Сан Феличе - Александр Дюма

Межан подал знак Сальвато присоединиться к ним, а Луизе стать среди замыкающих.

Он поместил ее как можно ближе к себе, чтобы в случае необходимости немедленно оказать ей покровительство.

Ничего не скажешь, полковник Межан с самой щепетильной точностью выполнял свои обязательства.

Забили барабаны, раздалась команда «Марш!».

Ряды расступились, и заложники заняли свои места.

Барабанщики вышли за ворота форта, снаружи стояла целая армия — русские, англичане, неаполитанцы.

Впереди этой армии держалась группа из трех высших офицеров: герцог делла Саландра, капитан Трубридж и капитан Белли.

Держа в одной руке обнаженную шпагу, в другой шляпу, они отдавали честь гарнизону.

Придя в указанное место, полковник Межан скомандовал: «Стой!»

Солдаты остановились, заложники вышли из рядов.

Затем, как было записано в условиях капитуляции, солдаты сложили на землю оружие; офицеры сохранили свои шпаги, вложив их в ножны.

И тогда полковник Межан шагнул к группе союзных офицеров и сказал:

— Милостивые государи, во исполнение статьи шестой капитуляции имею честь передать вам находившихся в форте заложников.

— Удостоверяем, что приняли их, — ответил герцог делла Саландра и, окинув взглядом приближавшуюся к нему группу, добавил: — Мы рассчитывали на пятерых, а здесь их шесть.

— Шестой не заложник, — сказал Сальвато. — Шестой враг.

Все три офицера уставились на него, а полковник Межан тем временем вложил шпагу в ножны и вернулся на прежнее свое место во главе гарнизона. Молодой человек гордо продолжал громким голосом:

— Я Сальвато Пальмиери, неаполитанский подданный, но генерал на службе у Франции.

Луиза, любящим взглядом наблюдавшая всю эту сцену, не удержалась от возгласа.

— Он губит себя, — сказал Межан. — Зачем он это сказал? Ведь ничего не стоило промолчать!

— Если он губит себя, я должна, я хочу погибнуть вместе с ним! Сальвато! Мой Сальвато! Подожди меня!

И, вырвавшись из рядов, оттолкнув полковника Межана, который преграждал ей путь, она кинулась в объятия молодого человека, крича:

— А я Луиза Сан Феличе! Всё вместе с ним! Жизнь или смерть!

— Господа, вы слышите, — сказал Сальвато. — Нам осталось просить вас только об одной милости: не разлучать нас на то короткое время, что нам еще осталось жить.

Герцог делла Саландра повернулся к остальным двум офицерам, словно советуясь с ними.

Те смотрели на молодую пару с невольным сочувствием.

— Вы знаете, — начал герцог, — что имеются особо настоятельные распоряжения короля, согласно которым синьора Сан Феличе подлежит смертной казни.

— Но они не запрещают казнить осужденную вместе с ее возлюбленным, — заметил Трубридж.

— Нет.

— Ну что ж, сделаем для них то, что зависит от нас: дадим им это последнее утешение.

Герцог делла Саландра подал знак рукою, из рядов вышли четыре неаполитанских солдата.

— Отведите пленников в Кастель Нуово, — приказал герцог. — Вы отвечаете за них головой.

— Разрешается ли синьоре переодеться в обычное свое платье? — спросил Сальвато.

— А где ее платье? — осведомился герцог.

— В ее комнате, в замке Сант’Эльмо.

— Поклянитесь, что это не предлог для попытки к бегству.

— Клянусь, что синьора и я через четверть часа вернемся и снова отдадим себя в ваши руки.

— Идите! Мы доверяем вашему слову.

Последовали поклоны с обеих сторон, Луиза и Сальвато вернулись в форт.

Отворив дверь в комнату, которую она только что покинула, как ей казалось, для свободы, счастья и любви, Луиза упала в кресло и залилась слезами.

Сальвато опустился перед ней на колени.

— Луиза! — заговорил он. — Бог свидетель, я сделал все возможное, чтобы тебя спасти. И все же ты отказалась расстаться со мною, ты сказала: «Жить или умереть вместе!» Мы жили, мы были счастливы вдвоем, за несколько месяцев мы узнали столько счастья, сколько большая часть людей не испытывает за целую жизнь. Неужели у тебя недостанет мужества сегодня, когда пришел час испытания? Бедное дитя! Ты переоценила свои силы? Ты плохо рассчитала, любимая?

Луиза подняла голову, которую она прятала на груди Сальвато, встряхнула своими длинными волосами, снова упавшими ей на лицо, и сквозь слезы посмотрела на возлюбленного.

— Прости мне минуту слабости, Сальвато, — сказала она. — Ты видишь, я не боюсь смерти, ведь я сама искала ее, когда поняла, что ты меня обманул и хотел умереть без меня, мой любимый. Ты видел, колебалась ли я, удержалась ли от крика, который должен был нас снова соединить.

— Моя Луиза!

— Но вид этой комнаты, воспоминание о проведенных в ней сладостных часах, мысль о том, что для нас вот-вот отворятся двери темницы, что, быть может, нас разлучат и нам придется идти на смерть порознь, — о, эта мысль разбивает мне сердце. Но смотри: при звуке твоего голоса высыхают слезы на моих глазах и улыбка возвращается на мои уста. Пока кровь бьется в наших сердцах, мы будем любить друг друга, а пока мы любим друг друга, мы будем счастливы. Пусть приходит смерть! Если смерть — это вечность, она станет для нас вечной любовью.

— Узнаю мою Луизу! — воскликнул Сальвато.

И, поднявшись с колен, он обнял ее и прикоснулся губами к ее губам.

— Вставай, римлянка! — сказал он. — Вставай, Аррия! Мы им обещали вернуться через четверть часа, не будем же опаздывать ни на секунду.

Луиза вновь обрела мужество. Она живо скинула с себя одеяние маркитантки и переоделась в свое собственное платье; а затем, величественная, как королева, той походкой, которой наделяет Вергилий мать Энея и которая выдает богинь, она спустилась вниз по лестнице, прошла через двор, вышла из крепости, опираясь на руку Сальвато, и направилась прямо к трем командирам союзной армии.

— Милостивые государи, — произнесла она с изысканной грацией и самым мелодичным голосом, — примите одновременно благодарность женщины и благословение умирающей — ибо, как вы сказали, я приговорена к смерти заранее — благословение и благодарность за то, что вы позволили нам не разлучаться! И если бы вы могли устроить так, чтобы нас заперли вместе, чтобы мы могли вместе пойти на казнь и рука об руку поднялись на эшафот, я повторила бы это благословение под топором палача.

Сальвато отстегнул шпагу и протянул ее Белли и Трубриджу — те попятились, — потом герцогу делла Саландра.

— Принимаю ее, потому что обязан принять, сударь, — произнес герцог, — но, Бог свидетель, я предпочел бы оставить ее вам. Скажу больше, я солдат, а не жандарм, и поскольку у меня нет относительно вас никакого приказа…