Первый Линзмен-3: Галактический патруль - Эдвард Элмер `Док` Смит

Придя к такому выводу, Гельмут спокойно, без малейшей паузы, продолжил как ни в чем не бывало:

— Забудьте обо всем, о чем мы говорили и что произошло, уничтожьте все записи. Продолжайте выполнять задание согласно ранее полученному приказу, — и переключил экран снова на начальника департамента:

— Я проверил ваши выводы и нашел, что они справедливы, — невозмутимо заявил Гельмут, как будто ничего особенного не произошло. — Вы поступили правильно, направив туда корабль, чтобы на месте произвести дополнительное расследование. Независимо от того, где я буду находиться и чем буду занят, немедленно сообщайте мне о первых же признаках необычного поведения любого члена экипажа.

Сообщение не заставило себя долго ждать. Специально подобранный экипаж, отобранный по принципу полного незнания и отсутствия всяких представлений о загадочной планете, которую им предстояло обследовать, мчался к Эрайзии в блаженном неведении как относительно истинной цели экспедиции, так и ожидающего их ужасного конца. Вскоре после не совсем удачного разговора Гельмута с Гиль-дерсливом и его старшим офицером несчастный корабль достиг внешней границы, установленной эрайзианами вокруг своей системы — границы, сквозь которую не разрешалось проникать ни одному незваному гостю.

Свободно летевший космический корабль врезался в невидимый барьер и остановился в пространстве. И в тот же момент, когда произошел контакт, мысленная волна неслыханной интенсивности захлестнула мозг командира корабля, который, сотрясаясь от охватившего его ужаса, повернул корабль прочь от невидимого барьера, который, казалось, источал саму субстанцию страха, и истерически посылал по лучевой связи вызов за вызовом на свою базу. Первый же вызов в момент приема был переключен на Гельмута.

— Спокойно, старина, докладывайте по порядку! — негромко произнес Гельмут, и его глаза, гипнотизируя, уставились в глаза командира экспедиции на экране. — Соберитесь с мыслями и доложите мне подробно обо всем, что произошло. До мельчайшей подробности!

— Слушаюсь, сэр! Когда мы налетели на что-то, — думаю, это был какой-то силовой экран — и остановились, на борту корабля появилось что-то. Это было… а-а-а!… у-у-у! — голос командира непроизвольно сорвался на крик, но, повинуясь властному взгляду Гельмута, капитан взял себя в руки и продолжал:

— Это было чудовище, сэр. Огнедышащий дьявол, сэр, с зубами, когтями и хвостом, унизанным шипами. Чудовище обратилось ко мне на моем родном кревенианском языке и сказало…

— Не важно, что оно сказало. Хотя я и не слышал, но могу догадаться, о чем шла речь. Чудовище угрожало вам, что вы погибнете какой-то ужасной смертью. Я угадал? — холодный саркастический тон Гельмута помог потрясенному командиру космического корабля обрести душевное равновесие в гораздо большей степени, чем любые выражения сочувствия.

— Да, сэр, чудовище заявило, что смерть будет неотвратимой и мучительной, — признал командир космического корабля.

— И вы верите в эту чепуху, вы, командир первоклассного корабля босконского флота? — презрительно фыркнул Гельмуг.

— Сказать по правде, сэр, угрозы чудовища показались мне несколько преувеличенными, — послушно признал командир.

— Они действительно несколько преувеличены.

Сидя в безопасности под куполом центра управления, главный пират мог позволить себе роскошь высказывать категорические суждения.

— Мы не знаем точно, что именно вызвало эту галлюцинацию, видение или что бы там ни было. Установлено достоверно только одно: никто, кроме вас, чудовища на борту космического корабля не видел. Никакого чудовища не было и на экранах в центре управления космическими полетами… Должно быть, это была какая-то разновидность внушения или гипноза, а вы, как и мы, хорошо знаете, что такого рода внушению можно противопоставить волевое усилие. Вы не пытались волевым усилием прогнать навязчивое видение?

— Нет, сэр, я не успел.

— Вы не успели также включить защитные экраны, автоматическую запись показаний приборов и многое другое… Думаю, лучше всего вам развернуться и, включив двигатели на полную мощность, вновь поспешить к Эрайзии.

— О нет, сэр! Только не это…

Командир прервал себя на полуслове: он знал, какая кара последует за невыполнение приказа. Кроме того, тщательно подобранные слова Гельмута произвели именно то действие, на которое рассчитывал главный пират.

— Эрайзиане застали меня врасплох, сэр, думаю, что во второй раз им это не удастся.

— Прекрасно! Даю вам еще один шанс. Когда вы приблизитесь к барьеру или к тому, что там у них установлено, перейдите в инерционный режим полета и включите все защитные экраны. Расставьте людей у экранов и оружия. Помните: все, что поддается гипнозу, может быть убито. Включите двигатели на полную мощность и постарайтесь развить максимальную скорость, на какую только способен ваш корабль. Прорвитесь через все заслоны. Расстреливайте лучами все, что вам удастся обнаружить или увидеть. Можете ли вы предложить еще что-нибудь?

— Думаю, этого вполне достаточно, сэр! — душевное равновесие командира корабля полностью восстановилось. Предложенные главным пиратом меры предосторожности делали все более призрачной и туманной ту мощную волну мысленного внушения, которую ему внезапно пришлось пережить вблизи Эрайзии.

— Тогда действуйте!

Разработанный Гельмутом план был скрупулезно выполнен. На этот раз пиратский корабль врезался в защитную стену Эрайзии в инерционном режиме, и барьер не выдержал напора огромной массы. И поскольку барьер был прорван, на этот раз экипаж не получил ни мысленных предостережений, ни возможности отступления.

У многих людей имеются свои личные тайны. У не меньшего числа — свои фобии. — вещи и мысли, которых они сознательно боятся. Есть и такие, которые чего-то боятся, но бессознательно, храня причины испуга глубоко в подсознании — как своего рода привидения, которые редко поднимаются (если вообще поднимаются) над порогом сознания. Можно утверждать, что у каждого наделенного чувствами существа имеются если не такие призрачные страхи, то по крайней мере какие-то скрытые или явные антипатии, опасения или нечто, способное вызвать безотчетный панический ужас. И это справедливо для всех, даже тех, кто жил тихо и мирно.

На борту же пиратского рейдера собрались отпетые мерзавцы и негодяи. За плечами у каждого из них лежала тяжелая жизнь, полная преступлений, насилия и жестокости. Они боялись и ненавидели очень и очень многое, и на их совести (если допустить, что таковая у них существовала) было много такого, о чем они предпочитали не вспоминать никогда и ни при каких обстоятельствах. Каждый в глубине своей памяти таил немало черных дел. Эрайзианам, стоявшим на неизмеримо более высокой ступени развития, не составляло особого труда пробудить в сознании пиратов (и тем более в темных глубинах их подсознания) образы, способные повергнуть в ужас не только пиратов, но и гораздо более развитых существ. Пробуждение непередаваемо страшных видений входило в обязанности дежурного Стража. Эрайзии. Из самых темных закоулков сознания он извлекал особенно темное и тайное, все, способное вызвать у данного субъекта наибольший страх. Из обрывочных деталей Страж формировал невыразимо ужасное целое — зримый и осязаемый образ, повергавший любого пирата в смертельный ужас, хотя он сам оказывался невольным создателем страшного чудовища. Нужно ли удивляться, что каждый член экипажа пиратского рейдера при виде «своего» монстра лишался от ужаса дара речи и сходил с ума?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});