Красный Жук - Сурмин Евгений Викторович

Зато спустя шесть растерзанных пирожков, пару сотен нецензурных выражений и один сломанный карандаш Юрий Петрович смог наконец-то успокоиться. И хотя сама идея не перестала казаться глупой, Юрий Петрович должен был признать, что не всё так просто, и с наскока тут разобраться не получится.

А что если попробовать зайти с другого конца: доказать, что этот метод имеет право на внедрение? Итак, похоже, что кость таким методом фиксируется. Хотя нужно пробовать, пирожки всё-таки не лучший заменитель человеческих конечностей. В чём спицы лучше гипса? В том, что, затягивая хомуты, мы плотно прижимаем сломанные края кости. Будут ли они от этого быстрее срастаться?

Доктор опять вскочил, стараясь уцепиться за проскользнувшую где-то по краю сознания мысль. Заметался по комнате, размахивая руками, и, чтобы чем-то их занять, схватил карандаш, а потом по очереди нанизал на него два многострадальных пирожка. Замер на одной ноге и, боясь спугнуть пойманную за самый кончик хвоста мысль, медленно перевёл взгляд на поверженные хлебобулочные изделия с начинкой.

Так, спокойно, спокойно, по порядочку. При глубоких рассечениях рану зашивают? Конечно! А для чего? Во-первых, чтобы не попала инфекция. Во-вторых, стянутые ткани – хоть мышцы, хоть кожа – быстрее срастаются. Правильно. А кость? А кость не кожа, шёлком не зашить. А стальными спицами? Вот! Вот оно! Выходит, вся эта конструкция, по сути, один большой стежок? Очень похоже, что да. Тогда ставим вопрос ребром: целесообразно ли подвергать больного наркозу и резать ему ногу ради того, чтоб кость быстрее срослась?

А вот тут нужно очень хорошо подумать. И похоже, именно тут им и понадобился опыт хорошего травматолога.

Спрынов вспомнил одного из своих пациентов, Архипова. Тот работал помощником машиниста, но травму получил, свалившись с моста на проплывающую под ним баржу. В итоге – открытый многооскольчатый перелом голени, остеомиелит, свищи, гной, морфий и ампутация, чтобы остановить начавшуюся гангрену. Допустим, с воспалением справится пенициллин. А что будет, если осколки поставить на место и прижать с двух сторон обломками кости, скреплённой по методу Илизарова? Пожалуй, тогда и воспаление было бы не таким сильным, и даже можно было бы рассчитывать на полное выздоровление без потери работоспособности.

Юрий Петрович почувствовал голод и как-то внезапно успокоился. Нужно пробовать, обязательно нужно попробовать. Сначала просто удостовериться, что такая конструкция надёжно фиксирует кость, а потом расспросить Карла Густовича о пенициллине. Хотя можно, наверное, и наоборот. Потом, если всё будет нормально (а сейчас он был уверен, что будет), клинические испытания. И вот тут надо очень постараться, чтобы выбрали их «Вторую Советскую» больницу, иначе главврач ему не простит.

А какие ещё могут быть варианты? Самый плохой – заберёт Москва или Питер. Тогда: «Спасибо, Юрий Петрович, вы нам очень помогли, а теперь валите вы, голубчик, домой». Вариант получше, если тему заберёт доктор Эмих в свой секретный госпиталь: тогда я останусь в качестве узкопрофильного специалиста. Тут многое будет зависеть от полученного результата и от самого Карла Густовича, но на кандидатскую рассчитывать можно, а то и на докторскую, если чутье меня не подводит.

Доктор на миг задержал мысль, собираясь с духом. Ведь всё это не идёт ни в какое сравнение с тем, какие двери откроют эти отмычки Илизарова, да ещё вкупе с пенициллином, если исследования будут проходить в его отделении и под его руководством!

Юрий Петрович налил в фарфоровую, расписанную золотом чашку остывший чай и снял с карандаша верхний пирожок. Теперь он был готов продолжить беседу с доктором Эмихом.

