Золотые ласточки Картье - Екатерина Лесина

– Понял? – Машка вытерла слезы.

– Нет.

– Никуша знала, что Анна попытается отбить Стасика… и что Маргоша ей не позволит. Она, наверное, наняла кого-то, чтобы… или просто узнала.

Это вряд ли, или он должен будет признать, что совершенно не разбирается в женщинах.

– С чего ты решила? – У него появилось преогромное желание отвесить Машке подзатыльник, быть может, тогда в заросших розовой слизью Машкиных мозгах хоть что-то да прояснится.

– Ну она же сказала…

– Предположила.

– Но ведь…

– Совпадение, Машенька, просто-напросто совпадение.

Машка не поверила и губу оттопырила. Губа эта мелко дрожала, точно Машка вот-вот расплачется.

– Она… она мне потом сказала, что Анну кто-то из наших…

А вот это уже интересно.

– Когда сказала? – ласково спросил человек.

– Ну… потом, когда ее нашли. Что она была на квартире с кем-то… и Ника не стала мешать. Ника решила, что Анька со Стасиком, и… и Маргоше позвонила. а оказалось, что Маргоши нет, она уехала, да…

– Машуль, – он погладил Машку по волосам, жестким от постоянного обесцвечивания, от лака и пенки. – Пожалуйста, вспомни, что конкретно Ника тогда сказала…

Если догадается… если поймет, что не Стас это был, то…

…почему промолчала тогда? Хотя нет, с этим все ясно. Никуша мстила Анне за уведенного жениха, и месть эта была бессмысленной, но Никушу успокоила.

Хорошо. Но теперь все иначе. И если Ника начнет вспоминать тот день, то как узнать, что именно она вспомнит? Убить и ее? Три трупа в одном доме… как-то чересчур уж. Он прекрасно понимал, что с Маргошей ему повезло, слишком уж она была уверена в собственных силах, слишком жадна и одержима идеей выйти замуж…

Машка – дура. А вот Ника… Никуша… стерва, которая за столом сидит рядышком, болтает о пустяках, улыбается, как родному. Знает или нет? Догадывается?

– Это очень-очень важно, – вкрадчиво произнес он, надеясь, что Машкина девичья память не подведет. – Закрой глаза и представь, что вы сидите… где вы сидели?

– На кухне, – покорно ответила Машка и глаза закрыла. – Ника позвонила… попросила приехать, я и приехала…

…на Машку это похоже. Она бы сорвалась по первому звонку, по подозрению даже, что с кем-то что-то не так… кому-то плохо.

Нике было очень плохо. Ника сидела на кухне, на полу возле старого холодильника, обняв себя, и раскачивалась. Ника плакала.

И пила.

Она расстелила поверх ковра газету, какое-то рекламное приложение. На газете стояла бутылка дешевой водки, граненый стакан, накрытый куском хлеба, пара стопок, дорогое песочное печенье, которое Ника покупала в лучшей кондитерской, не ленилась в центр ездить, и селедка, кое-как покромсанная на куски.

– Садись, – велела Ника, обведя кухню широким жестом. – Я на стуле хотела… но стулья качаются. Ненавижу, когда что-то качается. Я и каруселей никогда не любила.

Ника была изрядно пьяна. И Машка, которая хотела спросить, что случилось, замолчала. Понятно же, что случилось: Анну убили.

– Н-наливай, – Ника сама взяла бутылку, двумя руками, и наполнила стопку доверху и через верх тоже. Водка полилась, расплылась по бумаге, впиталась. – И пей.

– Никуша, – стопку Машка приняла, она вообще предпочитала с людьми больными не спорить. – Ты… не нервничай. Нам всем ее очень жаль, но ты не нервничай…

– А я не нервничаю, – Ника опрокинула стопку и скривилась. Закусила селедкой, подцепив ее серебряной вилочкой. – Я просто… просто тошно жить, зная, что человека убила.

– Кто убил?

– Я убила.

– Чушь какая, – отмахнулась Машка, которая категорически не могла представить, чтобы Ника кого-то убила. Да, характер у нее нелегкий, но ведь это еще не повод обвинять себя в убийстве.

– Не-ет, – Никуша помахала пальцем перед Машкиным носом. – Я! Я ее… я видела…

– Что ты видела? – Стопку Машка отобрала, и Никуша не стала сопротивляться, всхлипнула пьяненько, мазнула ладонью по носу и уткнулась в Машкино плечо.

– Аньку видела… здесь…

– Когда?

– Тогда. Я пришла, а тут она…

– Васька, наверное, привел.

– Неа, – Никуша отчаянно замотала головой. – Не Васька… Васьки не было… он же ж в гараже своем… а она… Кто привел? Ста-а-асик! На Маргошу поглядывает, а трахается с Анькой. Все мужики сволочи. запомни, Машка, в этой жизни главное – выбрать сволочь, чтоб поменьше сволочизму… ясно?

– Конечно.

Машке удалось Никушу поднять. Та повисла, вцепившись в Машкину шею, дыша перегаром и селедкой.

– Меня вырвет, – пожаловалась она.

Ее и вправду вырвало, в умывальник, но после этого Никуше стало легче. Открыв воду, она сунула под нее голову, так и стояла, пока Машка убирала водку, селедку и рассыпавшееся печенье.

