Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине - Василий Аксенов

…Долго они петляли по вонючим дворам, перепрыгивали через заборы.

…И вдруг Петунин потерял своего кумира. Ему казалось, что выстрелы гремят со всех сторон и до него доносится предсмертный крик Виктора Николаевича. Он зарыдал, упал на колени и начал беспорядочно палить по трубам, по фонарям и по всему белому свету.

На Исаакиевскую площадь и близлежащие улицы обрушился снежный заряд. Под тяжелыми черными тучами город казался гибельным и пустым местом. Мокрые снежные хлопья, словно жадные бессмысленные насекомые, залепляли окно. Красин стоял у окна и смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом. Кириллов никогда еще не видел его таким мрачным.

Красин не спешил поворачиваться к Кириллову. Он понимал, с чем тот пришел. Красин и так уже знал подробности московской катастрофы, знал о разгроме Пресни, о расстрелах на Прохоровской мануфактуре, о том, что черносотенцы вздергивали дружинников на столбах… Он знал и о Наде… и выше его сил было сейчас говорить обо всем этом.

Кириллов кашлянул.

– Должно быть, вы уже слышали, Леонид Борисович, о Квирильском казначействе?

Дружище Кандид, все понимает и начинает с хороших новостей. Стоп! Хватит! Ну-ка сожми кулаки! Ты не имеешь права раскисать! Эти мерзавцы думают, что покончили с революцией одним ударом? Мы им покажем, что Москва была только началом!

– Экспроприация в Квирильском казначействе – штука великолепная, – нервно заговорил Красин. Его сжигало беспокойство, боязнь, не упустил ли чего-нибудь важного, не забыл ли подтянуть необходимую ниточку. Сеть, сплетенная им, была сложна, как критский лабиринт. Никто не смог бы пройти по этому лабиринту от начала до конца, кроме него самого, даже Игнатьев, Буренин и Кириллов, его «руки», и то не смогли бы.

– Но что если, Леонид Борисович, в этой группе преобладали меньшевики? Львиная доля денег от нас тогда уплывает, – сказал Кириллов.

– Это нужно все узнать детально, Алексей Михайлович. Так… Известно вам, что Наташа прекрасно сыграла роль Андреевой в нотариальной конторе? Все лебезили и целовали ручки знаменитой актрисе. Вот где зарыт талант! Кстати… Для поездки в Америку Горькому и Андреевой нужны телохранители… У вас есть кандидатуры?

– Есть великолепная – Англичанин Вася, – улыбнулся Кириллов, – но…

– Простите, но он погиб еще в августе? – перебил его Красин.

– Многие видели его в Москве в дни боев, но сейчас он снова пропал. Вы знаете, в доме Бергов была засада. Они выследили… – Кандид запнулся и мучительно покраснел. – Я хотел вам сказать еще прошлый раз…

– Я знаю, – тихо сказал Красин и сел за стол, склонился к каким-то бумагам. – Вы видели ее, Алексей Михайлович, я все знаю… Что с ней?

– Она в больнице под стражей. Доктор Варенцов сказал мне, что есть симптомы душевного расстройства. Она почти не говорила со мной… Правда, рядом жандарм сидел…

На несколько минут в кабинете воцарилось молчание. Красин безотчетно рисовал перед собой какой-то лабиринт. Потом поднял голову.

– Кто захватил Струну и устроил засаду в доме Бергов?

– Подполковник Ехно-Егерн. Я навел о нем справки. Умный и хитрый мерзавец, его недолюбливает непосредственное начальство, но ценят в «сферах»…

Загорелась лампочка телефона. Красин снял трубку, вальяжным барским голосом зарокотал:

– Хэлло! На проводе Красин. Очень, очень рад. Да-да, деталь вполне оправдала себя, это как раз то, что нам нужно для трансформаторов. Я готов оформить с вами заказ сразу на две партии…

Довольный, он повесил трубку и подмигнул Кириллову.

– Это с завода «Парвиайнен». Знаете, что они будут делать для нас? – он вынул из ящика стола и положил перед Кирилловым шестигранную чугунную муфту.

– Это же оболочка для… – воскликнул Кириллов.

Красин молча улыбнулся и спрятал муфту в ящик.

– В деле Струны, Леонид Борисович, провокация исключена, – продолжил прерванный разговор Кириллов. – Жандарм сам напал на след… Но вот засада в Перово и захват нашего оружия был сделан явно по доносу. Есть предположение, что это тифлисский провокатор Арчаков…

– С ним пора кончать, – хмуро произнес Красин. – Вообще, Алексей Михайлович, сейчас нужно тщательно расследовать все наши провалы и вытравить всех клопов… Нужно показать властям и черной сотне, что мы не только живы, но и сильны! Надо проучить черносотенцев, нагнать на них страху. После расправы в Москве они совсем обнаглели… – Красин снова зашагал по кабинету. – Что с Бергами, выяснилось, Алексей Михайлович? – с видимым усилием и волнением спросил он.

