Македонского разбили русы. Восточный поход Великого полководца - Николай Новгородов

Каким путем он возвращался, неизвестно, по-видимому – другим. Вообще, Низами дважды обращается к сюжету сокрытия сокровищ в земле. Первый раз, пишет Низами на с. 255–257, перед походом в Дербент Александр раздал воинам всю свою казну. По совету мудреца Булинаса Александр зарыл свою часть добычи с тем, чтобы так же поступили другие. Так и случилось [41].

Все он роздал войскам. До полночной порыРатоборцы устало носили дары……И зарыл он добычу свою меж развалин,Знак поставил, и был он теперь беспечален.И велел в тайники он все клады нести,Ибо груз этот тяжестью был бы в пути.И рассеялись все по нагорьям и долам:Каждый в стан свой вернулся довольным, веселым.Каждый знак свой поставил над ценным добром,Над рубинами, золотом и серебром.Но внемлите судьбы наущению злому:Научила она Искендера иному.Не пришлось им свой клад взять из глуби земной:Царь домой возвратился дорогой иной,А войскам, с их богатством сияющим, новым,Для чего было то, что укрыто покровом?Много явных сокровищ они обрели.Что им клады под сумраком бренной земли!

Второй раз Александр спрятал свою казну перед броском в страну Мрака. Александр находился в это время в стране родников на границе с Китаем:

Изумрудный простор трепетал пред очами,Тут и там озаренный живыми ключами.Благотворен был воздух, светлы небеса,И обильны плоды, и красивы леса.Блеск воды меж листвы, не изведавшей бури,Словно ртуть на картине из гладкой лазури.Мрели росы в травинках зеленых лугов,Как в листках из финифти узор жемчугов.Возле мест, где ключи сладкозвучно звенели,Легкий след: здесь брели к водопою газели.

Описанная Низами ландшафтно-экологическая реальность нехарактерна для степной, горной и пустынной зоны Средней Азии, где гарцевал Македонский во время восточного похода. Но если он проник севернее, достиг «Трех Индий», границы Китая, города Правды, то все описания Низами соответствуют вполне реальным объектам. Китай на средневековых западноевропейских картах показан в верховьях Оби. Город Правды (Арта или Арса) показан чуть южнее Телецкого озера, Иоаннова Индия (Три Индии) с родниками типа «Сибирский Грааль» – это Томское Приобье с геграфическими координатами столицы, до градуса совпадающими с координатами современного Томска.

И здесь мы переходим к важнейшему для кладоискателей месту в поэме Низами. Отдохнув в родниковой местности, Александр готовился к броску в страну мрака, где жили яджуджи и маджуджи, чтобы, оградив их стеной, обезопасить народы, обратившиеся к нему за помощью. Однако, произведя смотр своим силам, обнаружил войско отяжелевшим.

Изобильем смущен войсковым своих сил,В область мрака идущий помедлить решил.Не одна оказалась большая пещераВозле мест, где стоял стан царя Искендера.Созволил тогда государь пожелать,Чтоб в пещеры вместили всю лишнюю кладь.И от тех, что с поклажей остались в пустыне,Стало людно. Сей край обитает доныне.«Буни гар» – «глубь пещер» означает, и вотВся земля эту область Булгаром зовет.Шахи этой страны (так решившие правы)Есть потомки воителей Румской державы……Царь остаться велел старикам и недужным:Их поход в темноту счел он делом ненужным……И с поклажей остались в пещерах седые……Одолев затрудненья подобного рода,По два в день государь совершал перехода……С месяц был он в пути. Солнца вечная силаНаправленье свое в небесах изменила.

(М. Ф. Косарев: у нанайцев «буни» – мир мертвых. Можно предположить, что в глубине горы хоронили покойников).

Важно, что у Низами есть прямые указания на то, что Искендер возвращался другим маршрутом и не забирал сокровищ, сложенных в глуби пещер. В главе «Возвращение Искендера в Рум» Низами пишет:

Излагается в книге: когда ИскендерЧасть поклажи сложил вглубь обширных пещер,В тех местах он, сокровищ потратив немало,Создал город Булгар, что расцвел небывало.Из Булгара он двинулся в Рус; расцвелиЦарской щедростью области этой земли.Кораблями затем вспенив Румское море,Обитаемый берег увидел он вскоре…

[41]

Основываясь на тексте Низами, чрезвычайно трудно решать вопрос о том, где расположен пещерный город, в котором Александр спрятал свои сокровища. В активе: родниковая зона, то есть искомая местность располагалась не южнее лесостепи. Второе – близость города Правды (Арты). Третье – близость Китая (Кара-Катая!). Четвертое – шестьдесят дневных переходов южнее полярного круга. Наконец, пятое – наличие крупного катакомбного объекта. Всем пяти признакам отвечает Томское Приобье и сам город Томск.