Правда, разговор с доктором Эмихом вышел совсем не таким, как предполагал Спрынов. Готовый всеми правдами и неправдами добиваться права на проведение клинических испытаний у себя в больнице, Юрий Петрович внезапно понял, что воевать-то и не с кем: московские врачи про метод Илизарова ещё не знают. Да и сам Карл Густович узнал буквально несколько дней назад, но он совершенно не горит желанием заниматься ещё и этим, так как своих дел по горло. А вот проверить, как аппарат фиксирует кости, он поможет. Вернее даже не так – он отвезёт Юрия Петровича туда, где ему этот аппарат и сделают.

И вот не прошло и двух часов с того момента, как доктор Спрынов познакомился с доктором Эмихом, а они уже сорвались из уютного кабинета и вместе мчатся неведомо куда, на сей раз на переделанном под карету скорой помощи грузовике. Юрий Петрович не мог не отметить, что внутри автомобиль намного лучше приспособлен для перевозки больных, чем любой другой из тех, что встречались ему раньше.

И только собрался расспросить Карла Густовича, где делают такие интересные автомобили скорой помощи, как они приехали. Всё-таки расстояния внутри базы, весьма приличные для пешего передвижения, автотранспорт преодолевал достаточно быстро.

– Мать моя! Что это, Карл Густович?!

– Что, впечатляет?

Айболит остановился около травматолога, который, в свою очередь, задрав голову, рассматривал рисунок на торце ангара, к которому они подъехали.

– Очень! Это робот?

– Не совсем. Насколько я помню, там внутри пилот сидит.

– Грандиозно, просто грандиозно! Карл Густович, я, конечно, понимаю, что это фантастика, но, может, вы знаете какие-то детали этого… хм… механизма? Весьма, знаете ли, прелюбопытно.

– Что, Юрий Петрович, зацепило? Всех цепляет. Но подробную информацию, думаю, вам дадут те, кто спицы нам будет делать. Там уж, поверьте, всё подробно вам распишут.

Эмих сделал шаг вперёд и приглашающе открыл калитку в воротах ангара.

– Вперёд, мой друг. Вперёд.

Переступив высокий порог, Спрынов с удивлением увидел пару грузовиков и танки. А также группу бойцов, которые, бросив ремонтировать свой грузовик, уставились на них.

«Охренеть. Что же это за госпиталь такой секретный? И самолёты у них есть, которые не самолёты, и мотоциклы, которые квадро, а теперь ещё и танки! Правда, нормальный танк один, а два какие-то мелкие, но всё равно танки же», – успел подумать доктор, пока к ним приближался боец, судя по всему, являющийся тут главным.

– Карл Густович, здравствуйте! Неожиданно! По какой надобности к нам?

– Добрый день, Александр. Вы сегодня за старшего?

– Ага. Но, может, вместо Александр лучше Тор? Сократили, гаврики, позывной и радуются, – весело кивнул наставник в сторону гавриков.

– Тор? Ну, Тор – это прекрасно, Тор – это совсем другое дело. А вот называть человека каким-то Трактором – это, знаете ли, мне воспитание не позволяет. А на Тора я согласен.

– Так что же привело всеми нами глубокоуважаемого доктора в нашу скромную обитель металла и дизтоплива?

От природы умному и весьма начитанному Тору всегда импонировала несколько старомодная манера речи доктора Эмиха. Только вот доктор, стесняясь называть кого бы то ни было Трактором, сводил общение с инструктором к необходимому минимуму.

– Привёл приказ нашего с вами Командира. Вот знакомьтесь, это товарищ Тор, а это Юрий Петрович, замечательный травматолог. Позывной на время пребывания у нас ему придумал человек незаурядной фантазии.

– Да? И что за позывной?

– Спрын.

– Дайте угадаю. А фамилия у вас Спрынов или Спрынин?

– Товарищ Тор, не положено вам её знать! – строго посмотрел Айболит на Тора и не смог сдержать улыбки.

Юрий Петрович непонимающе переводил взгляд на веселящихся доктора и военного: взрослые вроде люди.

– Узнаю Скалу. Зато мимо него без инструктажа и мышь не просочится. «Не учите меня, молодой человек, мне сам товарищ Дзержинский доверял», – явно кого-то пародируя, высоким тенором проговорил Тор.

– Совершенно с вами согласен, дубовой прочности человечище, – вроде как похвалил неизвестного Юрию Петровичу Скалу доктор Эмих.

– Скала, одним словом. Но Юрий Петрович, увы, был лишён возможности познакомиться с Казимиром Юлиановичем лично.

– Вот как. А почему?