Имею право сходить налево - Григорий Славин

Я резко повернул голову. Был бы поопытнее, то есть общался бы со сказкиными и гюнтерами не раз в четверть века, а ежедневно, так не вертел бы башкой, а спиной рассматривал. Но вот это движение – вцепившись в стол, развернулся – не осталось без внимания не только приятелей, но и тех, кто появился в ресторане только что.

А появились двое. Их я увидел как новых, когда крутанул головой, как филин: мужик лет тридцати пяти и женщина. Он – наркоман, в этом не было у меня никаких сомнений – взгляд остекленевший, губы отвислые. И женщина, крашеная блондинка. Они вошли, и я понял, что ехать нужно было в Кострому.

– Антоныч!

Но прежде чем я поймал в фокус его лицо, раздался хлопок. Словно кто-то ударил палкой по подушке – я теперь уже ветеран боевых действий и могу сказать, что слышал их много раз. Правда, в одном только месте – у супермаркета перед бегством в санаторий.

Бутылка сока на нашем столе разлетелась в сырое крошево. Осколки ударили меня в щеку, как осы, но почувствовал я это, только когда оказался на полу.

А приятель женщины между тем опустошал магазин так быстро, словно куда-то спешил. Центром его внимания были мы четверо и каждый из нас в отдельности. Он стрелял так быстро, словно не мог выбрать, убить всех одним залпом или по очереди, а если по очереди, тогда с кого начать? Щепки, осколки, известь – в потолок ли срикошетило? – кружились рядом с нами, и мы не могли понять, куда нужно бежать. А бежать следовало, и поскорее – блондинка, приятельница идиота с пистолетом, эта пилотесса болида «Ауди», выхватила из сумочки точно такой же, только без прибора для бесшумной стрельбы, и стала помогать другу. Теперь к всеобщему ору, треску и грохоту добавился еще и оглушительный стук, очень похожий на тот, что я слышал, просматривая свои любимые вестерны.

– Господи, нас опять мочат! – заорал Гера.

Девчонки – хохотунья и брюнетка – визжали как угорелые и вместо того, чтобы отвалить от нас подальше, к нам прибились. Проползли, как медсестры под огнем, по полу и оказались среди нас.

– Гюнтер или Сказкин? – проорал я Антонычу.

– А разница есть?!

Опрокинув стол, он скрылся за ним, туда же переметнулись и девочки. Мне не оставалось ничего другого, как опрокинуть свой.

– Однако ведь и уходить как-то надо!.. – стал соображать Гриша.

И в этот момент стрельба прекратилась. Я услышал одновременное клацанье затворов и глухой стук по полу. Если верить фильмам, то парочка меняет магазины в пистолетах.

Выскочив из-за стола, Антоныч схватил дубовый стул и ринулся в атаку. Нашим пока еще не состоявшимся убийцам теперь предстояло решить: разбегаться или поторопиться с перезарядкой. Женщина оказалась умнее. Отбежав в сторону, она оказалась вне зоны интересов Антоныча. Но я понимал, что нам и одного стрелка хватало с избытком. Поэтому, когда Антоныч с разбегу ломал стул о голову наркомана, я схватил второй стул и помчался навстречу своей смерти – к женщине.

Слышу крик и стремительно оборачиваюсь. Крик с подревом. Потом раздался какой-то двойной хрюк, или, как выразилась бы секретарша Маша, «даббл-хрюк», и жертва Антоныча, разбрасывая руки в стороны, рухнула на пол. Но уже через секунду поднялся поверженный наркоман, и мне даже показалось – обновленный…

А женщина не успевает. Лихорадочно дергая рукой, она никак не может вставить магазин в рукоятку. В конце концов бросает в мою сторону дикий взгляд и, зажав в одной руке пистолет, а в другой магазин, бросается к выходу. С одной стороны, у меня на душе ликование: я никогда еще не бил женщину стулом по голове и не хочу даже пробовать, но если на ту же женщину посмотреть с другой стороны, понимаю, что, если эту дрянь не прибить сию минуту, чуть позже она прибьет меня.

Я догоняю ее уже около дверей. Ха-ха, медуза, – дверь-то открывается вовнутрь! И я поднимаю над головой стул, размышляя между тем, как врезать, чтобы не убить, но и желания стрелять лишить.

И в этот момент меня кто-то хватает за руку. Я теряю равновесие и вместе со стулом падаю в угол.

Дверь открывается, и дикая орхидея, схватив дружка за руку, исчезает вместе с ним на улице. Уже лежа поворачиваю голову, чтобы увидеть, кто это так со мной обошелся: блондинка.

– Бежим отсюда!.. – кричит она и тянет меня к двери на противоположной выходу стене. Краем глаза успеваю заметить, что брюнетка тащит Гришу. Со щепками в волосах он топал за подружкой горластой хохотуньи, и вид его был настолько глуп, что я отвел взгляд.

Бабы – это всеобщая трагедия. Они всегда нас куда-то тянут, не объясняя. Вот и наркоман тот, стрелок, тоже, наверное, не понимает сейчас, куда его ведут и зачем.

Думать и делать выводы я уже не успеваю. Непреодолимая сила в лице блондинки тянет меня в глубь ресторана, я хочу сказать ей что-нибудь из арсенала скобаря, но не получается, потому что… Я тут наконец-то соображаю, почему переполошились девочки.

На улице ревет милицейская сирена и в час «пик» посреди рабочего дня мигает цветомузыка.

– Что встал, бежим!..

В голове у меня мечется и орет стая чаек. Вижу, как несколько ментов врываются в ресторан и укладывают Антоныча и Геру на пол.

Гриша с брюнеткой скрываются за дверью перед самым нашим носом. Респект блондинке – она меня не оставляет. Дергает за руку, и я почти падаю на нее. Мы выбегаем в дверь, и она толкает меня в спину. Останавливается и быстро закрывает замок.

Откуда в женщине столько ловкости? И первой выбежать, и отстать, и дверь закрыть перед самым носом другого мужчины. Я потом это додумаю, потому что в ресторанную дверь с той стороны тут же ударяется тело, а следом раздаются ритмичные удары. Кажется, ее вышибают.

– Да что с тобой?! – и блондинка тащит меня за руку по какому-то коридору.

Снова дверь. Но это дверь на улицу.

Глава 14

Сказкин

Гюнтер не успел. Главное правило свое – не делай бизнес с коммунистами и придурками – он забыл и был тут же за это наказан. На этот раз коммунисты были невиновны. Но разве мог он предположить, что вот скажет он: идите и берите эту квартиру, – как придурки тут же пойдут и возьмут? Ему и в голову не приходило, что, поговорив по телефону, можно, и не сходив в туалет, туда же и направиться. Между тем все именно так и произошло. В то время пока Гюнтер инструктировал троих своих людей – где встать в его квартире, как брать воров и что при этом говорить, недоумки уже из квартиры уходили. Без картин Уорхола, понятно, но прознав, что Гюнтер их подставил.

– Гюнтер Алексеевич, – через полчаса после инструктажа звонил ему один из троих, – тут это… не знаю даже, как сказать…