Разумеется, для историков эта аргументация будет выглядеть недостаточной. Другое дело – для кладоискателей. Любопытно, что объем сокровищ Афрасияба и Александра сопоставим и составляет три-пять тысяч тонн и, следовательно, до четырех с половиной сотен кубометров по объему. Скажем, объем чистого металла весом 3 тысячи тонн при плотности 18 г/куб. см. составляет 166,66 кубических метра. Такие объемы невозможно незаметно спрятать, зарывая в землю, слишком уж велики масштабы горных работ. Точно так же их невозможно незаметно перевозить на большие расстояния. Представляется, что подобные объемы уместно либо топить в водоемах, либо прятать в катакомбах. В водоемах (морях, озерах, прудах и особенно реках), неизбежно со временем нарастание проблем. Во-первых, это проблема локализации, а, во-вторых, проблема заиливания с перспективой абсолютной потери захороненного сокровища. В этом плане катакомбы представляют собой гораздо более выигрышный объект, и неслучайно все томские клады, согласно окутывающим их легендам, так или иначе связаны с катакомбами.

Заключение

Читатель, возможно, согласился с автором в том, что противоречие между поэтической и исторической традициями в освещении Восточного похода Александра разрешается в пользу поэтов. Поэтическая традиция опирается на устные рассказы десятков тысяч вернувшихся из похода ветеранов, в то время как историческая версия сводится к отбраковке неправдоподобного. Отбросив все неправдоподобное, античные историки создали ложную по сути и несуразную по форме версию похода.

Все географические несуразности Восточного похода Александра легко разрешаются при понимании того, что Александр был не там (не в Индии, а в Сибири) и не так, как это подано античными и более поздними авторами. Александр ушел из Сибири не победителем, а побежденным. И совсем не важно, что побежден он был не людьми, а природой. Будучи нечеловечески тщеславным человеком, он не мог допустить, чтобы весть о его поражении распространилась по всему белу свету, и предпринял все меры для сокрытия своего поражения и для того, чтобы в глазах потомков он выглядел победителем.

Сопоставление поэтических и исторических источников, освещающих Восточный поход Александра, позволяет уверенно говорить о правоте поэтов в их затянувшемся споре с историками о том, где был и что делал великий воитель. Особенно важной представляется правота поэтов в вопросе о том, что Александр воевал с руссами, с русским царем Пором (Спором). Средневековые персидские историки считали скифов предками руссов, а поэты прямо отождествляли их. Согласимся с персами. Наши предки умели использовать климатические особенности своей земли для победы над завоевателями. Вспомним, как бежал из-под Москвы Наполеон, утопая в снегу, как замерзла смазка в гитлеровских танках в самом начале зимы 1941—42 гг. под Москвой. Напомним об этом тем, кто позволяет себе считать нас совсем слабыми: с нами Бог и сибирский мороз.

Практически нерешенным остается вопрос о том, куда подевались несметные богатства, награбленные Александром и его воинами на Востоке. Будем надеяться, что и в этом вопросе поэтическая версия окажется правильной и несколько тысяч тонн сокровищ будут обнаружены потомками в подземном городе под Томском и послужат восстановлению ограбленной России.

Совершенно особняком встает вопрос, дошел ли Александр до Ганга. Описания такого «пустяка» нет ни в исторической, ни в поэтической версии похода. Между тем в 35-м параграфе «Географии» Страбона (книга XV), изданной М. С. Боднарским в 1953 году, упоминается письмо Кратера к его матери Аристопатре, где говорится, что Александр все-таки дошел до Ганга, причем автор письма утверждает, что он сам видел эту реку и китов в ней. Страбон подчеркивает, что ни один из ветеранов похода, опубликовавших свои воспоминания, не рассказывает об этом событии. Тем самым Страбон подчеркивает представляющуюся ему несомненной лживость письма Кратера. Ныне очевидно, что если Александр зимовал в устье Енисея или Оби, то вполне мог увидеть здесь косаток или настоящих китов.

Приведенное выше письмо Кратера показывает, что даже изучение античных источников способно принести некоторые неожиданности. Можно себе представить, что же ждет исследователей на сибирском маршруте Александра Македонского.