– Я боялся вам сказать, – Кириллов тоже встал. – Ужасная история… Лиза погибла на баррикадах, Таня, слава богу, в безопасности, братья схвачены…

– Оба? Николай ведь, кажется…

– Оба, Леонид Борисович…

– С кем из штаба берговской дружины у вас есть связь?

– С Лихаревым.

– А! На этого можно положиться. Передайте ему, что нужно готовить побег Бергов. Нужно спасти их любыми средствами. Мы пришлем людей с Кавказа и из Петербурга… Что касается Струны…

– Я надеюсь выручить Струну легальным путем, – быстро проговорил Кириллов. – Медики помогут.

– Увезите ее куда-нибудь, Алексей Михайлович, – глядя в окно, проговорил Красин. – В Крым… или лучше за границу… – Он сел к столу, повозился в бумагах, сделал какую-то пометку. – Да! Что касается охраны Горького. Попробуйте отыскать Англичанина, пошлем его под начало Буренину. Одного посылать рискованно: парень не без авантюрной жилки…

Поздним вечером Красин возвращался домой пешком. Как это часто бывает в Петербурге, в течение дня разыгралась оттепель, с крыш текло, снег прилипал к подошвам, необоснованно веяло весной. Хорьковая богатая шуба стала тяжелой, как средневековые доспехи.

Он расстегнул шубу и медленно двинулся по Морской, отражаясь в зеркальных окнах банков, медленно выкидывая вперед трость; высокомерно окинул взглядом патруль городовых, сурово взглянул на встречную согбенную фигурку, дрожащую от сырости в пальтеце с бархатным воротничком. В глаза Красину бросились жесткие костяные дужки ушей, подпирающие шляпу, длинный пятнистый нос и глаза, словно молящие о чем-то, чего хозяин их и сам не знал, глаза побитой шелудивой собаки.

Красин поморщился от какого-то неприятного чувства, они разминулись. Целый квартал Красин пытался выбросить из головы этот навязчивый образ. Не шпик ведь? Он появляется, этот тип, этот дрожащий незнакомец, в самые тяжелые дни, когда силы уже на пределе, появляется в разных местах, вроде даже пытается заговорить… да и тот ли это, один ли это человек? В глазах его словно мерцает какой-то робкий вопрос и даже больше – какой-то совсем уже нижайший, предельно тишайший, но настойчивый упрек… или недоумение, мольба о помощи?.. Черт его знает! Тишайший житель громового века. Что вы делаете, господа? Открываете какие-то непонятнейшие электроны, изобретаете устрашающие двигатели, мастерите бомбы, громоздите полезные предметы в немыслимые баррикады… Побойтесь бога, господа… я хочу лишь тишины и спокойствия… я…

Красин вспомнил, как лет десять назад в железнодорожном буфете он прочел рядом с сообщением о войнах, мятежах и научных открытиях объявление многоопытного садовника-пчеловода, явного неудачника в личной жизни и по службе. Он просил лишь места по самой умеренной цене. Томсон проникал в структуру атома, умирал Энгельс, Ленин организовал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»… а он, несчастный, ждал лишь места, и по умеренной цене…

На душе у Красина было тяжело. Он неотвязно думал не только о Наде, о Лизе, о Бергах, но о десятках других товарищей, погибших или арестованных в Москве. Неужели Пресня – это был пик революции и от нее пойдет снижение? Нет, не может этого быть, страна на грани нового подъема. Дума не спасет правительство… этот спасательный круг потонет вместе с царем… Хорошо, что сейчас у нас по вопросу о Думе полное единство. Бойкот! Ленин прав, нужно предстать на Объединительном съезде со своей большевистской платформой.

Любовь Васильевна встретила его в прихожей.

– Тебя ждут, Леонид.

В гостиной стремительно вскочил навстречу ему бледный длинноволосый юноша с горящими глазами. Левая рука его была на черной перевязи.

– Павел Иванович! – воскликнул потрясенный Красин.

– Павел вчера умер в тюрьме, я его брат Николай, меня выпустили, – быстрым и вроде бы бесстрастным голосом заговорил поздний гость. – Я пришел к вам выполнить его последнюю волю. Я знаю, кто вы, он мне доверился. Я никогда…

Красин поднял руку, останавливая, подошел и обнял Николая Берга…

Они говорили больше двух часов. Николай с мельчайшими подробностями по требованию Красина рассказывал о московских делах, о боях на Пресне, о гибели сестры и брата. В конце он вдруг вскочил, здоровой рукой схватил Красина за плечо и заговорил громко и возбужденно.

– Леонид Борисович, я понял, что ошибался. Эту чугунную задницу можно только взорвать! Я решил заменить брата, я ухожу в революцию. Что вы скажете на это?