Голоса - Урсула Ле Гуин

Мысли мои лихорадочно метались; я представляла себе уличные бои и пыталась сама ответить на вопрос: Как нам освободиться от альдов? С помощью меча, кинжала, дубинки, камней. С помощью кулаков и мускулов, с помощью нашего гнева, наконец-то спущенного с поводка. Нет, мы непременно сломим им хребет! Покончим с их могуществом, свернем им шею! Превратим их тела в кровавое месиво… Обломки одного восстанавливают целостность другого.

Я стояла на тропе среди разросшихся кустов. Голову жарко припекало солнце. Руки у меня пересохли, опухли, потрескались после того, как я все утро стирала в горячей воде. Грай искоса, с легким беспокойством поглядывала на меня. Потом негромко окликнула:

— Эй, Мемер, очнись. Ты где? Я только головой тряхнула.

К нам вприпрыжку по тропе подлетела Шетар и вдруг резко остановилась с гордо поднятой головой и весьма самоуверенным видом. Потом приоткрыла свою свирепую клыкастую пасть, и оттуда, трепеща крылышками, как ни в чем не бывало выпорхнула маленькая голубая бабочка.

Мы обе невольно расхохотались. Львица посмотрела на нас несколько смущенно. По-моему, ей стало стыдно.

— Она у нас как та девушка, которая только и говорила что о цветах, колокольчиках и бабочках! — сказала Грай. — Ты, конечно, знаешь эту историю — ну, «когда Кумбело был королем», помнишь?

— А ее сестра только и говорила что о блохах, червях и комьях грязи.

— Эх ты, кошка! — сказала Грай, почесывая Шетар за ушами. Львица от удовольствия выгибала шею и мурлыкала.

Невозможно было соединить все это — уличные бои, тьму пещеры, ужас, смех, солнечные лучи на моей макушке, звездный свет у меня перед глазами и льва, у которого изо рта вместо рычания вылетают бабочки…

— Ох, Грай, как бы мне хотелось хоть что-нибудь во всем этом понимать! — воскликнула я. — И почему это никогда нельзя сразу понять, что именно с тобой в данный момент происходит?

— Не знаю, Мемер. Просто нужно всегда стараться это понять, и иногда все же будет получаться.

— Разумное мышление и непостижимая тайна, — сказала я.

— Ты у нас прямо второй Оррек! — сказала она с удивлением. — Ладно, идем. Домой пора.

В тот вечер Оррек и Лорд-Хранитель без конца говорили о ганде Иораттхе, и я обнаружила, что могу их слушать очень внимательно, не пытаясь уйти в себя. Возможно, потому, что теперь я уже дважды видела ганда. И, несмотря на ненавистную мне помпезность альдского дворца, пресмыкавшихся перед гандом рабов и понимание того, что, если Иораттху что-то взбредет в голову, он может запросто приказать любого из нас заживо закопать в землю, я видела, что это все же не демон, а человек. Жесткий, упрямый, коварный старый человек, который всей душой любит поэзию.

И Оррек, словно читая мысли, вдруг сказал:

— Понимаешь, страх перед демонами, всякой чертовщиной и тому подобным — все это как-то его недостойно. Хотелось бы знать, чему из этого он вообще верит?

— Возможно, демонов он действительно не слишком опасается, — сказал Лорд-Хранитель. — Но пока он не научится читать, письменное слово так и останется для него под запретом.

— Ах, если б я мог взять во дворец какую-нибудь книгу! Просто открыть ее и прочесть те же самые слова, которые только что ему декламировал!

— И он бы тут же назвал это отвратительным святотатством. — Лорд-Хранитель покачал головой. — Да у него в таком случае и выхода бы иного не было — разве что отдать тебя в руки жрецов.

— Но если альды все же решат остаться здесь и по-настоящему править Ансулом, то им придется иметь дело и с соседними государствами, с другими народами и обычаями. Уж тогда-то они точно не смогут называть отвратительным святотатством то, что лежит в основе и торговых отношений, и дипломатии — деловые письма, договоры, контракты. Я уж не говорю о литературе и истории. А ты знаешь, Султер, что в городах-государствах слово «альд» равносильно слову «придурок»? Они так и говорят: «Какой смысл с ним разговаривать, он же настоящий альд!» И, по-моему, Иораттх уже начинает понимать, с какими трудностями они вот-вот столкнутся.

— Будем надеяться, что это так. И что их новый правитель в Медроне тоже это понимает.

А меня уже начинали раздражать все эти речи. Не альды должны решать, останутся ли они здесь, будут ли по-прежнему управлять нами и иметь дело с нашими соседями! Это не им решать, а нам! И у меня невольно вырвалось:

— Разве это так уж важно?

Все так и уставились на меня, и я не стала сдерживаться:

— Да пусть они отправляются к себе, в Асудар, и остаются неграмотными так долго, как им нравится! Пожалуйста!

— Это верно, — спокойно сказал Лорд-Хранитель. — Если, конечно, они отсюда уйдут.

— А мы их отсюда прогоним!

— Из города? И куда же?

— Да! Из города! Пусть уходят!

— В деревню, что ли? И ты думаешь, что нашим крестьянам под силу с ними сражаться? А если мы попытаемся гнать их до границ Асудара, то верховный ганд наверняка воспримет это как оскорбление и угрозу его трону и тут же пошлет против нас очередную многотысячную армию. У него-то воинов хватает. Это у нас их нет.

Я промолчала, не зная, что сказать, а он продолжал:

— Как раз эти соображения Дезак и не желает учитывать. И, возможно, прав, ибо «предусмотрительность губительна для решительных действий». Но ты и сама должна понимать, Мемер, что сейчас, когда многое меняется во взглядах самих альдов, я возлагаю первоочередную надежду на восстановление нашей свободы через попытку убедить их, что мы куда более выгодны им в качестве союзников, чем рабов. Это потребует времени. И, разумеется, завершится компромиссом, а не победой. Но если сейчас мы будем стремиться только к победе и проиграем, то снова обрести надежду будет очень и очень трудно.

И снова мне нечего было ему возразить. Да, он прав, но прав и Дезак, ибо наступило время действовать. Но как действовать?

— Я мог бы от твоего имени, Султер, поговорить с Иораттхом. Это у меня получилось бы куда лучше, чем говорить с толпой горожан от имени Дезака, — сказал Оррек. — Скажи, есть ли в городе люди, готовые вступить с Иораттхом в переговоры на таких условиях? Если, конечно, сам он согласится эти переговоры начать?

— Да, есть. И за пределами нашего города тоже. Мы в течение всех этих лет поддерживали связь со всеми городами и селениями Ансула — с учеными и купцами, с Хранителями Дорог и мэрами, а также с теми, кто у нас обычно отправляет религиозные обряды и отвечает за торжественные церемонии. Гонцами нам служат быстроногие юноши, а торговцы развозят наши послания по городам, спрятав их на своих тележках среди кочанов капусты. Письма солдаты ищут редко — предпочитают не иметь дела с таким ужасным святотатством и колдовством.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});