Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник) - Александр Прозоров

– Умри, гаденыш! – вскинул он клинок над головой.

Против закаленного бойца шансов у новика не было, а вот против бессловесной скотины…

– А-а-а! – зло заорав, прыгнул он к коню, саданул гардой в морду, между ноздрями.

Скакун, осев, захрипел от боли и неожиданности, встал на дыбы. Зверев кинулся к нему, выбросил вперед саблю – шляхтич парировал удар, но остановить противника не смог. Еще два шага, и Андрей оказался у него за спиной. Пан Чекрыжный даже завыл от бессилия, пытаясь вывернуться назад, взмахнул наугад клинком – но кираса слишком прочно удерживала его тело. Новик с размаху вогнал саблю сзади под кольчужную юбку и отошел в сторону, чтобы не попасть под падающее тело.

– Ты… Ты чего сделал? – наконец осознал происходящее Иван Крошинский. – Ты чего? У меня же там три десятка холопов осталось!

– А разве ты не на войну шел, княже? Так гибнут люди на войне-то! Чего еще ты ожидал? – Андрей наклонился, тщательно вытер сталь о бархатные штаны и спрятал в ножны.

– Да ты… Да я тебя… – Литовец обнажил оружие. – Я тебе…

– Никак, сразиться со мной желаешь, княже? – усмехнулся новик. – Мы же родичи.

– Мы ныне не родичи, боярин! Я меч королю Сигизмунду целовал, а ты – Ивану московскому. На войне мы, и ты мой пленник отныне! К королю отведу, пусть он тебя за твою подлость полной мерой вознаградит! Вот там ты и повеселишься как следует.

– Значит, мы враги? – почесал кончик носа Андрей. – Тогда и разговор другой будет. Давайте-ка, ребята, оружие в кучу сложили и на ту сторону отошли. Быстро! Я вас в плен беру. Всех.

– Ты обезумел, новик? – оглянулся на своих холопов Крошинский. – У меня тут двенадцать человек. А ты один!

– Это ты, кажется, плохо понимаешь меня, княже. – Зверев поймал за повод коня убитого шляхтича, погладил по морде, успокаивая. – Нас тут трое. Я, лошадь и болото. Захочешь меня взять – буду драться. Проиграешь – ты труп. Выиграешь – все равно труп. Потому как без меня вам отсюда не выйти. Али по старым следам двинешься?

Андрей кивнул в сторону длинной, черной, влажно поблескивающей ленты, что осталась на месте польской колонны.

– Силком повяжете, – добавил новик, – все равно утоплю. Дорогу ложную укажу, все и потонете. Может, со мной вместе. А может, и нет.

– Как же ты меня топить хочешь, боярин… – Князь глянул на заснеженную топь и убрал оружие за спину. – Нехорошо. Мы же родичи?

– Постой, – прищурился Андрей. – А как же война, целование меча, клятва верности?

– Войны завсегда перемирием кончаются, боярин… – Крошинский кашлянул, спрятал меч уже в ножны. – Надо бы и нам замириться. Мы за свободу свою драться готовы, ты, верю, тоже готов. К чему зря кровью болото умывать? Чтобы никто домой не вернулся? Ныне нам не повезло, в иной раз вам отступить придется. А родство кровное – оно навсегда останется. Наше дело не во вражде, а в службе ратной. Ты – своему государю, я – своему. В предках же мы завсегда едины. Так?

– Ладно, князь, – кивнул Зверев. – У меня к тебе вражды нет. Ты ведь меня, я видел, спасти в трудный миг пытался. Посему и я тебя без обид отпущу. Видишь, лес впереди? Открою тебе до него проход. За лесом неподалеку, версты две-три, шлях Пуповский. Точно где, не скажу, этой стороной туда не ходил. Но коли на север направишься, не промахнешься. Может, даже на усадьбу Юрия Друцкого выйдешь, полюбуешься. С десятью холопами он тебя, мыслю, ловить не станет. Чего попусту людей класть? Вреда ведь от тебя нет. А домой вернешься – племяннику привет передавай. Как он там?

– По вину шибко соскучал, – засмеялся Крошинский. – Месяц уж никто его трезвым не видел, да с девками дворовыми все балуется. От меня Василию Ярославовичу поклон и пожелания лучшие. Должник я его, помню.

– Передам.

Князь сделал знак своим холопам, чтобы те убрали оружие, остановился над убитым шляхтичем:

– Ловко ты его, юный боярин. Бездоспешный, без щита – супротив всадника в броне… Верю, теперь верю, что и крестоносца мог одолеть. Выкуп за тело просить станешь? – Зверев пожал плечами, и Крошинский тут же сделал вывод: – Ну, так я его заберу, родственникам отдам. Грех без отпевания и захоронения бросать. И этих, увечных. А оружие да брони – вестимо, добыча твоя, не спрашиваю.

Он кивнул холопам. Те быстро разоблачили убитого пана и его раненых людей, увязали на лошадей. Их оружие и доспехи приторочили на спину чалого скакуна, который при ближайшем рассмотрении оказался кобылой, – что уже успокоился и не вздрагивал от прикосновений нового хозяина. И только ярыга все еще ежился на снегу, свернувшись плотным калачиком.