– Извини, – глухим голосом произнесла Никуша, размазывая воду по лицу. Косметика поплыла, и Никушино лицо сделалось не просто некрасивым – страшным. – Мне надо выговориться, когда выговорюсь, то пойму, что дальше делать.

– А что делать? – пожала Машка плечами. – В милицию идти.

Газету она скомкала, сунув в мусорное ведро, заполненное доверху.

– И что я им скажу? Что Аньку убили в моей квартире? Только я понятия не имею, кто это сделал? – Никуша вытирала воду и остатки макияжа кухонным грязным полотенцем. – Нет, Машуль. Во-первых, мне не поверят.

– Что убили здесь?

– Что не знала. Прицепятся. А потом и за других возьмутся. У них же глухарь, а он статистику портит. Значит, надо кого-то найти… на кого-то навесить.

Ника не стала трезвой, но и пьяной больше не выглядела. Она говорила быстро, словно надеясь, что сомнения, облеченные в слова, оставят ее.

– Смотри. Она была в комнате – это точно… И была не одна. Я не собиралась возвращаться тогда… так и сказала, что на вечеринку иду, а там, короче, фигня там получилась. Злая вернулась, как невесть что. И вот прикинь, прихожу я и вижу в прихожей – Анькины штиблеты. Я еще подумала, какого хрена она тут объявилась. Ведь просила же человеческим языком Аньку не приводить.

– Может, ты перепутала…

– Ага, – фыркнула Никуша. – Вторых таких говнодавов во всем городе не сыскать.

И то верно, носила Анна туфли из ярко-красной лаковой псевдокожи. Лак потрескался, каблуки облупились. По-хорошему, место туфлям было в мусорном баке, но Анна испытывала к ним какую-то непонятную привязанность.

– Я прислушалась… в гостевой возятся… у меня настроение на нуле, а они тут трахаться устроились. Еще интересно стало, с кем она.

– А…

– Неа, он не разувался… и это меня тоже взбесило.

…Ну да, можно подумать, Ника каждый день в квартире убирает, а тут кто-то взял и прошелся по ее коврам в уличной обуви.

– Открываю дверь, а на диване кто-то… Ну я и закрыла… остыла как-то, да и… не мое дело. Потом посидела, думаю, что за фигня, будто я в своем доме и не хозяйка. Опять туда сунулась, а там тихо… решила, что спят.

Ника тряхнула головой.

– Ну и что-то меня торкнуло. Я ж выпивши была и на взводе… Думаю, дай, Маргоше позвоню. пусть придет, посмотрит, чем ее дружок пробивается… только эта грымза из общаги меня послала… типа, звоню посреди ночи.

Машка вздохнула: Никуше бесполезно было рассказывать о правилах, которым подчинялась не только Марго, но и все, кому посчастливилось проживать в общаге. Сама Машка туда заглядывать не любила: здание было старым, вахтерши – злыми, что собаки. Народу много, и воняет… Жуть.

– А потом вспомнила, что вроде как Маргоша собиралась свалить. Я к ней сегодня подкатила с вопросом, мол, как поездочка… а она мне: лучше, чем моя вечеринка… какая еще вечеринка?

– Ты же приглашала.

– Я? – удивилась Никуша. – Нет, у меня свои планы были. Были и обломились…

Машка удивилась.

– Ты и меня приглашала к себе.

– Кто сказал?

– Анька… – Машка осеклась. – Странно…

– Во-во… Машуль, включи уже мозги. Если бы я решила устроить вечеринку на дому, то сама пригласила бы тебя, а не через Аньку.

И правда. Она ведь Анну не любила, тогда почему… и почему Машка не подумала об этом раньше.

– Она и Марго…

– Ага, чтобы убедиться, что Марго точно не придет. Похоже, девочка хотела с кем-то встретиться. Он же ее ко мне привел. Понимаешь?

– Нет.

– Машка! – Никуша не выдержала и треснула Машку по голове ложкой, к счастью, чистой. – Говорю же, начинай думать! Он привел ее на хату, которая, как знал, будет пустой. То есть не знал, а предполагал, но при этом они вошли. А у кого ключ есть?

– У меня, – послушно ответила Машка.

– Ага, у тебя. А еще?

– Ну… у Маргоши… у Толика… у Васьки… и у Артема тоже… и вообще…

…Никуша не боялась быть ограбленной, наверное, искренне полагая, что из этой, чужой квартиры совершенно нечего выносить. А потому ключи хранила под порогом, где имелась весьма удобная щель. О ключах знали… а все свои и знали. И получается, что Никуша права.

– Вижу, дошло, – хмыкнула она. – А теперь смотри. Выходит, у Аньки было дело к кому-то… или у кого-то к ней. Этому человеку она не особо доверяла, поэтому и устроила цирк с вечеринкой, на которую ее якобы позвали. Но так совпало, что Аньке не повезло. Маргоша отказалась, ты тоже, с мужиками, думаю, еще проще. Им намекнули, что хата будет занята. И вот Анька попала… она вертела хвостом перед всеми нашими, но у кого-то сдали нервы. Убивать, думаю, не хотел, а убил, испугался… И тут еще я… И если я рот открою, Машка, он и меня следом за Анькой. Поэтому, Машка, я и буду молчать в тряпочку и надеяться на лучшее.