Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

сети и прочесть, она сегодня даже доступна по ссылки из статьи в Википедии о Куропатах.

Вставляет, как выражаются, прямо с первой главы «Как взорвалось это слово „Куропаты“.» Мы сегодня уже немного отвыкли от той литературы на «исторические» темы, которая выходила в 90-е годы. При всем, что происходит сегодня, тогда было какое-то особенное время. Это в те годы вышли и мемуары сына Л. П. Берия, кстати, в которых Сирожа Берия рассказывал, как его, разведчика-нелегала, пробовали забросить с самолета в Пенемюнде, добывать секреты ракет фон Брауна, а когда не получилось — выбросили в Иране. И мемуары Судоплатова тоже в те годы свет увидели.

Описание взрыва слова «Куропаты» — феерическое. Короче, какие-то школьники в той роще играли в партизан и решили сделать землянки, как у партизан. Даже целый партизанский лагерь решили оборудовать. Нашли под какой-то сосной впадину и начали там копать. Копали-копали, пока не

«…вдруг лопата заупрямилась, не захотела входить в мягкий до этого грунт. Игорь встал на колени, руками разгреб сверху песок и увидел голенище мужского кожаного сапога. Стал разгребать дальше и откопал миниатюрную женскую галошу, затем небольшую кружку с остатками белой эмали на донышке и по краям. Передал находку наверх ребятам, а сам снова взялся за черенок. Но уже через несколько минут в недоумении и растерянности отброса лопату в сторону: из земли один за другим стали проступать серые, пугающие пустыми черными глазницами черепа.

Первое желание было немедленно все бросить и бежать куда-нибудь подальше от этого места. Младший Виктор и Саша испуганно глядели на Игоря, который выскочил из раскопа и, стараясь скрыть волнение, суетливо отряхивал песок со штанин. Все трое долго молчали. Потом Саша неуверенно предложил: „Может, позвать кого из взрослых? Я быстренько домой cбeгаю…“

Его остановил Игорь: „Погоди, подумают, что мы испугались… давайте еще немножко прокопаем, посмотрим, сколько там чего, а потом и позовем…“. Не без робости и сомнений, но ребята согласились.

Они нашли в тот день 23 черепа и множество костей, осторожно извлекли их из земли, как смогли, очистили ветками от песка и аккуратно, бережно сложили. Среди черепов и костей попадались различные вещи — мальчишки их тоже осторожно обметали, тут же рядком складывали. Нашли они еще несколько кружек, зубную щетку в футляре, на которой можно было прочитать название витебской фабрики, круглые сломанные очки в тонкой металлической оправе, кожаный кошелек с советскими монетами выпуска тридцатых годов, много обуви и пустых стреляных гильз. Самым удивительным и тревожным для ребят открытием были небольшие круглые дырочки на затылках почти всех черепов. Иногда их было по две и даже три.

Постепенно страх ушел, осталось только неодолимое мальчишечье любопытство и ощущение причастности к какой-то большой и зловещей тайне. Когда начало смеркаться, ребята заложили раскоп крест-накрест длинными сучьями, сверху забросали еловыми ветками и, условившись пока молчать о своей находке, отправились по домам. Было это 1 мая 1988 года.»

Правда, увлекательно? Вот так была открыта зловещая тайна. Пацанами, совершенно случайно. Но и я не случайно считаю и открыто называю мерзавцами и кретинами всех причастных к сочинению истории о БТ. Даже если этот мерзавец был Генеральным Прокурором БССР. Пытаясь историей с находкой пацанов придать обнаружению Куропат вид счастливой случайности, авторы книги не смогли остановиться в своем азарте кретинов и тут же, в этой же небольшой главе сами себя опровергли:

«А через четыре дня, направляясь к своей несостоявшейся землянке, они увидели на противоположной окраине леса взрослых, раскапывающих такую же, как и они, впадину. Мальчишки, конечно же остановились, присели, стали ждать, что же найдут археологи. А что это были люди ученые, ребята поняли из разговоров, из того, как они, натянув на колышки тесьму, сначала разметили раскоп, потом осторожно и уверенно стали снимать слой за слоем. Углубились, наверное, метра на полтора, но так ничего и не обнаружили — на траве выросла гора чистого желтого песка.

И тогда ребята решили открыть свою тайну — они повели археологов к заветной сосне, сами сбросили ветки, сучья, показали все, что нашли, рассказали обо всем, что знали. Оказалось, что для взрослых их находки отнюдь не великое открытие и не самая большая неожиданность. Они просто стали вещественным доказательством того, о чем догадывались, предполагали археолог З. Позняк и инженер-конструктор Е. Шмыгалев, многие годы по крупицам собиравшие сведения о жертвах сталинских репрессий, о невинных советских людях, расстрелянных в окрестностях Минска.»

Оказывается, «зловещую тайну» уже раскапывали археологи. Совпало так. Археологи уже предполагали, что в Куропатах закопаны трупы «жертв сталинских репрессий», а тут и пацаны-партизаны подвернулись.

Мне особенно нравится — «археолог З. Позняк»! Так нравится! Даже больше, чем «научный отчет Позняка»…

* * *

И дело даже не в личности самого Зенона Позняка, одного из идейных лидеров современного белорусского национализма, хотя эта личность настолько мутная, что о ней можно написать целый авантюрный роман. А если точнее, то роман жанра классики сатиры «Золотой теленок». Помните про сыновей лейтенанта Шмидта? Последние годы существования СССР родили похожую когорту наглых проходимцев, только не «сыновей» революционных лейтенантов, конечно, революционные лейтенанты были уже не в моде, модным стало — я сын «врага народа».

В статье Евгения Ростикова о Позняке хорошо написано:

«В те не такие уж далекие годы проживал в Минске некий гражданин по фамилии Зенон Позняк. Ничем он особенно в этом миллионном городе не выделялся, хотя, как всякому провинциалу, попавшему в столицу, славы ему очень хотелось. И профессию для этого подобрал соответствующую — поступил на актерский факультет местного театрально-художественного института. Но после первого же выступления — демонстративно сорвал и растоптал институтскую стенгазету, написанную на русском языке. Зенонку как несознательного оттуда вышибли. Но свет не без добрых людей — закончил он этот институт уже с дипломом театроведа. Только работать по специальности не стал — подался в фотографы, потом в археологи, на досуге пописывал стишки и статейки и, как сказали бы нынче, принимал активное участие во всех национально-художественных „тусовках“. Времени у него для этого было более чем достаточно, и в 40 лет он не имел ни семьи, ни детей, ни подружки — да, поговаривали, и не интересовался этим. Тем не менее, даже в той самовлюбленно-ограниченной, безответственно-нагловатой среде он вскоре стал выделяться своим особым радикализмом, нетерпимостью к любым другим мнениям, а главное — бешеным местечковым национализмом, за которым скрывалась ненависть ко всему советскому, и прежде всего