Ветер военных лет - Глеб Бакланов

Генерал замолчал и устремил в землю взгляд, полный тоски, боли и ненависти.

— Дрались из последних сил, до последней возможности, — закончил генерал Скворцов.

Несколько минут стояло тяжелое, горькое молчание. Чтобы разорвать круг тягостных воспоминаний и привлечь внимание танкистов к сегодняшним, сиюминутным задачам, я осторожно спросил:

— А в каком направлении вы отходили? Руссиянов ответил. Выходило, что танкисты и дрались и отступали правее расположения нашей дивизии.

— А какие указания начальства были? — опять спросил я.

— Какие могли быть указания, — повел плечами Руссиянов, — когда с самого начала связи не было! И сейчас наладить не можем. А у вас есть связь?

— Увы, тоже нет, — сказал я и, подумав немного, обратился к Руссиянову: Товарищ генерал-лейтенант, положение и у вас и у нас сложилось крайне тяжелое. Немцы идут за нами по пятам. Надо что-то предпринимать. Вы среди нас старший по званию, следовательно, решать вам.

Круглая голова Руссиянова ушла в плечи. Он поправил ремень, пожевал губами и твердо сказал:

— Нет. Прежде чем решать, давайте попробуем еще раз наладить связь со штабом армии. Если не выйдет, будем решать вместе. Одна голова, как говорится…

Так как у танкистов была более мощная радиостанция, Бельский отправился вместе с ней в другой овраг, чтобы еще раз попробовать наладить связь и со штабом армии, и с нашим корпусом. Я остался с танкистами, чтобы обсудить план дальнейших действий на случай, если связи наладить не удастся.

— Вам первому слово, — обратился ко мне Руссиянов, — поскольку вы один располагаете реальной силой.

— Силы весьма относительны, — ответил я. — Один полк отрезан, и связи с ним нет, два других полка у меня на управлении, отходят.

— Вы предлагаете отступать? — поспешно спросил Скворцов, наклонив темную голову и глядя на меня исподлобья.

— Нет, не отступать, а отойти, чтобы занять более или менее удобный рубеж, — пояснил я. — А потом драться и сделать все, чтобы остановить гитлеровцев.

Руссиянов наклонился над разложенной перед нами картой. Его толстый карандаш заскользил по ней с севера на юг, потом пополз на восток и остановился у тоненькой ниточки, изображавшей реку Ингулец, то есть точно то место, с которого мы вчера начали свой марш-бросок на Верблюжку.

— Вот, — сказал Руссиянов внушительно. — Вот этот рубеж. Это единственное место, где мы действительно сможем занять оборону. Разумеется, на восточном берегу» Все-таки водная преграда для противника.

Принимать такое решение было тяжело, но другого выхода не было. Я, естественно, согласился.

По карте наметили участки обороны, распределили функции, договорились о связи, и танкисты, узнав, что связи с армией нет, на своих легковушках отправились к намеченному рубежу. Я сел в «виллис», чтобы найти радиостанцию и узнать у Бельского, не удалось ли связаться с полками дивизии. Больше всего меня, конечно, беспокоил 42-й полк, с которым связи не было, как я уже говорил, с самого начала. Видимо, он попал в окружение или был отрезан. Правда, зная его командира, майора И. К. Половца, человека очень энергичного и смелого, можно было надеяться, что полк прорвется. Но война есть война.

Овраг, где стояла полуторка с радиостанцией, начинался сразу за деревней, которую я видел, еще когда мы гнались за машинами танкистов. Ручеек, тянувшийся по задам деревни, размыл песчаную перемычку, образовав узкий вход в овраг, и, будто израсходовав на это все свои силы, исчез в густом кустарнике. Машина стояла в самом устье оврага. Когда я вошел в радиорубку, Бельский, оглянувшись, вопросительно посмотрел на меня, как будто я мог сообщить интересные новости. Пожав плечами, я сам спросил у него:

— Есть что-нибудь?

— Ничего, — ответил он, потом хотел что-то добавить, но в этот момент послышался ноющий гул вражеских самолетов — и одна за другой поблизости начали рваться бомбы. Выскакивая из радиорубки, я увидел, что один из самолетов пикирует прямо на машину.

Бомба уже отделилась от самолета, я успел кинуться в сторону и прижался к песчаной стене оврага. Тут же раздался взрыв. Но, на мое счастье, бомба взорвалась на дороге, ведущей в овраг, убив взрывной волной десяток белых кур.

Вечером мы вышли на Ингулец. Бельский, не теряя времени, быстро оборудовал КП дивизии. Вскоре заработала связь со штабом армии. Я запросил разрешение явиться к командарму лично, чему он очень удивился, считая, что я нахожусь где-то в районе Верблюжки.

Признаться, предстоящая встреча тревожила меня: похвастаться было нечем. Положим, первая половина задачи — выйти на Верблюжку — нами была выполнена, но затем нам не только не удалось развить наступление, а, наоборот, через сутки мы оказались на исходных рубежах. Но самое главное, самое больное — 42-й полк. Где он, за от полк? Как я доложу Шумилову о его потере? Нет, честное слово, положение рисовалось мне просто безвыходным: не сказать нельзя и сказать нельзя…

Я входил в избу, которую занимал командарм, так и не решив для себя вопроса, как я буду докладывать, но готовый и к разносу, и к наказанию, казавшемуся мне вполне заслуженным.

Генерал-полковник М. С. Шумилов, пожилой, высокий и грузный, стоял у стола с красно-синим карандашом в руках. Пока я докладывал, он спокойно и внимательно всматривался в мое лицо, густым басом неожиданно, но очень по существу задавал вопросы и, слушая ответ, наклонял немного набок крупную голову. Я был буквально поражен тем, что никакого начальственного разноса не последовало. Зато задачи на ближайшее будущее были поставлены топом, не допускающим ни малейшего сомнения в возможности их выполнения:

— Запять плотную оборону. Контратакующих немцев остановить. Полк найти и из окружения вывести. Все ясно?

— Так точно! Ясно, товарищ командарм! — ответил я и вышел из избы в полном смятении, не зная, что делать: то ли радоваться, что ни оргвыводов, ни разноса пока не последовало, то ли приходить в отчаяние от трудности поставленных задач.

Майор Половец! Где и как его искать? Едва мы расположились на Ипгульце, как я распорядился продолжать непрерывно вызывать по радио 42-й полк и, даже не получая ответа, передавать координаты направления, по которому Половцу следовало прорываться к своим. Но слышит ли он нас?

Пока я ездил к Шумилову, Бельский полностью развернул штаб и внимательно следил за тем, как полки занимают отведенные им участки обороны.

— Что будем делать в первую очередь? — спросил он меня, едва я переступил порог штабной избы.

— Половца искать. Есть от него что-нибудь?

— Ничего нет, хоть радисты вызывают его непрерывно. Ума не приложу, как его искать?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});