Клетка для мятежника - Кейт Якоби

Но еще один год? Продержится ли столько Люсара? Продержится ли Роберт?

Эйден повернулся к окну; занавеси были отдернуты, чтобы впустить скудный свет. Епископ постарался, чтобы следующий вопрос прозвучал небрежно.

— А остальные письма? Там нет ничего, о чем вы хотели бы мне сообщить?

— Боюсь, ничего особенно интересного, хотя я еще не добрался до конца пачки... Что-то не вижу письма от Патрика.

— Его и нет. Это может просто означать, что Патрик уже в дороге.

— Да, конечно. Остается только надеяться... А это что такое?

Эйден заметил, как нервно вертит в руках Роберт запечатанное письмо.

— Оно пришло два... нет, три дня назад. Я не знаю, от кого оно.

Роберт начал вскрывать печати, потом помедлил, словно не хотел отвлекаться от важного дела. Он спокойно протянул Эйдену лист, который развернул раньше.

— Прочтите.

Эйден, нахмурив брови, начал читать, потом вытаращил глаза, которые отказывались верить тому, что видели: слишком невероятными были новости.

Гильдия... отменяет законы... преследующие колдовство... Должно быть, чья-то неудачная шутка!

— Как я понимаю, — тихо сказал Роберт, — вы ничего еще об этом не слышали?

— Нет! Но вы уверены, что это правда?

— Я снял официальное уведомление со стены резиденции Гильдии.

Эйден еще раз перечитал бумагу. Невозможно — и все же вот оно!

— На первый взгляд кажется полным безумием.

— Как, выдумаете, поведет себя Бром? — поинтересовался Роберт, подходя к камину.

— Весь последний год Бром болеет. — С внезапно охватившим его отвращением Эйден бросил бумагу на стол. — Может быть, он и попытается блефовать, но шансы на то, что он в самом деле воспротивится, весьма невелики. Он или изменит церковный устав, или умрет, и тогда какой-нибудь другой дурак сделает это вместо него. В любом случае...

Эйден умолк, заметив, что Роберт тихо смеется.

— В чем дело?

— Ох, епископ... Прошло столько лет, и я уже думал, что все-таки убедил вас... Если мне и это не удалось, на что еще остается надеяться?

— О чем вы говорите? — Роберт перестал смеяться, вместо веселья Эйден ощутил в нем боль и разочарование. — Я что-то пропустил?

— Очень многое и в то же время ничего, — уклончиво ответил Роберт. — Вы в самом деле испытываете ужас перед тем, что после почти шести столетий такие, как я, больше не считаются проклятием рода человеческого, по крайней мере, с точки зрения Гильдии? Что закон больше не требует уничтожать нас, как паразитов? Сжигать нас живьем? Неужели это в самом деле так ужасно? Если да, то я не понимаю, почему вы в последние восемь лет пишете книги, оправдывающие колдунов. Эйден закряхтел, наконец все поняв.

— А вы, как я понимаю, не видите ничего дурного в том, что древние законы небрежно отбрасываются без соблюдения подобающих процедур и без оглядки на волю народа.

В ответ на эти слова Роберт недоверчиво поднял брови.

— Волю какого народа? Мой народ — салти пазар, колдуны — истребляется, а вы говорите о подобающих процедурах! Да вразумят вас боги, епископ! Куда делось ваше чувство справедливости?

— Не иначе как туда же, куда и ваше! — Эйден прошел к столику в углу и взял кувшин с элем, который был приготовлен к приезду Роберта. Налив две кружки, одну он протянул герцогу. — Дела делаются определенным образом не просто так. Законы, о которых мы говорим — и сотни других, — существуют для того, чтобы защищать людей. Не можете же вы этого не понимать.

— Несомненно. — В голосе Роберта по-прежнему звучала горечь. — Однако Осберт даровал нам то, чего мы добивались многие годы, и вы — упорнее остальных. Такой вот неожиданный подарок. Как вы говорите, Бром сделает то же самое. Так какая разница, если не все формальности соблюдены? Имеет ли это значение? Разве отмена несправедливости хороша не в любой форме?

— Милосердные боги, вы что, внезапно ослепли? — рявкнул Эйден, пытаясь вернуть Роберту здравый смысл. — Вы прекрасно знаете, что люди доверяют церкви и Гильдии как раз из-за существования законов, из-за подобающих процедур, потому что именно они защищают его от выскочек и узурпаторов. Если законы против колдовства можно отменить мановением руки, что вскоре станет со всеми остальными законами? Народ Люсары уже утратил доверие к короне. Скоро он перестанет верить церкви и Гильдии — и что тогда людям останется? Ни опоры, ни надежды... Что они станут усматривать в колдовстве — дар богов, каким вы его считаете?

Роберт мгновение смотрел на Эйдена, потом отвел глаза.

— Я никогда такого не утверждал. Да законы и не защитили людей от Селара. — Он остановился у стола и провел пальцем по листу с гильдийским указом. Вся поза его говорила о твердости и непримиримости. — Вы не можете понять, каково родиться с даром, о котором все говорят как о греховном, когда основополагающие законы требуют наказания за то, над чем вы не властны. — Роберт помолчал, и Эйден заметил в его зеленых глазах вспышку ненависти. — Даже если бы я ни разу не воспользовался своим даром, я все равно был бы осужден, все равно подлежал бы казни. Вы писали свои книги, потому что для вас необходимо разгадать интеллектуальные загадки, устранить дисбаланс в понимании колдовства; вы стремились исправить положение. Для меня же, который видит ситуацию изнутри, отмена дурных законов — радость, независимо от того, что тут наверняка скрыта ловушка. Я столько времени пытаюсь избавить Люсару от гораздо более мелкой тирании с помощью салти, интересы которых некому защитить! Может быть, если бы я обращал больше внимания на эту сторону дела...

Роберт не докончил мысли. Когда он повернулся к Эйдену, на его лице ничего нельзя было прочесть.

— Как видите, подобающие процедуры мало значат для меня и подобных мне. Независимо от причин, подвигнувших Осберта на отмену законов против колдовства, независимо от того, что через полгода власть может вернуться к прежним порядкам, хотя бы какое-то время я не буду всем отвратителен, а мой народ, как бы жестоко история с ним ни обошлась, хоть ненадолго станет действительно свободным. Можете ли вы это понять, епископ?

Эйден мог понять его чувства и был тронут. Ему редко случалось слышать, чтобы Роберт так свободно и так откровенно говорил с кем-нибудь. Он улыбнулся другу и, получив ответную улыбку, с облегчением отхлебнул эля и спросил:

— Что вы имеете в виду, говоря о западне? Взгляд Роберта стал жестким.

— Кенрик или Нэш, по-видимому, приказали Осберту и Брому... Не сомневаюсь, что все затеяно ради того, чтобы выманить салти из укрытий.

Эйден едва не поперхнулся.

— Не следует ли нам послать предостережение в Анклав? — осторожно выбирая слова, сказал он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});