соснах. Путники разбили палатку и развели костёр: хорошо, что веток здесь навалом, далеко идти не надо.

Хухэ сразу же унёсся прочь: видимо, на охоту. Глеб и остальные пообедали и решили отдохнуть: дорога сильно выматывала. И конца-края ей не видно. Хоть бы Хранитель пути показался, сказал, сколько ещё осталось. Кажется, они уже целую вечность бредут по свету. Растеряли домашний вид и стали похожи на бродяг: одежда поизносилась, обувь обтёрлась. Скоро им милостыню подавать начнут.

Почему-то и Хранитель пути, и тётушка Кэт говорили, что нельзя доверять всем без оглядки. Они правы. Но вот как, как можно согласиться переночевать у незнакомых людей, а потом всю ночь караулить по очереди?

Глеб представил, как он, отдежурив, будит Приша, чтобы передать пост. В этот момент просыпается кто-то из сыновей Захарии и замечает, что за хозяевами наблюдают. Как потом им в глаза смотреть?

Если не доверяешь, то незачем кров принимать. Как-то так. Хотя у Огородника они очень рисковали. Просто повезло, что обошлось. Хоть и говорят, что лучше умереть самому, чем убить веру в людей, умирать как раз и не хочется. И где найти баланс между доверием и разумной осторожностью, никто не знает.

Надо им, наконец, прислушаться к словам тётушки Кэт и Хранителя пути и не надеяться только на фенека. А потому сегодня ночью путники будут начеку.

Вообще, когда смотришь в туман, мерещатся разные ужасы. Потому что оттуда может вынырнуть что угодно. А ты до последнего будешь слеп и глух. Но зато можно представить и другое: воздушные замки, на ступенях которых сидит белокурая фея. Хм… Снова сбился на штамп. Хотя и ведьма-брюнетка – тоже избито. А вот если… Глеб вообразил: Мёнгере стоит на фоне Алтанхота, Золотого города. За нею высится дворец из розового мрамора, чуть поодаль – чёрный Храм. Все улицы и площади засыпаны песком, ветер гоняет его туда-обратно. И ослепительно-белое солнце. Да, эта картина будоражит.

Глеб заглянул в палатку: Мёнгере и Приш спали. Ну и пусть отдыхают, он пока посторожит. Тем более Хухэ вернулся – с ним веселее. Глеб погладил фенека, тот положил ему голову на колени, да так и остался лежать.

Во сне хорошо, не думаешь о многих вещах: о доме, родителях, друзьях. Не мучаешься: дойдут ли путники до радуги или застрянут в междумирье навсегда? Раньше было проще: Глеб мог выплеснуть страхи в стихи. А теперь… Лучше об этом не размышлять.

Из палатки вылез Приш и сменил Глеба. Поэт забрался на его место и постарался заснуть, но сон не шёл. Почему-то разболелась спина, заныли ноги. Глеб повернулся на бок, нос к носу с Мёнгере. Её волосы разметались, укрыв девушку, точно покрывалом. Длинные ресницы слегка вздрагивали, шрам на щеке казался инородным штрихом, так не вяжущимся с красотой попутчицы. Глебу хотелось стереть его. Он невольно протянул руку и провёл по щеке. Мёнгере не проснулась, лишь беспокойно пошевелилась. Вот что, спрашивается, на него нашло? Глеб закрыл глаза и вскоре отрубился. Он не проснулся, когда Приша возле костра сменила Мёнгере. Лишь ранним утром его разбудил горячий шёпот:

– Быстрее вставайте!

Сердце ушло в пятки: что случилось? Глеб с Пришем вывалились из палатки и увидели: в рассеивающемся тумане брело существо, похожее на огромного медведя. Его туловище закрывало собою горизонт.

Существо казалось немыслимым: разве может его вынести земля? От одной его поступи должна стоять неимоверная дрожь, свет померкнуть из-за поднявшейся в воздух пыли, а они все – оглохнуть. Но оно словно плыло в надвигающемся рассвете: невозможное и реальное, подсвеченное лучами восходящего солнца. Тело существа поросло густыми лесами, хребет ощетинился горами. Местами блестели голубые кляксы – шкура зверя, как ожерельем, была усыпана озёрами.

– Хозяин, – прошептал Приш.

– Что? – не понял Глеб.

– Хозяин всего, – повторил Приш.

Он замер, вглядываясь в даль. Мёнгере застыла рядом. Лишь Хухэ спал, беспокойно шевеля ушами. А потом солнце взошло, и видение растаяло.

Приш опустился на траву:

– Точно, это хозяин всего. У нас есть одна легенда про него. Что раньше он бродил по свету, а потом свернулся в клубок и уснул. Из этого существа и появилось Темногорье.

Приш вытер со лба пот – похоже, переволновался.

– Надо же! Повезло нам его увидеть.

Глеб сел рядом.

– Странно. Кому рассказать, так не поверят. Подумают, что крыша съехала.

– Это очень… – Мёнгере не могла подобрать слова. – Величественно. Глядя на такое, понимаешь, что мы – песчинка. Раз, и нас нет. А это всё было, есть и будет. И грустно, что уже без нас.

Глеб согласно кивнул: да, немного подавляет. Ощущение, что соприкоснулся с беспредельным. Дали подглядеть одним глазком, а дальше живите как раньше. Только не получится как раньше. Хочется и после себя оставить след в вечности. А не быть муравьишкой на травинке, растущей на шкуре загадочного существа.

Впервые в жизни Глеб ощутил собственную малость.

Они долго сидели возле костра, не проронив ни слова. А потом солнце поднялось, и путники стали готовить завтрак. В воздух взметались искры, оставляя после себя росчерки пламени. Мёнгере помешивала ложкой кашу, а потом заговорила:

– У нас есть история одна. О драконах. Мне кажется, эта сказка попала в Алтанхот с торговцами с севера. Потому что в Золотом городе гроз не бывает.

Мёнгере сняла котелок с огня, разложила