Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон

Кое-кто из кардиналов, заболев, попытался оставить город, но был пойман и силой водворен обратно во дворец, одно из помещений которого, примыкающее к большому залу конклава, было превращено в больничную палату. Лежащий в постели выборщик может проголосовать; его помощник-конклавист приносил бюллетень к алтарю и, прежде чем опустить в чашу, вздымал его над головой, дабы все видели, что в нем нет никаких вычеркиваний. Тем не менее, пока шли первые, робкие и нерешительные туры, горожане на площади запечатали огромные, бронзовые двойные двери дворца, соорудив перед ними деревянный эшафот. Кузнец намертво закрепил эшафот на месте, загнав молотом длинные свинцовые штыри в дыры, просверленные в гранитной стене дворца. Другие в это время заколачивали окна. На шестой день заключения какой-то человек с кувалдой и ломом залез на крышу дворца и выломал несколько черепиц, а другой — топором прорубил дыру в крыше, свободной от покрытия. На крышу со смехом и шутками подняли ведра с дерьмом и под всеобщее ликованье вылили их в дыру. Женщинам из благотворительного общества Алтаря Валаны пришлось отказаться от экстренной доставки пищи, поскольку кухня была закрыта бунтовщиками. Отключили и воду во дворце.

Кардинал, обладавший самым громким голосом, взобрался к выбитому окну и провозгласил толпе анафему, угрожая отлучением от церкви всем, кто через пять минут останется на площади. Толпа веселилась и аплодировала, словно выслушала хорошие новости. Строго говоря, из-за шума и гама вообще ничего не было слышно.

Во второй половине дня кардинал, страдавший несварением желудка, завопил, что уборные полны до краев и скоро их содержимое потечет наружу, ибо служащих дворца, оставшихся снаружи, не пускают опустошить их. Все просьбы о свечах или масляных лампах отвергались. Несмотря на курение ладана и фимиама, дворец начал благоухать, как местная тюрьма. Конклав был в полной мере «под ключом», плюс заколочен досками. Для кардиналов еще хватало спальных мест, но их конклавистам пришлось устраиваться на полу.

Чернозуб сидел, прислонившись к стене. Он был обеспокоен куда меньше, чем предполагал его хозяин, и сейчас, стараясь не поддаваться страху, смотрел, слушал и обонял все происходящее. Работая с Коричневым Пони, он обрел немалый запас самообладания. Кроме того, во всех ситуациях его не покидала мысль, что он готов вступить в схватку с нападающим, и это знание позволяло расслабиться. Чернозуб понимал, что он остался точно таким же, но просто обрел новое измерение. И при этой мысли он чувствовал себя куда более искушенным в земных делах.

Коричневый Пони жестом подозвал его.

— Переговори с максимальным количеством конклавистов. Сколько получится. Постарайся выяснить, что они думают о кардинале Науйотте и аббате Джараде, особенно о первом.

— Да, милорд, — Чернозуб посмотрел в ту сторону, откуда раздался особенно громкий треск выбитого окна.

— Я был на четырех конклавах и никогда не видел ничего подобного, — сказал Коричневый Пони, посылая его с заданием примерно прикинуть распределение голосов. — Болезни влекут за собой сумасшествие.

Чернозуб начал переходить от кардинала к кардиналу. Он не обращался напрямую к ним, а консультировался с помощниками прелатов. Наконец он наткнулся на аббата Джарада. Уверенность, которая помогала ему в полиции, внезапно покинула его. Рядом с аббатом стоял его конклавист брат Поющая Корова, Чернозуб опустился на колени и поцеловал кольцо аббата. Джарад, улыбнувшись, мягко поднял его с колен, но не заключил в объятия и обратился к нему лишь по имени, не добавляя «брат».

— Ты хотел видеть меня, сын мой?

— Владыка, мой господин попросил меня спросить совета относительно возможной номинации кардинала Сорели Науйотта.

— У меня или у кого-то другого?

— У всех, владыка.

— Передай ему, что если Святой Дух не протестует, то я «за», — он улыбнулся Чернозубу и снова отвернулся от него.

— А что относительно кардинала Кендемина?

— И Святой Дух, и я против. Это все?

— Не совсем.

— Вот и я боюсь, что нет.

— Я хотел бы попросить аббата благословить мой уход из ордена.

Джарад смотрел на него, словно издалека.

— Помнишь ли ты, что я был тем священнослужителем, который рукоположил тебя?

— Конечно.

Джарад сложил ладони, уставился в темное пространство над головой и обратился к Богу: «Было ли известно, что кто-то хочет отказаться от Святых Даров?»

— Никогда, — сказал кардинал Коричневый Пони, присоединяясь к ним. — Что, у нас тут какие-то проблемы?

— Ровно никаких! — воскликнул Джарад, хлопая его по плечу.

— И у тебя тоже, Нимми?

— Да, у меня есть проблема. Как и когда я смогу вернуть себе мирской статус?

— Это в какой-то мере зависит от нашего аббата.

— А если я не получу от него отпущения, то от папы? — Чернозуб перевел взгляд на Джарада, отметив, что тот полон гнева, но старается держать себя в руках; губы его еле заметно шевелились в молитве, пока он, тяжело дыша, слушал Коричневого Пони.

— В конечном итоге — да, от папы, но если аббат дает разрешение, то от папы ты получаешь его автоматически, — Коричневый Пони вопросительно посмотрел на Джарада. Тот пожал плечами.

— И столь же автоматически отказывает, если отказал аббат?

— Нет, — сказал Красный Дьякон, — возможно, папа захочет поговорить лично с тобой. В твоем случае я уверен, что захочет.

Джарад повернулся к Чернозубу.

— Вроде я должен тебе исповедь? Хочешь поговорить со мной на эту тему? Когда все кончится, приходи ко мне.

— Благодарю вас, владыка!

Когда Чернозуб отошел в сторону, Коричневый Пони последовал за ним.

— Ты просто хочешь стать мирянином или ищешь предлог для ссоры с аббатом? Если ты окончательно не выведешь его из себя, он даст тебе отпущение. Предоставь событиям идти своим чередом, Нимми. Ты не доставляешь ему радости. И не ухудшай положение дел.

Монах оставил место, где они стояли в уединении. Уверенность покидала его, как вода утекает меж пальцев. Он покинул аббатство. Он нуждался в благословении Джарада или хоть в мельчайшем доказательстве, что тот даровал ему прощение. Он продолжал интересоваться распределением голосов, хотя понимал, что на самом деле Коричневый Пони хотел распространить известие, что он поддерживает Сорели Науйотта. Обман, подумал Нимми. А может, и нет. Северо-западу, наверно, будет лучше, если папство расположится за равнинами. Новый Рим будет меньше вмешиваться в дела Северо-Западной Церкви, чем Валана. Науйотт склоняется к немедленному возвращению, несмотря на враждебность кардинала Бенефеза к независимости северо-запада в вопросах литургии и католического учения. Коричневый Пони сбивает со следа, чтобы гончие собаки вместо политики занялись теологией… если Чернозуб правильно понял намеки своего господина. Но с другой стороны, Сорели Науйотт, может, оказался бы и не так плох на этом высоком посту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});