Ненавижу магов - Мария Игоревна Власова

это было впервые, когда напыщенный индюк смел со мной так разговаривать. Злость растворилась во мне, я чувствовал его чувства, от них меня тошнило.

– Значит, его отравили вечером? Ну, так почему же он еще в таком состоянии? – лучший способ взбесить принца – игнорировать его, так что говорю только с целителями.

– Эй, ты с кем разговариваешь?! Я здесь, между прочим! – он вновь попытался предъявить претензии, но потом его согнуло пополам, и королевский зад прирос обратно к позолоченному другу.

– Мы не можем, господин советник, ни одно наше зелье и никакая магия не помогает, – заговорил один из целителей, и я понял, что дело и правда не простое.

– Ну, и кто же мне в таком случае расскажет, что же все-таки здесь случилось? – махнул рукой, и слуга принес мне удобный стул. Я как-то устал от нервотрепки и бешеного дня, радовало лишь то, что заканчивается он на приятной ноте.

– Чего расселся, найди и казни того, кто в этом виноват! – крикнул венценосный малец, снова схватившись за живот.

– Найду, найду… – равнодушным тоном подтвердил, садясь в изысканное кресло, – но сначала хочу услышать правду, полную и детальную.

От этого недалекого недоросля правды ждать не стоило, вылупил глаза свои наглые, молчит. Взглянул на девок на кровати, вот те точно все знают, зачем-то же принц оставил их здесь.

– А что эти девочки здесь забыли?

– Сотри им память, слышишь? И этим тоже, – он кивнул в сторону целителей, те аж попятились от меня, – но сначала пусть меня вылечат!

– Как пожелаешь, но исключительно после того, как эти милашки поведают мне настоящую, правдивую историю. Чтобы я мог, наконец, во всем этом дерьме разобраться, – едва не хохотнул в конце, так как при слове «дерьмо» у принца страдальчески дернулся глаз.

Судя по всему, девки меня боялись больше принца, поэтому чуть ли не наперебой начали вещать. А история получилась крайне занятная. Наш герой-любовник Антоний возомнил себя половым гигантом, для чего и позвал к себе в комнату сразу пять юных девиц и, чтобы продлить себе удовольствие, заказал у придворного целителя зелье для потенции. Этот юный сластолюбец не учел тот факт, что такие зелья варят только зельевары, все же государственные заказы для страны исполняет училище зельеваров. Те заказ выполнили и в тот же день прислали зелье. Оно и было доставлено сначала целителям, а потом и принцу. Антоний его выпил и отравился. На мой невысказанный вопрос, подействовало ли зелье по своему прямому назначению, и зачем оно вообще было нужно молодому парню, никто ответить не смог.

Не знаю, кто так глупо попытался подшутить над принцем, но шутка удалась. Мне даже щеки сводило от усердия, с которым я пытался не засмеяться. Дело, конечно, было серьёзное, но не тянуло на громкое звание «покушение на принца», тут скорее месть принцу. Вычеркнув из длинного списка его врагов себя, (не потому, что не мог этого сделать, а потому что банально было не до того), решил пройтись дальше по нему. Для уточнения фактов вызвал комиссаров, оторвав их от поисков моей жены. Слишком много времени потратил на ожидание ее следующего хода, а тут во дворце опять проблемы начались. Комиссары собрали придворных, сбежавших из дворца, и я начал допрос. Допросив девушек и целителей, отпустил с несколькими комиссарами, чтобы глаза не мозолили. Принц сам ушел, правда, скорее всего не далеко. Как об этом думаю, приходится сдерживать улыбку.

К утру я выяснил, что никто из дворца не причастен к отравлению, так что осталось искать лишь в одном месте – самом училище, которое изготовило заказ. Приказал отправить за профессором, изготовившим это проклятое зелье. К моему удивлению, во дворец явилась целая делегация женщин из училища.

Сам этот факт очень заинтересовал, ведь не успел я за ними послать, как они пришли сами, заявив, что их вызвали. Дальше вообще случилась какая-то чертовщина: где-то по дороге пропала студентка, которую они непонятно зачем с собой взяли. Женщины бросились ее искать, и я отправил им в помощь своих комиссаров. Пока длились поиски, во мне росло какое-то неясное предчувствие, что-то беспокоило, и понял, что, только когда услышал ее голос.

– Заблудилась, простите…

Её голос звучал глухо по сравнению с другими, но я услышал его и почти сразу узнал. Просто какое-то время не мог поверить, что слышу именно его, пока она не заговорила снова.

– Сам советник? – я почувствовал ее страх, еле заметный, почти слившийся с равнодушием.

Послышались шаги за моей спиной, женщины вернулись в приемную возле зала суда.

– Ну, что, нашлась ваша пропажа? – иронично спрашиваю, поворачиваясь к ним, и прилагаю максимум усилий, чтобы не показать, насколько взволнован.

Это была она, точно. Я понял это прежде, чем увидел уже знакомое пальто на ней. Черные брюки явно ей велики, и такой же большой темно-синий свитер, поверх всего этого сумка через плечо. Волосы собраны в пучок на затылке, так что не понять, насколько они длинные. Лицо бледное, но черты те же, и главное – глаза, их невозможно забыть.

Она смотрит мне в глаза, вероятно, не ожидала меня здесь увидеть, я вот совершенно точно не ожидал. Ее удивительный взгляд буквально прикован ко мне, и я почти ничего не замечаю вокруг. Мне что-то говорят, но мне это безразлично, если не считать произнесенного кем-то имени девушки. Пенелопа, мою жену зовут Пенелопой?

– Ваша студентка так часто теряется, – говорю тихо, с улыбкой, обращаясь к директору училища, но при этом не могу оторвать взгляд от девушки.

Она не похожа на ту, что той ночью стонала на мне. Больше на ту, какой она показалась мне при нашей первой встрече, обычную бродяжку. Ее одежда изношена, внешний вид говорит о том, что собиралась она второпях и, похоже, не спала несколько дней. Вот только все это никак не проясняет мне, жена она или нет.

– Господин советник, неужели дело настолько серьёзное, что его поручили вам? – директриса все никак не могла угомониться, но она меня интересовала меньше всего.

На самом деле я до жути хотел опрокинуть бродяжку на диван и задрать ее свитер на спине, чтобы увидеть, есть ли там Брачная Метка. Это желание было настолько сильным, что я еле себя сдерживал. Точнее это делал не я, меня останавливал ее влажный и гадкий страх. От ее страха спина холодела, а на лбу выступал холодный