Долгожданный рейс - Бетти Бити

Время от времени Памела проходила по салону, смотря на безымянные и безликие кули, в которые превратились ее пассажиры. Никто даже не пошевелился. Она подняла с пола несколько журналов и положила их в стопку на столик в конце салона. Потом села, решая, когда ей приготовить свежий чай для экипажа.

Делать было нечего, и она задумалась, мысли ее улетели далеко от работы. Слегка дрожал самолет. Пассажиры спокойно спали. Впереди привычно и добросовестно работал неинтересный для нее экипаж, налетавший уже многие миллионы миль.

Памела вздохнула, покорившись судьбе, и снова вернулась к последнему эпизоду с Роджером Карсоном. Смотря на темное небо, она думала, что в этом полете было что-то необычное. Ощущение конца. Темное стекло иллюминатора превратилось в зеркало. Памела увидела в нем свое отражение и поразилась бледности своего лица.

За этим отраженным лицом где-то далеко в бесконечном небе летел другой самолет. Еще один плывущий остров, освещенный изнутри бледно-голубым светом, тоже летел домой. Новый астролайнер взлетел через полчаса после них, поэтому он не должен быть далеко. Его моторы разрезают то же самое небо. Следя за ними, двигая то один рычаг, то другой или глядя сосредоточенно на показания приборов, в нем сидит Роджер Карсон.

Памела попыталась опять вызвать в себе гнев против него за его отношение к ней, за властные манеры. Ничего не получилось — в ее душе шевельнулся только слабый протест.

Но под постоянное жужжание пропеллеров летели минута за минутой, и даже — этот тлеющий гнев остыл, постепенно превратившись в ничто, и исчез. Тогда Памела начала сожалеть, что так неожиданно взорвалась тогда в комнате для экипажей.

Но разве он не заслужил этого? Ведь совершенно невозможно, чтобы девушка могла бесконечно покорно выслушивать его приказы, советы, лекции и нотации. Неизбежно должен наступить момент, когда произойдет взрыв.

Теперь к Памеле снова стало возвращаться неожиданное подозрение. Она знала свои чувства к Роджеру. Знала, что он был сильным и добрым, был самостоятельным и очень целеустремленным. Интеллигентный, честный, уважаемый всеми в авиакомпании. Это не тот человек, который слушает сплетни, дает бесполезные советы или делает бессмысленные выговоры. И не человек, оказывающий неожиданную поддержку и произносящий добрые слова. И конечно, не такой, чтобы без единого слова принимать гневную вспышку разъяренной девушки.

Если только не…

Но, конечно, это невозможно. Чем больше обдумывала это предположение, тем более невозможным оно казалось. И тем не менее Памела всегда чувствовала, что нравится ему. Если же за этим стоит что-то более серьезное, то тогда все можно объяснить. Это странное, несоответствующее образу этого мужчины поведение.

Легкий толчок вернул ее к реальности. Сначала накренилось левое крыло, потом, через секунду, правое. За иллюминатором не было ничего, кроме сырости внутри огромного серого облака.

Она взглянула на часы и почувствовала себя виноватой. Ведь уже два часа она не относила в кабину пилотов ни чай, ни бутерброды. Памела бросилась в кухню, стараясь выбросить из головы все мучительные сомнения. Поставила греться чайник и стала собирать поднос.

Поглощенная этими заботами, она почувствовала облегчение после тягостного и болезненного восстановления в мыслях сцены в комнате для экипажей в Айдлуайлде. Открывая дверь в кабину и держа в руках поднос с бутербродами и пятью дымящимися чашками чая, она изо всех сил старалась сосредоточиться на работе. К счастью, в этот момент образ Роджера Карсона, смотрящего на нее и не произносящего ни слова, вылетел из ее головы.

И вдруг неожиданно все вернулось. На голове у командира были наушники, и он разговаривал по радиотелефону.

— Привет, «Скайуайд-Эйбл Зебра», — сказал он, беря чашку, которую передала ему Памела, и ставя ее рядом с собой, — это «Скайуайд Дядюшка Бейкер».

Она услышала в микрофоне голос Роджера Карсона, сразу же ответивший им с другого самолета.

— Новый астролайнер «Эйбл Зебра» уже догнал нас, — сообщил ей второй пилот.

— На какой высоте они летят? — спросила Памела.

— На две тысячи футов выше нас. Двадцать одна тысяча футов.

Памела знала, что все самолеты, летящие по одному маршруту в одно время, разделены по высоте в две тысячи футов. Чтобы избежать столкновения, самолеты в восточном направлении всегда летят на нечетной высоте, а в западном — на четной.

— Какая у вас там погода? — спросил командир.

— У нас ясно, — ответил голос из мира Роджера Карсона, находившегося совсем недалеко от них.

— А как ветер?

— Шестьдесят пять узлов в направлении двадцать семь градусов.

— У вас ветер лучше, чем у нас. Мы все еще сидим в облаке. Кроме того, собираем лед, — проворчал командир.

— Не хотите подняться к нам? — поинтересовался голос с другого самолета.

— Неплохая идея.

Памела наблюдала и слушала, как два самолета, два небольших мирка, летящих в бесконечном небе над океаном, переговаривались друг с другом. Они обменялись информацией о погоде и договорились изменить позиции. «Эйбл Зебра» получил разрешение подняться на двадцать три тысячи футов, после этого их самолет поднялся на освободившуюся высоту в двадцать одну тысячу, где над темными клубами кучевых облаков была тихая лунная ночь.

— Спасибо, «Эйбл Зебра», — сказал командир самолета из мира Памелы другому командиру, из мира Роджера Карсона. После этого он наконец обратил внимание на быстро остывающий чай, стоящий рядом.

Девушка пошла обратно в салон, в иллюминаторы которого с правой стороны лил лунный свет. Она с грустью думала, как просто все получилось. Две огромные машины — карлики, конечно, в бесконечной вселенной — поговорили, объяснили ситуацию и помогли друг другу безопасно долететь до места назначения.

А вот два человека, мужчина и девушка, путешествующие в этих двух машинах, никак не могут понять друг друга. Никаких объяснений. Ведь оказалось, что гораздо проще договориться через пустое пространство над Северной Атлантикой, чем объяснить Роджеру Карсону свою ситуацию, когда она стояла на расстоянии вытянутой руки от него.

Летели часы, а Памела продолжала обдумывать эту проблему, безнадежно рассматривая ее под разными углами. В салоне никто не шелохнулся. Они летели по направлению к рассвету, и восточная часть неба постепенно изменяла цвет от черного к серому, а потом к белому. Она ничего не могла придумать. Мысли ее двигались по замкнутому кругу. Подавая завтрак над просыпающейся Англией, она пришла к грустному выводу: что бы он ни чувствовал по отношению к ней раньше, сейчас это не имело никакого значения, все кончилось — после той сцены в аэропорту их хрупкие отношения разлетелись вдребезги.