Мистер Фермер. В объятиях тьмы! - Focsker

Эсфеей, таким вот нехитрым, планирующим путём, в миг бы добрались до хищников. Конечно, если бы Пом нарисовала для нас карту…

Сидя на камне в ожидании остальных, я глаз не мог оторвать, всё смотрел и смотрел на эти читерские крылья. Те возможности, которые они предоставляли — невероятны!

Едва я так подумал, как стоявшая рядом, оглядывавшая окрестности Зуриэль улыбнулась, кончиком крыла, дразня, прошлась у моего носа, заставив чихнуть. Утерев сопли, недовольно про себя ворча, проклинаю дурное влияние моей свиты, коему подверглась эта идеальная женщина. Раньше она меня не дразнила.

Дождавшись своих, начинается очередной спуск. В этот раз на своих двоих, без парения над скалами, захватывающих видов и перехватывающих дыхание ощущений. «Трудности делают мужчин сильнее» — твердила приставленная ко мне как охранница эльфийка. Откуда она взялась, кто такая, почему ей это задание доверила Эсфея, хер его знает. Просто в какой-то момент появилась за моей спиной и начала наседать на мои уши.

Худая, словно веками не кормили, с милым, но таким же дистрофичным лицом. Как и у большинства других эльфов, у неё голубые глаза и длинные, золотистые волосы. Будь она выше и значительно полнее, её можно было бы сравнивать с Зуриэль, а так… ни титек, ни жопы, только лицо и кости.

— Слушайте, а род Человече, каким он был? Глядя на вас, видится он мне чуть ли не пред божественным, величественным, непостижимым. — Мечтательно зажмурив глаза, с улыбкой на лице эльфийка, этот гордый и умелый рейнджер, спотыкается о камень и чуть ли не падает. Подставив той вовремя плечо, задумываюсь, кто тут блять кого охраняет? Эта девушка — ходячее радио. Молодая, всего то пятьдесят пять(ни что по эльфиским меркам), она только закончила обучение обращению с луком(причём с отличием) и должна была поступать в их некий, аналог академии, где Хранители учились обращению с Семенами, но грянула война. Лучшая из молодого поколения рассказала мне всё, что только знала о себе, своей семье, феях. Спустя два часа, дальше идти и молчать я тоже уже не мог, потому так же решил поделиться с ней кое-какими воспоминаниями о мире, из которого прибыл.

— Человек и весь наш вид действительно зациклены на достижениях. Каждый стремится превзойти другого. Будь то личная сила или красота дачного туалета, почти все и везде стремятся быть лучше других. — Мне неприятно вспоминать моё прошлое, то, что произошло с семьей, и тот образ жизни, который я вёл. Сейчас мне стыдно за того себя, стыдно говорить за весь наш вид. Я сам отказался от большого числа недоступных теперь благ, отказался добровольно, и теперь об этом жалел.

— Ваша желание «превзойти другого» у нас называется естественным отбором. Кто хитрее и сильнее, тот на вершине, поедает всё самое вкусное, кто снизу, как я сейчас, тот обречён прислуживать и умирать во благо умных и сильных, самых достойных на продление рода Хранителей. — Спокойно заключила девушка.

— И, тебя это устраивает? — Не понимаю, как она могла говорить об этом так спокойно.

— Такова жизнь. — Пожав плечами, ответила девушка. — Можете рассказать о Человече чуть больше?

И я рассказал. Рассказал о наших величественных зданиях, типа Бурдж-Халифа, рассказал о Великой Китайской стене и гордых, могучих народах, проживавших как на холодном, неприветливом, опасном севере, так и в жарких, не менее убийственных пустынях. Сам заметить не успел, как мой простой рассказ стал наполняться моими же неподдельными, восхищающими умения и достижения людей эмоциями. Птицы, что перевозят людей по небу, длинные и быстрые стальные чудовища, таскающие тысячи тон грузов от государства к государству. Бесплатные школы, больницы, огромные мегаполисы и… Когда мысль моя дошла до самого страшного из изобретений человечества, я вдруг задумался, стоит ли говорить о наших войнах этим, верящим в силу своих навыков и оружия существам. В нашем мире, будь ты трижды военным гением, спецназовцем высшей категории, да и просто киношным Джоном Рембо, от падения ядерной бомбы никакие мускулы, бронежилет и навыки, тебя не спасут. В этом мире, для описания этого оружия можно было использовать пример, где человек — это человек, а ядерная бомба — беспощадный бог. Можно было бы, но эльфике рассказ об оружии был не интересен.

— Ну вы и сказочник, Матвеем… Вы хоть представляете, что такое восемьсот метров? Такое не построить. Восемьсот метров — это почти как те горы. Это невероятный вес, высота, а есть ведь ещё ветра! Невозможно. — Снисходительно глядя на меня, проговорила эльфийка, — Да и стена длинной в двадцать тысяч километров… Сколько воинов нужно, чтобы её защищать? Да и от кого, от мигрирующих оленей?

Эльфийка смеётся со своей собственной шутки. Слышавшие наш разговор Хранители, так же глумливо скалясь, отводят от меня свои взгляды.

— Вы потрясающий рассказчик, и многое из быта Человече я способна принять и понять, но такие чудеса точно перебор. — Утерев проступившую от смеха слезу, девушка, тронув меня за плечо, просит не сердиться на её слова. В принципе, я и не собирался. То, что кто-то во что-то не верит, не значит, что этого не может быть. Более того, для меня, как для Чудотворца, чьё-либо недоверие только подстёгивает к возведению и преодолению того, что другие называют невозможным.

— Как тебя зовут? — Спросил я, и Хранительница, тут же прекратив смеяться, виновато склонила голову.

— Терра Слоу, простите, если оскорбила вас своим неподобающим поведением.

Ой да ладно…

— Терра, запоминающееся имя. На одном из языков людей, Терра это — Земля. Мне приятна твоя компания и твой интерес. Я не обижен и не собираюсь тебя наказывать за смех. Более того, я запомню тебя и очень надеюсь, однажды докажу, что истории мои о людях и наших достижениях, не были ложью.

— Буду ждать с нетерпением… — Не поднимая головы, произносит эльфийка. А после, когда я только-только собирался продолжить путь, внезапно произносит:

— Ещё один вопрос, пожалуйста, Матвеем, ответьте, кто такие люди? — Что? Обернувшись, с не пониманием гляжу в растерянные глаза эльфийки. — Ну… вы говорили о роде Человече, но не сказали, кто такие «Люди»?

— А… вот оно что. Ты, я, наши инквизиторы, Пом и её сородичи, все, кто из плоти и крови, все, кто способен говорить и договариваться, все вы для меня люди. В какой-то степени семья,