– Ну, прощевай, боярин. Бог даст, в следующий раз иначе свидимся.

– Свидимся, – кивнул Андрей, опустился на колено у края острова и загнал в снег растопыренную руку.

– Как ты это делаешь, боярин? – не удержался Крошинский.

– Не задавай трудных вопросов, княже, – покачал головой Зверев. – Не будешь получать неприятных ответов. А сейчас отвернись. Дай помолиться.

Через минуту литовские воины ступили на затвердевший снег и сперва неуверенно, а потом все более быстрым шагом поспешили к близкому лесу.

– А ты куда? – Новик поймал за шиворот ярыгу, попытавшегося уйти вместе с холопами.

– Князь! – жалобно крикнул перебежчик.

Крошинский оглянулся, хмыкнул и поскакал дальше.

– Кому ты нужен, подонок? – презрительно сплюнул Андрей. – Думал, землю, на которой родился, продать выгодно да жить потом безбедно? Не положено предателям умирать в покое и радости, урод. Бог такого не допускает.

– Не убивай меня, боярин, – втянул голову в плечи ярыга. – Не убивай, Богом тебя прошу. У меня дети малые. У меня… Я заплачу! У меня серебро в Ломже спрятано! Я принесу. Я все принесу…

Зверев снял с него треух, ударил по макушке оголовьем сабли, аккуратно уложил обмякшее тело, шапку подсунул под голову. Пощупал пульс. Сердце билось мелко, как у испуганного зайца. Но билось.

– Нужен ты, тебя убивать. – Новик поднялся в седло. – Мараться только…

Он развернул скакуна и помчался вдоль влажной черной линии, стараясь не очень приближаться к воде. Колдовство колдовством, но лучше не рисковать. За десять минут чалая легко вынесла его на поле. Андрей развернулся, хлопнул в ладоши и низко склонил голову:

– Благодарствую…

Словно в ответ, с неба западали мелкие колкие снежинки. Это означало, что к вечеру от вражеского войска не останется даже черной торфяной грязи. Кругом будет лишь нежная белая пустошь.

Усадьба встретила его распахнутыми воротами, толпа ликующих холопов выхватила Зверева из седла, на руках внесла внутрь:

– Барчук! Барчук вернулся!!!

– Какой я барчук? – попытался обидеться Андрей, но его все равно никто не слышал.

Новика донесли до крыльца, поставили на ступени. Матушка с красными глазами, не стесняясь слез, тут же начала ощупывать руки, плечи, шею, сжала в объятиях:

– Дитятко мое… Вернулся…

– Оставь его, Ольга! – Суровый голос боярина заставил дворню умолкнуть. – Отпусти. Ответь мне, сын: чем таким от ляхов откупился, что тебя в целости домой отпустили? Чем за живот и свободу заплатил?

В напряженной тишине прокашлялся Пахом:

– Да непохоже, чтобы откупался он, батюшка Василий Ярославович. Глянь, броня чужая у седла, и мечей чужих четыре штуки. Кто же полонянина с мечами отпускает? Их с ворога побежденного сами берут.

– Извини, отец, – вздохнул Зверев. – Серого я лишился. Пришлось кобылу эту взамен забрать. Правда, сами ляхи не давали. Насилу саблей уговорил…

– Иди ко мне, – с облегчением перевел дух боярин Лисьин. – Иди ко мне, чадо, дай обниму тебя. Напугал ты нас ныне, ох, напугал.

– А ляхи-то где, Андрей Васильевич? – крикнула какая-то из баб.

– На Суриковское болото завел. Обещал путь до усадьбы князя Друцкого показать – вот и пошли…

По толпе пронесся злорадный шепоток.

– А сам-то, сам как ушел?

– Повезло. Тебе, отец, кстати, поклон от Ивана Крошинского. Он с десятью холопами живым ушел. Меня, хочу сказать, как мог, уберегал. Хороший человек, хоть и схизматик.

– Хороший… – Боярин снял с сына шапку, взлохматил волосы. – Брить тебя пора. Пора. Ты стал настоящим воином. Идем! По такому поводу молебен в храме заказать надобно. И пир устроить.

– Обожди… – Новик обернулся: – Добро там с коня снимите, но не расседлывайте! Отлучиться мне надобно. Матушка, буханку хлеба белого мне дай и молока парного.

– Зачем?

– Расплатиться нужно. Срочно. Молоком не отдарюсь – за душой явятся.

– О, Господи, – перекрестился боярин. – Опять… Не говори мне ничего. Не надо!

Стрелок

– Как ты узнал? – Это было первое, что произнес Зверев, входя в пещеру. – Как ты узнал, что мне понадобится…

Он осекся, увидев внизу женщину, торопливо прикрывшую лицо краем платка, и отступил немного назад, к внутреннему пологу. Андрею – как, наверное, и всем, кто ходил в логово старого колдуна – не хотелось, чтобы о его визитах знал кто-то, кроме самого Лютобора. Слухами, конечно, земля полнится. Но одно – слухи, а другое – когда тебя то и дело у чародея застают.